Дж. Уорд - Жажда
Семь пятьдесят. Секунда в секунду.
Его женщина задним ходом выезжала на подъездную дорожку и ждала, пока плотно закроется дверь, будто боялась, что когда-нибудь она опустится не до конца. Когда дверь закрывалась, задние стоп-сигналы гасли и ее машина, развернувшись, уезжала прочь.
Он завел такси и только выжал сцепление, когда тишину нарушил голос диспетчера.
– Один-сорок… где ты, один-сорок? Один-сорок, нам нужна твоя гребаная тачка!
Совершенно невозможно, подумал он. У него не было времени вернуть тачку и догнать женщину. Собор Святого Патрика будет следующей остановкой, и ко времени, когда он отметится по окончании рабочего дня, она уже закончит свои дела в церкви.
– Один-сорок? Черт тебя подери…
Он сжал кулак, готовый ударом заткнуть радио, ему стало сложно совладать с собой. Всегда так было. Он напомнил себе, что когда-нибудь придется вернуть такси, а раздолбанный приемник добавит проблем с диспетчером.
Ему нужно избегать конфликтов, потому что они всегда плохо заканчивались для него или других людей. Насколько он знал.
А у него были большие планы.
– Скоро буду, – ответил он в приемник.
Он увидит ее в клубе, хотя сейчас он чувствовал себя обманутым, потому что не застанет ее в соборе.
***
В подвале Собора Святого Патрика Мария-Тереза села на пластиковый стул, от которого тут же заболела пятая точка. Слева от нее сидела мать пятерых детей, всегда укачивающая в руках свою Библию, словно ребенка. Справа от нее сидел парень, должно быть механик: его ладони были чистыми, но под ногтями всегда залегала черная полоса.
В кругу расположилось еще двенадцать людей и одно пустующее кресло, и она знала всех и каждого в этой комнате, также как отсутствующего этим вечером. Слушая рассказы об их жизнях на протяжении двух месяцев, она могла перечислить имена их мужей, жен и детей, если таковые имелись, знала переломные моменты, которые вылепили их прошлое, и видела самые темные уголки их душ.
Мария-Тереза посещала молитвенную группу с сентября. Она узнала о них из объявления на церковной доске объявлений: «Библия в повседневной жизни, по вторникам и четвергам, в восемь вечера».
Обсуждения этого вечера шли по книге Иова, а экстраполяция была очевидна: они разговаривали о великих битвах, с которыми сталкивались, и своей уверенности в то, что их вера будет вознаграждена, и Бог одарит их процветанием в будущем… до тех пор, пока они продолжают верить.
Мария-Тереза ничего не сказала. Никогда не говорила.
В отличие от исповеди, когда она приходила сюда, в подвал, она не разговаривала, находя другие занятия. Дело в том, что только здесь она могла побыть в обществе нормальных людей. Она определенно не встретит их в клубе, а вне работы у нее не было ни друзей, ни семьи, никого.
Поэтому каждую неделю она садилась в этот круг и пыталась соединиться таким образом с остальным миром. Как и сейчас, она чувствовала, словно стоит на дальнем берегу, смотря через бушующий поток на Землю Озабоченных Здоровых, но она не завидовала и не принижала их. Наоборот, она пыталась набраться сил, находясь в их компании, надеясь, что если она будет вдыхать тот же воздух, что и они, пить тот же кофе, и слушать их истории…. Может, однажды снова, она будет жить среди них.
Как результат – эти собрания не были религиозными для нее, и в отличие от плодовитой матери-наседки рядом с ней с Библией в руках, книга Марии-Терезы оставалась лежать в сумке. Блин, она принесла ее лишь на случай, если кто-нибудь спросит, где она, и, слава богу, сама книга была не больше ее ладони.
Нахмурившись, она попыталась вспомнить, где ее купила. Где-то южнее Линии Мэйсона-Диксона, в ночном магазине… Джорджия? Алабама? Она шла по пятам своего бывшего мужа и нуждалась в чем-то, что помогло бы ей не сойти с ума теми днями и ночами.
Когда это было? Три года назад?
Казалось, что три минуты и три тысячелетия одновременно.
Господи, те месяцы были ужасными. Она знала, что расставание с Марком будет отвратительным, но она даже не представляла, насколько.
После того, как он избил ее и похитил Робби, Мария-Тереза две ночи провела в больнице, пытаясь оправиться, и потом она наняла частного детектива и направилась за ними. Потребовался май, июнь и июль, чтобы найти ее сына. Она и по сей день не знает, как ей удалось пережить эти ужасные недели.
Забавно, что тогда она еще не обрела свою веру в Господа, но все наладилось, и чудо, которое она молила, свершилось, хотя она не верила в того, у кого просила. Воистину, молитвы были услышаны, и она ясно помнила вид черного «Навигатора» детектива, когда он подъехал к «Мотель-6», в котором она остановилась. Робби открыл дверь внедорожника и ступил под солнце Флориды, и она должна была кинуться к нему, но ее колени подкосились. Рухнув на тротуар, она протянула руки, заливаясь слезами.
Она думала, что он умер.
Робби повернулся на задыхающийся звук… и как только увидел ее, он стрелой сократил расстояние, так быстро, как только мог. Он кинулся в ее объятия, его одежда была грязной, волосы – спутанными, а пахло от него подгоревшими макаронами и сыром. Но он был жив, здоров, и в ее объятиях.
Однако тогда он не плакал. И после этого.
Не говорил и о своем отце или тех трех месяцах. Даже с терапевтами, которых она приводила.
Мария-Тереза думала, что худшей частью случившегося было незнание, был ли рожденный ею ребенок жив, или нет. Но его возвращение домой стало очередным адом. Ей хотелось спрашивать его каждую минуту, каждый день, в порядке ли он, но не могла. Каждый редкий раз, когда она ломалась и спрашивала его, он просто отвечал, что он в норме.
Он не был в норме. Просто не мог быть.
Детектив предоставил ей очень поверхностные детали. Ее муж провез Робби через всю страну, таская по снятым авто, под вымышленными именами, с запасом налички. Выяснилось, что он сознательно оставался в тени по нескольким причинам – потому что его искала не только Мария-Тереза.
И он угрожал Робби, чтобы не дать ему убежать. За что ей хотелось убить своего бывшего мужа.
После того, как она вернула Робби и подала на развод, она убежала от места своего проживания так далеко, как смогла, живя на деньги, которые она взяла у Марка, и подаренные им украшения. К несчастью, их ненадолго хватило, не после гонораров адвокатам, счета частному детективу и расходов на обновление самой себя.
То, что ей сейчас приходиться делать за деньги, напомнило ей об Иове. Она могла поспорить, что когда от него все отвернулись, он не знал, что ждет его: в одну минуту он жил припеваючи, в следующую – его лишили всего и опустили так низко, естественно, что его голову стали посещать мысли, казавшиеся ранее абсолютно неприемлемыми, осталось лишь стремление выжить.
