Даниэль Зеа Рэй - Донор
— Поздно, — пробурчал он.
Я поцеловала его, а он, что было силы, сжал меня в своих руках:
— Я предупредил. Пусть только дотронется!
— Никто не будет прикасаться ко мне. Ты же знаешь, кому это позволено…
Он вздохнул:
— Знаю. Но от этого не легче. Ладно, нам пора выдвигаться.
Глава 13
Через час все были у меня. Домработница прекрасно справлялась с хозяйством в мое отсутствие. Все было прибрано и аккуратно лежало на своих местах. Мы заказали ужин и расположились в гостиной на полу.
— Сафина, ты хорошо зарабатываешь? — поинтересовался Энверо.
— Неплохо, раз позволила себе такое жилье, — засмеялась я.
— Может, ты покажешь нам свои фотографии? — попросил Брэйди.
— Конечно! Сейчас принесу проектор. Только у меня их не очень много. Особенно детских.
— Почему? — удивился Эйдан.
— Не знаю, наверное, я не любила фотографироваться в детстве.
Я сбегала в спальню и принесла проектор с фотографиями. Запустив его в гостиной, я окунулась в мир своего прошлого. Объемные картинки сменяли друг друга в темном помещении. Я старалась с юмором комментировать каждый снимок, однако не всегда воспоминания были такими же веселыми.
— Эту фотографию с сокурсниками мы сделали после празднования окончания четвертого курса. Поэтому здесь мы все в темных очках. А если присмотреться, вы поймете, что я вообще не открывала глаз, когда делали снимок. А это вручение дипломов. Моя мама.
— Стой, — закричал Эйдан. Останови!
— Что?
— Предыдущую покажи!
— Я ничего не поняла, но сделала, как он просил.
Эйдан с возбуждением в голосе продолжал говорить:
— Сафина! Ты же сказала, что не знакома с моим отцом?
— Нет, не знакома.
— А это кто? — он показал пальцем на мужчину, который вместе с мамой обнимал меня на снимке. Фотография была сделана в день вручения дипломов.
— Это друг моего покойного отца. Его зовут Джероми Лирт. Я с детства знаю его. Он помогал маме, когда она осталась одна, и мне тоже.
— Это не Джероми Лирт, Сафина! Это мой отец: Дэвин Нарнаи!
— Ты в этом уверен?
— Хочешь сказать, что я не могу узнать собственного отца на фотографии?!
Все присутствующие молчали и только переводили взгляд от меня к Эйдану, и обратно.
— Тогда, зачем он обманывал нашу семью? Это не имеет смысла!
— Не знаю, но выясню. Обязательно. Так просто я это не оставлю. Ладно, давайте смотреть дальше.
Картинки опять побежали перед глазами, пока не закончились. Фотографий Роберта среди них не было. Эйдану не зачем их видеть. Это прошлое. А в настоящем есть только я и он.
Весь оставшийся вечер мы с ребятами оживленно общались. Они вспоминали, как познакомились. Спиро и Наби вместе учились в университете, тогда же они и стали встречаться. Поженились за год до войны. Инжи и Брэйди женаты давно. Они познакомились на вечеринке общих друзей. Ева вспоминала, как только пришла работать в команду. Как Элби постоянно подтрунивал над ней, не давая проходу. Энверо был самым молодым из нас, поэтому все воспринимали его как младшего брата, за которым нужен глаз да глаз. Элби с Эйданом сразу подружились, как начали работать вместе. И хотя на первый взгляд могло показаться, что они абсолютно разные, я знала, что сердцевина у них одна и та же.
Вечер подходил к концу, и в десять часов ребята вежливо покинули мою квартиру и отправились на корабль. Как только все ушли, я заварила кофе, который Эйдан запрещал мне пить после операции, и села возле него на пол.
— Кофе? Сафина! Ты же врач!
— Сейчас я обычный человек со своими слабостями.
Я не просто понимала, я видела, что он сильно расстроен.
— Твоего отца зовут Дэвин Нарнаи? — тихо спросила я.
— Да. Он что-нибудь рассказывал тебе о себе, о своей семье, работе?
— Я знаю его под именем Джероми Лирт. Под этим именем его знала и моя мама. Он работал вместе с моим отцом над созданием бактериологического оружия. Я всегда полагала, что он известный биотехнолог, а не глава корпорации. Он никогда не рассказывал мне о себе или своей семье. Просто каждый год поздравлял с праздниками и иногда приезжал на важные в моей жизни мероприятия. В последний раз я его видела на защите кандидатской. Знаешь, после того как Роберт погиб, твой отец очень помог мне. Помню, я тогда подхватила пневмонию и запустила болезнь. Все чуть было не закончилось трагично. Тогда я месяц провалялась в больнице. Он навещал меня каждый день. Затем помог найти новую квартиру, потому что в старой я жить не могла. Своими успехами в работе я тоже обязана ему. Он постоянно подталкивал меня вперед. Говорил, что жизнь слишком не предсказуема, чтобы размениваться по мелочам. Каждый раз, когда я с ним общалась, он спрашивал, не появился ли кто-то у меня, и всегда очень расстраивался, когда узнавал, что нет.
— Похоже, о тебе мой отец знает больше, чем обо мне. Он инженер по образованию, так же как и я. Из своего детства я помню только то, что ему постоянно было некогда. Некогда поиграть, некогда прийти в школу на концерт, некогда съездить ко мне в университет. Я, собственно, и жил-то всегда сам по себе. Отец Надин был его другом, я рассказывал тебе. Он погиб, когда ей и месяца не исполнилось. Папа всегда навещал ее, и она воспринимала его, как приемного отца. Я завидовал ей, потому что ее мать была жива, а мой отец заменял ей родного. По этой причине я мало общался с Надин в детстве. Мы не виделись лет семь, пока она не приехала к нам на Рождество после смерти своей матери. Тогда все и началось. Отец, узнав о наших отношениях, был очень рад. Вот так. Он уделял внимание вам обеим, только до своего родного сына ему не было дела. Его отношение изменилось после смерти Надин. Он, как будто, только тогда понял, что у него есть я. Предложил купить корабль, интересовался моими успехами, и так же, как и с тобой, расстраивался, что я одинок. Ты младше Надин на год. Вы с ней совсем разные. Она была такой мягкой, покладистой, беззащитной, а ты наоборот, сильная, упертая, с каким-то стальным стержнем внутри. Но, не смотря на это, в тебе есть странное стремление к саморазрушению. Ты жертвуешь собой с такой легкостью, будто твоя жизнь и чувства в этом мире ничего не стоят. Меня это пугает. Я чувствую, что если не позабочусь о тебе, не уберегу тебя, ты разрушишь себя сама.
Эйдан замолчал. Мне тоже нечего было сказать. Я знала, что он прав. Я никогда не считала свою жизнь, свой комфорт и чувства какими-то особенными. Каждый день на работе я встречала людей, которым повезло гораздо меньше, чем мне. И естественно, я прекрасно понимала, что жизнь одного человека, не говоря уже о его переживаниях, в масштабе целого Мира, ничего не значит. Когда мне было особенно тяжело, я приходила в реанимацию к своим пациентам. Звуковые сигналы приборов и размеренное "дыхание" аппаратов искусственной вентиляции легких всегда действовали на меня успокаивающе. В этом месте не было места спешке, долгим раздумьям или философским рассуждениям. Только работа и личная борьба каждого из этих людей за собственную жизнь. В этом месте невозможно было пожалеть себя. Только поэтому я так относилась к себе и собственной жизни. И вряд ли когда-нибудь что-нибудь смогло бы изменить это мое отношение.
