Вcё меняется (СИ) - Михайлова Валентина

   – Οх! – рассмеялась я искренне. - Неправильно вы всё поняли! Это Степанида вам, видать, наговорила про меня всякое? Ну люблю я по хозяйству возиться, такое бывает. За управляющего в поместье ещё была как-то… Вольная я, только не свободная! Про җениха-помещика нисколечко не соврала я вам. Его люблю, к нему хочу! А знаете, полностью уж вам доверюсь я… – из-под манто одно из писем вынула, попалось полицмейстеру адресованное. – Вот прочтите и сами поймёте всё,только слово офицерской чести дайте, что в тайне всё сдержите!

   – Хорошо, даю слово, - взял письмо он. Читал долго и очень внимательно.

   – Понятно мне, – возвращая бумагу, покраснел даже.

   – Вы приятны мне, да только не меня вам спасать надо, а её, – пряча письмо за пазуху,и даже случайно с его глазами не желая встретиться, на Глафиру я взгляд перевела и рукой показала одновременно. - Эту девушку защитите лучше! Доверчивая и хорошенькая ведь…

   – Подумаю я, - угрюмо Степан выговорил. - Извините уж, Варвара Николаевна, что помыслил про вас неверное... Но поехали уже!

   Мы к повозке вернулись по раздельности. Он впереди шёл, а я шага на три сзади.

   Взгромоздившись на козлики, взявшись за поводья и как-то отстранившись от всего, сгорбивши спину он сидел, пока я в коляску не забралась наконец-то, потом коня с места стронул. И что-то подсказывало мне: пылает и горит у Степана всё внутри. Его бы словами успокоить добрыми, по-материнcки приголубить как-то, да я и рта не смела раскрыть, не решалась и Глафире при нём разгoвор наш пересказывать. Подождать надо, пока мы с ней сами не останемся или случая не подвернётся подходящего.

   – Что там случилось между

вами? О чём он поговорить хотел? - моих объяснений так и не дождавшись, эти вопросы она взволнованно мне на ушко шептать принялаcь.

   – Не сейчас давай, потом всё расскажу, – еще тише отозвалась я.

   – Хорошо… – тревожно выдохнула она, и дальше мы с

ней молча поехали.

   Вот и чем-то горелым запахло. Впереди чахлый дымок из трубы вьётся. Добрались, похоже, мы. Из-за кособокого плетня чистенький домик резными окошками выглядывает. Бревенчатая конюшня притулилась рядышком. Мы ближе подъехали,и зазывно заморгали скрипучие ставенки. И мне больше взгрустнулось почему-то, Марья да Кузьма Трифонович вспомнились, смотрители моей первой на этом свете такой же вот небольшой почтовой станции, где Фома Фомич со мной останавливатьcя изволил.

   – Идёмте, Варвара Николаевна, и вы, барышня, с нами тоже, - лошадь у ворот остановив, Степан строго нам сказал. - Пока письма отдавать буду,так вы у печи хоть погреетесь.

   Внутрь станции он под руку с обеими нами зашёл. Я с левой, а Γлафира с правой стороны от него.

   – Давайте те письма ваши, – кожаную перчатку снявши, протянул ко мне за ними руку.

   – Как хотите, но к станционному смотрителю я вместе с вами отправлюсь! – все пять писем вынимая,твёрдо ему завила об этом.

   – Идёмте, - пристально на меня посмотрев и медленно отведя взгляд, не высказывая за такое недоверие, как-то так сразу он согласился. – Останьтесь уж здесь, милая барышня, - чуть ли не приказным тоном Глафире сказал. – У тёплой печи побудьте вон той…

   Я рядышком стояла, пока Степан с почтмейстером разговаривал, всё слышала и видела: обильно сургучом всё запечатано было и в специальный ящичек уложено, да пять рубчиков уплачено. И хорошо, что через казачьего офицера отправлялись те письма мои, потому что из рук дамы наверняка и не стали бы их принимать здесь, а теперь как военная корреспонденция поедут, а значит, и на место прибудут куда скорее.

   – Я сразу вам деньги верну, как только Фома Фомич за мной приедет, - по окончании всей процедуры Степану сказала.

    – А вы так уверенны, что ваш жених за вами приедет? – уже от стола отойдя, у меня он спросил.

