Кейт Тирнан - Сиккер
Сегодня я прогулялась на милю, до Drandfather's Knee. Воздух был колкий и холодный, как нож, и к тому времени, как я достигла вершины, каждый вдох опалял мои легкие. Я чувствовала себя живой, полностью связанной со всем вокруг меня. Звук растрескивания люда на солнце, редко, испуганный полет птицы, случайное падение снега с кончиков веток деревьев — все эти вещи наполняли меня, будя мои чувства, пока я не почувствовала почти болезненную радость, болезненный восторг. Я упала на колени в размягченный солнцем снег и благословила Богиню и Бога. Вся моя жизнь чувствовалась как песня, песня которая достигала пика.
Когда я опустилась на колени там, я была поражена вспышкой дымчато белого — зимнего зайца, безумно прыгающего зигзагами через луг, бегущего так невероятно быстро, что я с трудом могла уследить за ним глазами. Он был прекрасный, немного темнее чем белый снег, созданные чтобы бегать его сильный и уверенным ноги. Секунду спустя я увидела причину его побега: красного ястреба, с размахом крыльев более 4 метров, приближающегося к нему. Не успела я моргнуть, как ястреб качнулся ногами вниз и вверх, и уже бил по воздуху крыльями, направляясь к небу со своей добычей.
Я не думала. На это не было времени. Инстинктивно я начертила печать и крикнула "srathtac! Srathtac!".
Как будто от выстрела, ястреб дрогнул в воздухе, кренясь на один бок, его крылья бились неритмично. Я послала сообщение "Брось его. Отпусти". И в следующий момент заяц падал как мягкотелый камень на землю. Я была уже на ногах и бежала.
Заяц лежал оглушенный, при смерти, его глаза были широко открытыми и еще невидящими. Его темный мех был с прожилками крови от когтей ястреба; я чувствовала его тяжелое дыхание, его боль, панику, которая выходила за рамки страха. Он моргнул раз, другой, и затем его жизнь начала убывать прочь. "Сассен" пробормотала я, не касаясь его. Его маленькие бока перестали вздыматься для дыхания. "Сассен" сказала я мягко, чертя некоторые печати в воздухе над ним, зовя его обратно. "Сассен" пропела я ласково, и затем заяц моргнул, его глаза приобрели новое понимание. Он дышал глубоко, его бархатный носик подергивался. Я смотрела, как он поднялся на ноги плавным движением и поскакал к низкому кустарнику.
Я знаю, что некоторые могут сказать, что я сегодня была не права, что это будет вмешательство в природу, которая должна быть свята. Но я верю. что как ведьмы мы должны иметь возможность использовать наши собственные решения. Ничего из того, что я сделала сегодня не нарушит баланса во вселенной. Ястреб будет ловить больше добычи, заяц умрет рано или поздно. Оба пойдут по жизни, не подозревая о том, что я сделала.
Животные невинны. Люди — никогда.
— Ж. К.
Я рассказал Отцу про то, как помог девушке из "Первой нации" родить. Он казался заинтересованным, глядя на меня, когда закончил есть. Я дал ему небольшой кусочек хлеба, который оставил, и он съел его тоже, хотя казалось с некоторым усилием.
"Похоже ты справился хорошо, сын" сказал он своим странным, скрипучим голосом. "Хорошо для тебя".
Мое сердце вспыхнуло, и мне стало унизительно известно, что части меня все еще хотелось произвести на него впечатление. Произвести впечатление на него, эту бледную имитацию моего отца.
"Отец", начал я, наклоняясь вперед. "Я должен поговорить с тобой о том, как ты помогаешь людям в этой районе. Я Сикер, и ты должен знать, что некоторые из вещей, которые я видел и слышал, волнуют меня. Я должен понять, что ты делаешь, какую роль ты играешь, как ты сделал это безопасным быть известным открыто как ведьма".
На мгновение я думал, что он может на самом деле попытаться ответить, но затем он поднял одну руку в побежденном жесте и дал ей упасть снова. Он взглянул на меня, выдавил слабую смущенную полуулыбку, затем встал и направился в свою комнату, просто так.
Я откинулся в кресле, необоснованно ошеломленный — почему я ожидал чего-то другого? Может быть потому что когда я был ребенком, мой отец никогда не уворачивался от ответов на вопросы, не важно насколько тяжелых, насколько болезненных. Он давал мне их прямо, не зависимо от того, действительно ли я хотел ответа или нет. Мне пришлось принять, что отец — он ушел навсегда. На его месте был этот новый человек. Он был тем, с кем я должен был работать.
Этой ночью я лежал на бугорчатом диване, не способный заснуть и не жалая делать успокаивающие заклинания, пока я все не выясню. Я был Сикером. Каждый инстинкт, который у меня был, был в состоянии боевой готовности. Мне нужно было узнать, во что мой отец был ввязан. Мне были нужны ответы на некоторые вопросы. Если мой отец не может мне их дать, я найду эти ответы сам. Затем я должен буду принять решение: уведомлять об этом Международный Совет Ведьм или нет.
В среду я проснулся рано с новым решением. Я собирался проследить за отцом сегодня. Все, что я должен был сделать, это подождать пока он встанет, затем отслеживать его, в этом я был особенно хорош.
Однако в тот момент когда я проснулся, мои сенсоры подсказали мне, что дом был пуст, за исключением меня. Я нахмурился и свесил ноги с дивана. Более сильное сканирование не выявило других людей вокруг. Как такое могло быть? Это было не возможно для отца встать и уйти так, чтобы я не знал. Я спал чутко всегда, а диван пыток только усилил это. Тогда мне пришло в голову: это было невозможно для отца выйти незаметно для меня. Это означало что мой отец заколдовал меня, чтобы я спал. Я вскочил, сжимая руки от злости. Как он смеет? Он заколдовал меня без моего ведома. Этому не было оправдания, и это только подчеркивало, каким темным его занятие должно было быть.
Ругаясь про себя, я сунул ноги в ботинки и завязал их отрывистыми движениями. Я натянул фланелевую рубашку, которую я заработал, схватил свое пальто и выскочил наружу.
Снаружи, я увидел, что было еще очень рано, и воздух пах как будто приближался снег. Большая куча черных мешков с мусором заполняла угол двора, и тонкий, полупрозрачный слой снега был испещрен моими следами. Не было ни следов, ведущих от дома, ни направляющихся в лес. Очевидно, отец скрыл свой след.
Я протоптал небольшой круг на снегу и вошел в него. Прошло несколько минут прежде чем я смог отпустить свой гнев, призвать терпение внутрь себя и открыть себя для вселенной. Наконец-то я был в приличном состоянии, и я начал творить разоблачающие заклинания.
Я должен был признать, что Отец еще знал свои заклинания. Его скрывающие заклинания были в несколько слоев и включали некоторые изменения, которые имели действие при намерении с моей стороны прорваться через них. Либо он был самородок и создатель инновационных заклинаний, либо он считал меня реальной угрозой. Или и то и другое.
