Юлия Жукова - Замуж с осложнениями - 3
— Ничего, я привык, — фыркает он, сдувая птичку с ближайшей ветки. — Вы заходите.
Я следую за ним в просторный дом с высокими потолками и дверными проёмами.
— Ажги-хян! — зовёт он, почти не повышая голоса, но вибрации расходятся по полу. — К тебе гости.
Ответа, понятно, не следует.
Старейшина обнаруживается в большой светлой гостиной, он лежит на стопке дифжир, подперев голову рукой, и явно только что читал электронную книжку. При виде меня он слегка сдвигает брови и кивает, переходя в сидячее положение. Человек-гора нас оставляет.
— Здравствуйте, Старейшина, — я усаживаюсь на ковёр перед ним. — Я, собственно, зашла спросить, ничего если я в этот мой круг подруг возьму женщину с глухим именем? И живёт она не совсем в Ахмадхоте, но близко, мы довольно часто видимся. Зато она очень опытная, шестеро детей, прекрасная мастерица...
Ажгдийдимидин, кажется, меня вообще не слушает, а только вглядывается в моё лицо, как будто там с нашей последней встречи что-то новое появилось. Когда я замолкаю, он никак не реагирует. Я жду с полминуты, потом начинаю ёрзать и покашливать и склоняю голову набок. Это выводит его из ступора. Духовник выхватывает из кармана блокнот и стремительно строчит:
"Это ладно, ты лучше скажи, что ты завтра собралась делать?"
— Домой ехать, — пожимаю плечами. — На Дол.
"Подожди до вечера", — выводит духовник. — "Погуляй по городу".
— Зачем? — удивляюсь я.
Старейшина корчит укоризненную физиономию, мол, нашла что спросить, глупая женщина. И правда, чего это я.
— Ну хорошо, — говорю. — Погуляю. Так насчёт подруги — не запрещено?
Духовник отмахивается и мотает головой.
— Кто это такой у нашего духовника дома живёт? — спрашиваю я вечером Азамата, когда он, отключившись от бренного мира, воркует над Алэком.
— Здоровенный такой? — отрешённо уточняет муж. — Это его пара.
— Ох-х, бедолага, — не удерживаюсь я.
— Кто? — удивлённо спрашивает Азамат, отвлекаясь от ребёнка.
— Ажгдийдимидин. Ты же не думаешь, что он сверху?
Муж поджимает губы.
— Лизонька, я тебя умоляю, не надо обсуждать личную жизнь старейшин. Тем более духовников. Они ведь и услышать могут. Это не наше дело! Да и потом, насколько я знаю, жалеть Старейшину Ажгдийдимидина не приходится. Он очень счастлив со своей парой.
— Да, но-о... — начинаю я, но Азамат быстренько перебивает:
— Ты завтра с утра уедешь?
— Да нет, мне наш "Ажги-хян" до вечера велел тут погулять.
— Ну Ли-и-иза! — Азамат воздевает руки к небу. — Я же тебя просил его так не называ-ать!
Я пользуюсь воздетыми руками и тыкаю его под рёбра.
Наутро я честно, как велено, отправляюсь гулять по городу, захватив с собой Алэка — не оставлять же бедную крошку в одиночестве на целый день. С мелким мне, конечно, не очень хочется таскаться по людным улицам, где ездят машины. Замотавшись в слинг и воссев на Пудинга, я делаю круг почёта по окраинам. Очень медленно, потому что Пудинг считает своим долгом пожевать ягод с каждого куста, ну или на худой конец цветочек из-под забора. Хорошо, что муданжцы не держат палисадников с культурными декоративными растениями, а то ещё наорут на меня, а потом, когда узнают, помрут от ужаса.
Двигаясь от куста к кусту, Пудинг постепенно завозит нас на речной берег, где обнаруживает куртину дикой кукурузы и вставляется в неё по самое седло. Поняв, что вытащить его в ближайшие пару часов не удастся, я спешиваюсь, разворачиваю одеяло и располагаю себя и мелкого валяться на солнышке. Города отсюда практически не видно, зато вода так блестит, что смотреть больно. Я лежу, зажмурившись, и пытаюсь отгадать, зачем же Ажгдийдимидин послал меня гулять, и туда ли я пошла, куда надо? Может, он хотел, чтобы я по кабакам пошлялась? Или по улицам, чтобы встретить кого-то? Надо было уточнить... Но с другой стороны, он и сам, наверное, понимал, что дал весьма расплывчатые указания.
Примерно через полчаса мои раздумья оказываются прерваны шорохом шагов по траве и тяжёлым дыханием. Я разлепляю один глаз — нешироко, чтобы не очень много солнца в него попало. Ко мне идёт какая-то полная дама. Поняв, что мне не избежать приветствия и, возможно, светского разговора, я сажусь на одеяле и солнечно, под стать погоде, улыбаюсь. Дама как-то испуганно останавливается. Против света я её совсем не различаю, сколько ни прикрывай глаза ладонью.
— Здравствуйте! — пингую. Может, хоть по голосу опознаю?
— Элизабет? — неуверенно спрашивает она.
— Она самая, — киваю, приподнимая брови. На Муданге меня так не называет никто: либо Лиза, либо Хотон-хон, но никогда не Элизабет. Уж не нарвалась ли я на очередное божество? Это бы объяснило...
— Вы меня, должно быть, не помните, — перебивает мои мысли дама. — Я Эсарнай с Гарнета.
— А-а-а! — хлопаю себя по лбу. — Помню-помню, я только вас против света совсем не вижу!
— Ой, простите, — она обходит меня ниже по склону и наконец-то становится видна. Это несомненно Эсарнай, жена Экдала, но то ли естественное освещение ей не очень идёт, то ли она плохо себя чувствует, в общем, выглядит она похуже, чем тогда, на Гарнете.
— Что-нибудь случилось? — спрашиваю, жестом предлагая ей приземлиться на мой одеяло. Алэк сопит у меня под боком, игнорируя гостью.
— Нет, ничего. Почему вы так решили? — удивляется она, садясь.
— Мне показалось, вы выглядите уставшей, — осторожно отвечаю я.
— Я действительно немного устала, — соглашается она с какой-то нервной улыбкой. — Никак не привыкну, что здесь всё так далеко и дико.
— В смысле? — моргаю я.
— Ну, я ведь всю жизнь жила на Гарнете, — поясняет она. — Там нет таких мест, чтобы нужно было продираться сквозь траву и кочки.
— Это да, — ухмыляюсь я. — А куда вы хотели попасть?
Вопрос её явно напрягает, она поводит плечами и отвечает неуверенным голосом:
— Да так, пройтись... Я недавно приехала и никогда раньше не была на Муданге, вот, хотела осмотреться...
Мне чрезвычайно сомнительно, что такая дорогая женщина, как Эсарнай, на самом деле хотела погулять. Конечно, может, гарнетские муданжцы и отличаются от коренных, но вряд ли настолько. Я скорее поверю, что она пошла собрать цикуты для соседки. Ну ладно, не хочет говорить, не буду выспрашивать.
