Ольга Куно - Золушка
Она вручила пузырёк сыну. Тот, не раздумывая, поставил его на столик.
- Почему я должен всё это пить? – упрямо возразил он. – Что я, кисейная барышня, что ли? Сам не поправлюсь?
- Ты с ума меня сведёшь! Пей немедленно!
- Не буду!
- Я сказала пей!
- И не подумаю!
Раздался очередной стук в дверь; лакей появился в комнате как нельзя вовремя. Любопытно, как много он слышал, подумал король. Да и вообще, как много слышат слуги из тех разговоров, которые не предназначены для посторонних ушей.
- Обед подан. Как вы изволили приказать, в покоях Её Величества.
- Мы продолжим этот разговор позднее, - сурово сказала сыну королева. – Надеюсь, что к этому времени ты уже примешь своё лекарство.
Принц никак не отреагировал на эти слова.
Сегодня венценосная чета обедала в небольшой трапезной, располагавшейся в покоях королевы и обставленной по её вкусу. Эту залу называли Розовой Комнатой за цвет стен, ковров, гардин и мебели. Трапезную украшали изящные статуи, гобелены и тщательно подобранные картины, в основном портреты и натюрморты. Ковры оставляли часть пола оголённой, ровно настолько, чтобы можно было видеть, как паркет зеркально повторяет узор, изображённый на потолке. Стол был накрыт с большим вкусом, совмещая разнообразие блюд с торжественностью интимной обстановки.
- А почему сегодня суп какой-то… не такой вкусный, как обычно? – вслух поинтересовался король.
- Повариха, которая всегда его готовит, не пришла сегодня по причине болезни, - доложил лакей, который, в отличие от работников кухни, знал обо всём в силу своих прямых обязанностей.
- Вот как? И что же с ней случилось? – без особого интереса, скорее, чтобы разрядить обстановку, спросил король.
- Она упала в реку, когда стирала бельё. Сейчас у неё тяжёлая простуда.
- Повариха – стирала бельё? – нахмурился его величество. – Как-то это странно.
- Прикажете её уволить?
- Ну, зачем же так сразу – уволить, - поморщился король. – От этого ведь суп лучше не станет. Ты свободен, Джордж.
Лакей, поклонившись, вышел из комнаты. Королева пристально посмотрела на супруга.
- Ну, и что вы можете об этом сказать, Ваше Величество?
Король молчал, задумчиво разглядывая содержимое собственной тарелки.
- Вы ведь не думаете, что это случайное совпадение?
- Нет, я так не думаю.
- Вот откуда этот нездоровый интерес к столь странным подробностям. Стирка… - Королева недовольно передёрнула плечами. – Но я не понимаю. Ведь он безумно влюблён в эту таинственную девушку с бала. Тратит время и силы на то, чтобы найти её, даже сейчас, когда стало очевидно, что эти поиски бесплодны. Как же при этом вдруг появляется кухарка…
- Дорогая, в этом как раз нет ничего удивительного. Та девушка – это его настоящая любовь, она бывает только одна и на всю жизнь. А все остальные – это нечто совсем иное; их может быть сколько угодно…
- Вы говорите с удивительным знанием дела, - холодно прервала его королева. – И забываете одну немаловажную вещь: она – обыкновенная служанка.
- Это всегда значительно проще, чем светские дамы, - пожал плечами король. – Насчёт кухарок, право не знаю, а вот горничных я в своё время… То есть, я хочу сказать, это совсем не страшно и пройдёт, как только мальчик остепенится, - смутился он под тяжёлым взглядом супруги.
- Совсем не страшно? Он чуть было не утонул! Он мог погибнуть из-за этого дурацкого каприза!
- Ну, это называется – роковая женщина, - развёл руками король.
- Значит, вы полагаете, что кухарка может оказаться роковой женщиной?
- Не знаю - не знаю, - задумчиво проговорил король. – Не могу даже вспомнить, как эта девица выглядит. Надо будет получше к ней присмотреться.
- Ну уж нет. Довольно того, что к ней уже успел присмотреться ваш сын, - отрезала королева.
Я лежала на кровати, повернувшись лицом к стене, полная решимости умереть достойно. Горло сильно болело, глаза слезились, правое ухо было заложено, а тело всё никак не могло решить, от чего ему страдать – от холода или всё-таки жара. Под действием его капризов одеяло то натягивалось на мою голову, то скидывалось куда-то в сторону. Левым ухом я слышала, как мачеха что-то ворчит по поводу безвозвратно утерянного белья. Я ничего не отвечала, твёрдо намеренная, как уже было сказано выше, умереть достойным образом, то есть не вступая в споры и перебранки. К счастью, мачеха боялась заразиться и потому стояла возле самой двери, то бишь в противоположном конце комнаты. Да и вообще, браниться она, конечно, бранилась, но тона до сих пор всерьёз не повышала, да ещё и проявила небывалую заботу, пригласив ко мне лекаря, из чего я сделала вывод, что дело моё и вправду плохо. Лекарь, конечно, был самым дешёвым в городе, но ведь главное – внимание. Он мне даже лекарство оставил. Травку-семянку, растёртую в порошок. Пить по три раза в день со стаканом воды. Это дюже пользительное снадобье наш лекарь рекомендовал всем и от всего, неизменно уверяя с пеной у рта, что лучшего средства не найти. С его помощью он лечил мельника Теда от головных болей, дочку молочника от ветрянки, Берту от долго мучавшего её глубокого кашля, а с год назад всучил это лекарство рыжей Милдред, страдавшей болями в животе, источник которых он определил как язву. Неизвестно, как долго бедняжка пила бы эту жутко горькую гадость, если бы две недели спустя местная повивальная бабка, бросив на неё ровно один взгляд, не заявила, что Милдред ждёт ребёнка. От Святого Духа, как поспешила объяснить девица своей не на шутку разозлившейся матери, поскольку больше было просто-таки не от кого. К счастью, дух вскоре материализовался, обернувшись немного неуклюжим, но обаятельным портным Питером, и свадьбу сыграли за пару месяцев до рождения крепкого и здорового малыша. Всё же репутация лекаря не слишком сильно пострадала, ведь, как ни крути, его средство помогло десяткам других больных, да и потом, кто знает, может, у Милдред помимо всего остального и вправду была язва. Штука заключается в том, что существуют болезни, которые рано или поздно непременно излечиваются. По странному стечению обстоятельств лекарства, принимаемые от этих болезней, обязательно помогают, если не сразу, так по прошествии времени. Травка-семянка была как раз из таких лекарств. С учётом всего вышеописанного, а также поскольку она была жутко горькая на вкус, я своевольно решила пренебречь сим безотказным средством и уже дважды за сегодняшний день честно выпила по стакану чистой, ничем неиспорченной воды.
Я уже начала было засыпать под мерное ворчание мачехи, как вдруг снизу раздался стук в дверь.
- Кого там ещё чёрт принёс? – удивилась мачеха и пошла вниз, понимая, что никого кроме нас в доме нет, а на меня сегодня рассчитывать не стоит. Тут она была абсолютно права. Ага, сейчас я вскочу с постели и побегу открывать, только тапочки сниму. Причём белые. Нет, в другой день я бы, конечно, спустилась сама, но сегодня мне бы это удалось разве что на четвереньках.
