Мелисса Марр - Коварная красота
Шепнул на ухо:
— Что, не так-то все просто?
— Да.
Больше он ничего не сказал, только обнял крепче.
— Что бы я без тебя делала?
Она закрыла глаза, не желая видеть ни девушек, увитых цветущими ветвями, ни прочих фэйри, что стояли вокруг и таращились на них.
— Никогда не узнаешь, — ответил Сет.
И, придерживая Айслинн за плечи, повел ее дальше — мимо того места, где на нее напали, мимо вездесущих фэйри, покрытых древесной корой.
На словах все казалось легко, но заговорить с Донией на деле... Айслинн так и не смогла набраться мужества. Дония ее спасла, но забыть, кто она такая, не удавалось.
Проводив Айслинн до дома, Сет вручил ей деньги.
— Поймаешь завтра такси.
Испытывая неловкость, деньги она все же взяла. У бабушки просить нельзя — сразу насторожится.
Спрятала их в карман.
— Зайдешь к нам?
Сет поднял сразу обе брови.
— Нет уж.
Поднимаясь по лестнице, Айслинн надеялась, что бабушка уже спит — сегодня вечером хотелось бы избежать ее все замечающего взгляда. Войдя в квартиру, она попыталась пройти мимо гостиной на цыпочках.
— Опять к обеду опоздала, Айслинн, — сказала бабушка, не отрывая глаз от экрана телевизора. — На улицах в такой час опасно.
— Знаю.
Она остановилась в дверях.
Бабушка сидела в своем любимом ярко-лиловом шезлонге, водрузив ноги на окантованный сталью журнальный столик. Очки для чтения на цепочке покоились на груди. Пусть старенькая, она была бодрее и здоровее многих своих сверстниц. И даже дома всегда выглядела так, чтобы «не краснеть» перед неожиданными гостями. Седые волосы уложены в узел на затылке или заплетены в косу, никаких халатов — строгого покроя юбка и блузка.
А саму ее строгой назвать было трудно. Необыкновенно умной и проницательной — это да.
— Как дела?
Самый обычный вопрос для любого, кто мог их услышать. «Постоянная осторожность — ключ к выживанию среди них». И только Айслинн различила в ее голосе чуть заметную тревогу. Подошла, поцеловала бабушку в щеку.
— Нормально, ба. Устала немножко.
Надо бы все рассказать... но не сейчас. Бабушка и так забеспокоилась. Уставилась на цепочку, выданную Сетом.
— Новая сталь?
Айслинн заколебалась.
Обо всем рассказывать, пожалуй, не стоит. Намерения подойти к фэйри и прямо спросить, чего они хотят, бабушка не поймет и не одобрит. Ее кредо — «таись и отводи глаза».
— Айслинн.
Бабушка прибавила громкость телевизора, взяла листок бумаги. Написала на нем: «Они тебе что-то сделали? Обидели?» Протянула внучке.
— Нет.
Бабушка с суровым видом ткнула пальцем в бумагу.
Айслинн со вздохом взяла ручку и, пристроив листок на журнальном столике, написала: «Ходят за мной, двое».
Бабушка беззвучно задохнулась. Выхватила ручку.
«Звоню в школу, заполняю документы на домашнее обучение и...»
— Нет, пожалуйста, — прошептала Айслинн. Остановила ее руку, написала сама: «Не знаю, что им нужно, но прятаться не хочу». И сказала вслух: — Пожалуйста. Я попробую понять. И буду очень осторожна.
Бабушка смотрела на нее так пристально, словно хотела прочесть мысли.
Айслинн попыталась успокоить ее взглядом и улыбкой.
Тогда бабушка написала: «Держись от них как можно дальше. Помни правила».
Айслинн кивнула. Обычно она от бабушки ничего не скрывала. Но сейчас не желала признаваться, что хочет сама поговорить с фэйри, и рассказывать о предпринятых Сетом поисках. Бабушка была убеждена, что любых контактов с волшебным народом надо избегать. Айслинн теперь так не считала. По правде говоря, не считала и раньше.
— Я буду осторожна, — повторила она. — Все понимаю.
Бабушка нахмурилась.
— Держи телефон в кармане. Чтобы я всегда могла тебя найти.
— Хорошо, ба.
— И оставь мне свое расписание, на случай... — Голос бабушки дрогнул. Она снова схватилась за ручку. Написала: «Даю тебе несколько дней. Может, отвяжутся. И никаких глупостей». Потом разорвала листок на мелкие клочки. — Ступай на кухню. Поешь. Тебе нужны силы.
— Конечно. — Айслинн коротко сжала ее руку.
Отвяжутся? В этом она очень сомневалась.
Если бы бабушка узнала, что речь идет о придворных фэйри, тут же посадила бы внучку под замок. Пока удалось выторговать немного времени. Но этого может не хватить на поиски выхода. Прятаться — точно не выход. Как и бежать.
Ее мечта — нормальная жизнь. Простое счастье: учиться в университете, любить. Не зависеть от причуд фэйри. Бабушка со своими правилами счастья так и не узнала. Мать тоже. Повторять их путь Айслинн не хотелось. Но что и как можно изменить, она пока не понимала.
Фэйри, особенно придворные, не преследуют людей без причины. Не зная этой причины, не имея возможности ее устранить, трудно ожидать, что они отвяжутся.
А если они не оставят ее в покое, свободе конец. Такой исход ее не устраивает. Никак.
Наскоро перекусив, Айслинн ушла к себе и плотно прикрыла дверь.
Собственная комната никогда не была для нее убежищем. И отражением личности не была, как девичья спаленка Рианны или жилище Сета. Обычная комната, место для сна.
Ее дом был у Сета. Ее дом — Сет...
Здесь были, правда, кое-какие вещи, важные для нее и создававшие ощущение дома: сборники стихов, принадлежавшие некогда маме, черно-белые фотографии с выставки в Питсбурге. В тот день бабушка удивила Айслинн: разрешила прогулять школу и взяла с собой в музей Карнеги. И это было замечательно.
На стенах висели и несколько собственных работ Айслинн, которые бабушка отдала увеличить к ее прошлому дню рождения. Глядя на одну из них — снимок железнодорожной станции, — Айслинн всегда улыбалась. Заняться фотографией она решила, заинтересовавшись, не удастся ли заснять фэйри. Раз их видно через объектив, почему бы им и на пленке не получиться? Увы, не запечатлелись ни разу. Но сам процесс съемки доставил ей столько удовольствия, что о неудаче она не сожалела.
Вот и все приметы ее личности... вернее, мимолетные отражения. Таким же мимолетным отражением порой казалась сама жизнь — в которой любой шаг, любое дело Айслинн подвергались жесткому предварительному планированию.
Сосредоточенность. Выдержка...
Погасив свет, она легла в постель, набрала номер на мобильнике.
Сет ответил после первого же звонка.
— Уже соскучилась?
— Немножко. — Айслинн закрыла глаза, устроилась под одеялом поудобнее.
— Все хорошо?
Голос его звучал несколько напряженно, но из-за чего, спрашивать она не стала. Не хотелось говорить о плохом.
— Расскажи мне сказку, — тихо попросила Айслинн. С ним и плохое становилось не слишком страшным.
