Татия Суботина - Жажда
Молчание в доме бабушки казалось мне тревожным, плотным и даже осязаемым. В подтверждении своего вопроса я совершенно не нуждалась: сказки бабы Стаси невозможно было забыть, ни тогда в детстве, ни сейчас, когда прошли года. Только она умела рассказывать настолько увлекательно, что часы пролетали, словно несколько легких минут. И только ее сказки не были похожи на те, что мы учили в школе, или те, что рассказывала мне мама. Да я бы не смогла их забыть даже если бы очень постаралась! Наверное, просто потому, что нигде больше я не встречала столько волшебства.
— Вижу, что помнишь. И про волшебных существ, и про девицу, что искала себя, упав в бездонный колодец, и про двух братьев, заблудившихся в лесу и встретивших старуху с косой. — Довольно улыбнулась бабушка. — Только я забыла сказать тебе, дитятко, что не сказки то были вовсе, а правда.
— Какая правда?
— Самая настоящая, — ее улыбка стала шире, но в глазах привычных мне искорок веселья не было. — Такая, Мартуся, которую ты должна была усвоить, впитать в себя еще с молоком матери. Такая, которой владеют только Знающие, что передается из поколения в поколение. Мать твоя родилась с закрытым сердцем, и я уже отчаялась передать кому-то свои знания, но когда на свет появилась ты, моя ненаглядная, поняла, что не зря я так долго задержалась на земле, дабы дождаться преемницу. Жаль, не все успела тебе поведать перед тем, как уйти. Да и не все ты понять могла, дите несмышленое. Поэтому и пришлось облекать свои знания в сказки.
— Бабушка, ты меня пугаешь, — дрожащим голосом отозвалась я, ставя почти опустевшую тарелку с картоплянниками на лавку. — Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Не пугайся, дитятко. Только незнание страшно, а знание — это жизнь, свет и сила, которая должна течь в венах каждого разумного существа. Я не успею рассказать тебе многое в этот раз. Возможно, судьба смилостивится и мы сможем встречаться чаще, тогда я постараюсь обучить тебя ко всему грядущему, как следует. Сейчас же ты должна знать, Мартуся, что волшебство повсюду вокруг нас. Знающие имеют возможность ощущать его, незнающие, слепы в своей беспечности, так и проживают жизнь в неведении. Глупцы. Запомни, если ты что-то не видишь, это еще не значит, что его не существует.
— Ты сейчас о чем говоришь? — нахмурилась я, смутно улавливая нить разговора. — О Боге?
— И о нем тоже, — поправила выбившуюся седую прядь, засунув ее обратно под цветастый платок. — Родившись знающей, единственное, о чем я не догадывалась, это как распоряжаться этим знанием и где мое место, чтобы пригодиться и людям, и Богу.
Слова бабы Стаси тревожным колокольчиком отозвались внутри меня. Где-то глубоко в груди, даже смутно веря во все происходящее, я понимала, что она правдива со мной. Просто потому что в точности описывала чувства, что я остро испытывала на протяжении нескольких последних лет.
— И как ты нашла свое место? — невольно придвинулась ближе, заглядывая в любимое лицо, точно пыталась впитать каждое слово в себя.
— А я не нашла его, дитятко, оно меня само нашло. Да и война многое расставила по местам. Я поняла, что мои знания должны служить во благо людям, и сначала устроилась в госпиталь санитаркой, а потом, когда фашисты брали один город за другим, уходила вглубь леса вместе с партизанами. Так я впервые познакомилась с лесом и всем, что в нем обитает. Да так и не смогла расстаться с теми знаниями и волшебством, что открылись мне. Победа застала меня в одном из поселков, там я и осталась, защищенная лесом, черпая силу и, как и прежде стараясь помочь людям.
Она на секунду прервалась, переводя шумное дыхание. А потом окинула меня серьезным взглядом, который, казалось, проникал в самую душу, и заговорила вновь:
— Сейчас ты также в поиске, как была когда-то я и та девушка, что свалилась в колодец в одной из моих сказочек. Помнишь, что она сделала, чтобы отыскать путь к себе?
— Пошла на зов сердца.
— Правильно. И ты так сделай. Когда совсем туго станет и все вокруг покажется чужим, жестоким и неправильным, просто прислушайся к своему сердцу и следуй за ним. Оно плохого не подскажет. А теперь иди, дитятко мое ненаглядное, и ничего не бойся. Ни себя, ни того, что будет ждать тебя, как вернешься. Знания найдут путь к тебе, а все испытания, что придется вытерпеть, окупятся с лихвой, если ты примешь все, как должное.
Бабушка подтолкнула меня рукой в спину, и я, подчиняясь, медленно поднялась с лавки, растерянно оглянулась на нее и стены, что стали бледнеть, точно теряли яркость.
— Но я не понимаю…
— Страх — он плохой советчик, а сомнения — и того хуже. Будь сильной и смелой, мое дитятко. И ничего не бойся. Твоя судьба уже настигла тебя, осталось только принять путь, что она для тебя приготовила.
— Но, бабулечка…
— Помни, чем больше сопротивления, тем больнее сила давления. Учись быть гибкой, тогда ничто и никогда тебя не сломает, — строго сказала баба Стася, породив во мне еще больше вопросов и непонимания. — Иди, Марта, и не оглядывайся.
Я вздрогнула от серьезности ее голоса и, понуро опустив голову, поплелась к выходу. Растерянность давила на плечи, а в голове царил такой сумбур, что хотелось взвыть в голос, разрыдаться и попросить кого-нибудь, чтобы навели внутри меня порядок.
Обстановка, к которой я привыкла еще с детства, теряла свою плотность, становясь дымчатой, а потом и вовсе прозрачной. За стенами уже спокойно можно было рассмотреть природу, что окружала нас. Оказавшись на пороге дома, я не удержалась и оглянулась.
Вместо дома позади меня раскинулась темнота. А баба Стася выглядела сморщившейся и маленькой, точно усыхала с каждым моим шагом. Ее кожа была насыщенного синего цвета, а глаза подернулись белесой пленкой. Моя бабушка выглядела именно такой, как я запомнила ее в день похорон.
— Бабушка, но как же так? Ты что же, правда, мертвая?!
— У Бога нет мертвых, Марта, — строго сказала она, нахмурившись. — И я просила тебя не оборачиваться, глупое ты дите! Теперь память о нашей встрече покинет тебя и все силы, что я потратила, чтобы устроить этот разговор, окажутся отданными зазря!
— Но, бабушка, — глупо переминаясь с ноги на ногу, пыталась я подыскать слова для оправдания в том, что сама не понимала.
— Уходи!
Она нетерпеливо взмахнула рукой и в мою грудь ударила какая-то сила, выкидывая за порог дома. Как только дверь за мной захлопнулась, дом растворился, будто его и не было вовсе. А мягкая трава, на которую я приземлилась, вдруг пропала. Невесомость поглотила меня, вырвав из груди крик страха перед неизвестностью.
Пробуждение оказалось тяжелым. Голова точно наполненной дурманом, мысли вялыми, а ощущения нереальности происходящего только усилились. Еле совладав с тяжелыми, словно налившимися свинцом, веками, первое, что я увидела — ослепительно яркий свет. Он резанул по глазам, как будто в роговицу кто-то вставил гвозди. Усиленно моргая, я переждала момент пока глаза перестанут слезиться, и попробовала еще раз.
