Всеволод Болдырев - Судьба-Полынь Книга II
— У меня только один сын, — Ландмир заговорил тише. Ард расслабился. — И кое-кому, — трактирщик зло поглядел на брата, — следовало бы уяснить это и перестать дурить мальчишке голову.
— Да брось, — торговец отмахнулся, — никто никому ничего не дурит. Протри глаза — пареньку скучно здесь. Он и так всю жизнь задницу на кресле мозолил. Пусть попутешествует. Тем более, я не поручаю ему ценных грузов. Всего-то излишки поделочного сандалового дерева, которые нужно отвезти в Маркан моему другу. Там и дорога-то спокойная, степняки нападают только на караваны, а они поедут на моем фургоне.
— Нет! И думать забудь.
Арда с души воротило от рутинной работы. День за днем он спускался в зал, наливал в кружки пиво и брагу, сгребал со столешницы монетки, ездил в соседние поселения за всякой мелочевкой. Это быстро надоело. К тому же, его ни на мгновение не оставляли мысли о чудовище, лишившем разума бога.
Последней каплей стал одноглазый филин, усевшийся на подоконник ночью. Громадная птица унеслась в темноту, едва Ард попытался подойти к окну. И делала так каждую ночь, словно призывая покинуть дом.
— Нет, нет и еще раз — нет! — Ландмир находил доводы брата смехотворными. — Повторяю последний раз: мой единственный и любимый ребенок должен унаследовать трактир! Других детей у меня нет и не будет уже.
— Так уж и не будет? — улыбнулась Айла, положив ладонь на живот. Ее глаза весело блестели. — Что-то не припомню, чтобы кто-то из других мужчин побывал там, где ты бываешь каждую ночь…
— И ты молчала?! — трактирщик вскочил, развел руки в стороны, не зная, что делать.
— Язык проглотил? — рассмеялась кочевница. Она встала и сама обняла мужа. Затем прошептала на ухо: — Не ломай жизнь сыну. Пусть будет тем, кем сам пожелает.
Совместными усилиями им удалось переубедить ошалевшего от счастья Ландмира. Ард получил вожделенную свободу. Он будет помогать дяде, пока у того не подрастут дочки…
Вереницу повозок они заметили издали. Но, лишь подъехав ближе, поняли, что застрянут здесь надолго.
Кого и чего здесь только не было!
Тяжелогруженые фуры караванщиков, телеги и двуколки земледельцев, повозки переселенцев и наемников, лошадки и ослики одиноких путников, особняком держались четверо паломников. Дорогу всем преграждал ствол дерева, возложенный на козлы. Шлагбаум охраняли вооруженные копьями, луками и топорами бойцы в меховых безрукавках и доспехах из бычьей кожи. Впрочем, особо грозными воины не выглядели. Даже, несмотря на хорошую амуницию.
Все осложнялось тем, что это была единственная дорога на Маркан. По левую сторону от тракта раскинулась степь, по правую — трясина; прямо за постом начинался старый бревенчатый мост, перестилающийся через узкую, но глубокую реку Павет.
— Стоять! — Не успел фургон Арда подкатить к затору, как на дороге появился усатый воин. Был он не то чтобы пьян, но уже в изрядном подпитии. — Это… дальше ходу нет. Либо вертайтесь, либо ждите… Здесь!
Свои слова он подкрепил могучей отрыжкой.
— В чем дело? — с явной неприязнью поинтересовался Хередан.
— Дорога закрыта. Оглазел, что ли?
— Нас ждут к концу седмицы в Марканском посаде, — сказал Ард. — Если не успеем к сроку — потеряем треть цены. Кто возместит?
— А мне почем знать? — опершись о копье, воин пожал плечами. — Дальше нельзя — и все тут. Ты, парень, еще спасибо должен нашему богу сказать, потому как он о вас, проходимцах, печется.
— Вот уж спасибо так спасибо!
— Ты не смейся, борода! Я свое слово сказал. А дальше как хотите, так и крутитесь.
Он пошаркал к шлагбауму. Там его соратники жевали вареные яйца, жарили рыбку на вертеле и передавали друг другу старый бурдюк.
— Экий хам, — вздохнул Лерст. — Хотите, расскажу поучительную историю про стража, который оскорбил колдунью? Жил он в городке Панатка, что на севере, и его звали Вало Увядший-Стручок… вернее, так его звали потом, а вначале — просто Вало…
— Давай-ка в другой раз! — Рэйхе шутливо толкнула его в бок. Затем повернулась к мужу: — Что будем делать?
— Подождем, куда деваться, — Ард вздохнул. — Мы и так добрались сюда быстрее, чем рассчитывали. Можем задержаться на денек-другой.
Вечером стало прохладнее, поднялся приятный ветерок, который принес влажную свежесть от реки. Небо серебрилось звездами, луна была громадной. Вокруг костра расселись люди, застрявшие в этом краю. Компания подобралась пестрая, вздорная, но чего ожидать от торговцев, странников и селян? Лишь паломники, обряженные в хламиды из мешковины, держались особняком, разговаривали тихо, жевали сухие зерна и запивали водой.
Над огнем булькал большой котел, рядом жарились над ямкой с алыми угольками три речные рыбины. Разговор шел обо всем и ни о чем, но главной темой была, ясное дело, причина задержки.
— Сучьи дети, — бурчал дедок в войлочной шляпе. — Все неймется им. Жили б в своих степях, кобылам хвосты крутили… так нет же! Мало друг дружку топориками тюкать, они и к нам лезут!
— Известное дело, — отвечал лысый и рябой, как перепелиное яйцо, торговец солью. — Караваны от гуурнов страдают постоянно. И что-то раньше никто из богов не выказывал особой заинтересованности в наших напастях…
— На торговцев всем плевать, — вставил наемник, набивающий себе цену весь вечер. Он был худым, в ржавой кольчуге и с плохонькой секирой, и явно искал себе хозяина. — Только наш брат им верной защитой служит.
— Знаем мы вашего брата, — буркнула толстая торговка, везущая ткани к Коралловому морю. — Похлеще кочевников любых.
— Ты, баба, выражения-то выбирай! — насупился наемник. — Здесь приличное общество.
Приличное общество ответило дружным хохотом, а кто-то даже посоветовал наемнику пойти на службу к местному сердобольному богу.
— А что слышно, почему кочевники лютуют? — спросил Ард, когда очередной спор утих.
— С голодухи, — уверенно заявил крепкий земледелец, пригнавший к костру двуколку и напоивших всех желающих рисовой водкой. Таковых набралось немало, поэтому споры становились все жарче. — У них война тама… чего делят — знать не знаю. Чего можно делить в степи-то? Пылюку да бурьян? Это ж не наша земелька, вспаханная, да удобренная…
— Гуррнам повоевать — меда не надо. А уж повод они всегда отыщут, — уверенно заявил сказитель. Его истории пока что не пользовались спросом, поскольку всех больше интересовали дела насущные, а не небылицы невесть каких времен. Впрочем, парень не унывал и наяривал третью тарелку луковой похлебки с клецками. — С первых веков дети степей отличались крутым норовом и не стеснялись ходить в набеги как на соседские стойбища, так и на земледельцев. Недаром говорят, что первый человек, убивший себе подобного, был родом из степей…