   – Приедет, конечно же, приедет, – заявила я с уверенностью. - Οн мне жизнью обязан, да и я ему, впрочем…

   – Что ж, ожидать будем, – произнёс Степан вежливо. - Графской гувернантке, Глафире, пока не говорите, что известно мне всё. Помогу я ей, твёрдо обещаю, Варвара Николаевна вам!

   На том и сошлись мы с ним.

   Мы снова в маленькое пoмещение для проезжающих вышли. Не было здесь никого, за исключением греющейся у печи Глафиры разве.

   Грустно всё и неразговорчиво на обратной дороге между нами было. Один лишь раз Γлафира шутливым тоном заговорить пробовала, громко вслух о возможных разбойниках обеспокоясь. Ничего не ответила я, лишь Степан руку на стоящее рядом ружьё возложил молча, на том и закончилась беседа эта.

   Ещё дотемна мы в станицу въехали,и он прямиком нас во двор сестры завёз.

   – До завтра, Варвара Николаевна, - когда Глафира вперёд прошла, с улыбочкой сказал, меня за руку взявши и у қалитки расшаркиваясь. - До прибытия жениха вашего, обучать верховой езде по-казачьи вас примусь, коль уж пари вы выиграть изволили. Иван, он – десятник мой, не позволит ему жёнушка молодая самому даму-то обучать какую-то, потому мне за него пред вами отдуваться придётся.

   – Хорошо, - вырывая руку, сказала я. – Обучайте тогда. Проигранное пари, оно как долг карточный, по делу чести вернуть будет…

   Степан еще у калитки оставался, когда низко под притолокой согнувшись, я в дом Степаниды зашла.

   – Раздевайтеся, переодевайтеся да за стол проходите сразу же! – заждавшаяся хозяйка нам сказала. - Пирог я испекла! А Степан чего не зашёл?

   – Устал, наверное, - отговорилась я.

   Чтоб свои «господские» платья по дому меньше изнашивать, верхнюю одёҗку скинувши, мы с Глафирой во всё Степанидено переодеваться принялись. На лавку присевши и подвязки ослабив, я левый чулок стягивать стала... Мимо проходя, да поглядевши на нас словно на распутных девок, Степанида во двор с ведром вышла, и тут Глафира губами к моему уху прильнула сразу же.

   – Так чего со Степаном-то у вас произошло? – спросила взволнованно.

   – Да ничего особенного, не переживай, нормально всё, – отстранившись немножечко, с наигранным безразличием я плечами пожала. - Обеспокоился он просто, что вдруг беглые мы, да я убедить его смогла, что не так это совсем... – Тут дверь громко хлопнула, возвращалась Степанида, от дальнейших объяснений меня спася.

    И от всех отвернувшись, я за правый чулок взялась.

    Надеюсь очень, что поужинав да расслабившись, позабудет Глафира разговор этот наш,и не станет в дальнейшем начинать уже!

   Закончив со своим переодеванием, мы с ней робко за дощатым столом пристроились, и как ей не знаю, но мне неудобно на всём готовеньком здесь «гоститься» было. Вот попробую завтра исподволь хотя бы, пусть хоть в чём-то, но свою посильную помощь Степаниде да предложить. Марать ли свои ручки какой-то работой, Глафира сама уже решает пускай, своя голова на плечах имеется, да я не хочу в эти дни ожидания своего у кого-то на шее нахлебницей сидеть. Хотя за меня если говорить,то и приехавший Φома Фомич хорошей

денежкой отблагодарить может, а вот Глафире сложнее намного. Заслужить она как-то должна, чтоб оставили её в станице этой, невестой кому-то, быть может, стать,тому же Степану, раз уж приглянулся он ей. Научиться домашним делам ей надо, ведь без навыков по хозяйству тут не oбойтись никак!

ГЛΑВΑ 5. На перепутье

Утро обыденно началось, с общего плотного завтрака. Если так и дальше пойдёт, то окрепнем мы с Глафирой здесь,такими же плотненькими как все девки станичные сделаемся. Всю же ночь я ворочалась в полудрёме сонной,и один лишь вопрос в голове пульсировал: «Передавать ли Глафире тот разговор со Степаном вчерашний свой или в тайне сохранить, как он и просил меня? С одной стороны: ему слово дала, а с другой – подругой она мне стала всё-таки...» В конечном итоге решила рассказать, если к стенке Глафира меня припрёт, но без подробностей.

   В предвкушении конной прогулки, с благословенья Степаниды, я в казачку перевоплотилась настоящую. Шаровары с лампасами она мне дала и тёплый чекменик казачий,из одёжки