Дарья Кузнецова - Симбиоз
— Я, конечно, не психиатр, но… Иногда больной может, как это называется, «индуцировать» впечатлительных окружающих. Но не думаю, что здесь именно тот случай. Если я не ошибаюсь, при подобном развитии ситуации больной убеждает здорового в реальности собственного бреда. То есть, наверное, они бы тогда все бродили по лесу, изображая мифических созданий. А у профессора, как говорит молодёжь, «кора треснула» совсем в другом месте, — задумчиво проговорила наш бортовой врач.
— То есть, всё‑таки внешнее воздействие. — Дядя Боря медленно кивнул. — Как бы нам с ними заодно не вляпаться!
— Может, это они сами доизучались? — предположил Ваня. — Типа, неудачный эксперимент, и всё такое.
— Знать бы ещё, какие эксперименты и над чем они ставили! Мы с Василичем пытались найти какие‑нибудь записи, но там всё зашифровано. Решили глубже не лезть; вдруг дело секретное, и нам за это устроят весёлую жизнь, если ещё не прибьют.
— А мне вот ещё что интересно, — задумчиво протянула я. — Ладно профессор, он хотя бы сидел на базе; но вот эта и все остальные, чем они питаются?! Не росой же, в самом деле! А голодающей и истощённой она не выглядит. Да и платье это у неё откуда? Неужели с собой привезла?
— Интересно, — согласно кивнул дядя. — Но, надеюсь, не настолько, чтобы во всё это ввязываться? — укоризненный взгляд был направлен на Ваню. Тот скорчил рожу, но кивнул.
— А что мы тогда будем делать с этой Владычицей? — полюбопытствовала я.
— Ну, до нашего появления она в своём лесу как‑то жила, и теперь проживёт, — отмахнулся Василич. — Навесим на неё какой‑нибудь маячок, чтобы спасателям было проще искать, и пусть идёт куда шла. Уж за пару дней с ней ничего не случится, а завтра — послезавтра должны прилететь профессионалы. Завтра надо будет наведаться на базу и доложить, что мы ещё одну нашли. Или ты, Алён, «Выпь» починишь?
— Посмотрю с утра, что с ней, — не стала спорить я и полюбопытствовала: — А ваш осмотр местности дал хоть какие‑нибудь результаты?
Вчера мужчины запустили автономный зонд, чтобы немного осмотреться в ближайших окрестностях. Судя по их молчанию, ничего интересного не нашлось, но спросить всё равно стоило.
— Да какие уж тут результаты! Кругом сплошной лес, здесь можно десяток крупных городов спрятать, и сверху они будут незаметны, — поморщившись, отмахнулся капитан.
— Так, может… — с надеждой начал Ванька. Глаза горели жаждой знакомства с чужой лесной цивилизацией, но дядя порыва, конечно, не оценил.
— Не может. Если бы тут было что‑то подобное, на планете была бы организована не пара баз биологов, а развита значительно более бурная деятельность.
— А баз две? — озадаченно вытаращилась я на него. — Но почему мы тогда до сих пор не связались со второй?
— Потому что у нас нет её точных координат, она находится где‑то на другом конце планеты. И если ты забыла, где‑то здесь ещё и пираты шастают, — со смешком пояснил он.
— М — да, действительно, забыла. — Я смущённо кашлянула.
— Конечно, можно было бы поискать контакты соседей в информационных базах «наших» учёных, но, честно говоря, не вижу смысла, — добавил капитан.
На том, собственно, собрание завершили и разбрелись спать. Никакой информации у нас не было, обсуждать было нечего, и я была полностью согласна со старшим поколением: всё это — совершенно не наше дело. Явная опасность учёным не угрожает, у нашедшихся самостоятельно сотрудников проблемы только с головой, в остальном здоровье отличное, так что срочно спасать их явно не требовалось и можно было заниматься своими делами.
Одна мысль не давала мне покоя. Если эта эльфийка — бывшая сотрудница (вероятнее всего, лаборантка), то откуда она взяла лошадь? Если пегас — тоже результат какой‑то хитрой мутации и хирургического вмешательства, это объясняло его странный внешний вид, но совсем не отвечало на вопрос происхождения.
А ещё мне очень слабо верилось, что у молоденькой лаборантки могло хватить денег на столь сложную операцию: у неё даже, кажется, форма черепа была… не как у нормального человека.
Утром «Выпь» неожиданно проявила покладистость и почти сразу согласилась поработать на благо родного экипажа, так что для отчёта нашему капитану не пришлось лететь в дальние края. И я со спокойной душой вернулась к прерванному занятию — исцелению травм корабля. Все остальные вышедшие из строя модули находились под обшивкой, «погорели» исключительно за компанию и для их починки не нужно было выходить наружу. С одной стороны, конечно, обидно: прощай, свежий воздух и лесной шум. Но, с другой, в корабле мне было гораздо спокойней.
Собственно ремонтные работы много времени не заняли, я управилась с основными часа за три. Гораздо сложнее было настроить капризное оборудование и, в первую очередь, сбалансировать залатанные двигатели. Чем я, собственно, и занялась, прочно обосновавшись после завтрака в двигательном отсеке с любимым терминалом. Любимым, наверное, потому, что за годы совместной жизни он то ли он окончательно принял форму моей головы, то ли голова умялась в нужных местах. В любом случае, именно от него я не уставала.
Точнее, не уставала обычно, а тут… то ли работа оказалась уж очень напряжённой, то ли не надо было сидеть в нём восемь часов кряду, но под конец у меня заломило в висках, зазвенело в ушах, да и глаза начали нестерпимо слезиться, так что пришлось бросать работу. Но уходить я не спешила; в конце концов, не одна я устала, кораблю тоже надоела возня с его внутренностями. Так даже самому терпеливому пациенту в конце концов надоедают изнуряющие непрерывные обследования и процедуры, и требуется хотя бы краткосрочный перерыв. Стоило как минимум извиниться и поблагодарить за покладистость.
Несколько секунд я просто сидела в кресле в углу, предназначенном специально для бортмеханика — не на полу же ремонтными работами заниматься! — а потом, озарённая идеей, сбегала в свою каюту и вернулась со скрипкой. И сама успокоюсь, и извинения будут принесены в самой приятной нам обоим форме.
Терминал я, правда, надевать в этот раз не стала: при виде него начал отчётливо ныть затылок и чесаться лоб.
Тот факт, что корабль любит мою музыку, лично для меня был очевидным, но с окружающими этими мыслями я не делилась. Даже несмотря на то, что могла доказать это вполне аргументированно и даже научно: давно уже было доказано, что звуки оставляют определённый след в окружающем пространстве, а гармоничные звуки положительно влияют на любых живых существ. Так чем, спрашивается, корабль хуже? Может, он не способен расти или размножаться (хотя мысль, конечно, интересная), но в его основе лежит биоэлектроника, вполне сходная строением с нервной тканью высокоорганизованного животного, или даже человека. Так что, проигнорировав кресло, я устроилась на коленях посреди небольшого вытянутого помещения, — эта поза казалась мне наиболее удобной, — и с обычным трепетом открыла футляр, знакомый до каждой царапинки.
