Эллен Шрайбер - Поцелуй вампира. Начало
— Обопрись ногой, и вперед.
— Тебе больно будет.
— Не будет.
— Ты уверена?
— Беки! Я не один месяц ждала этого момента, и если ты испортишь его из-за своей боязни встать на мою руку, то мне придется убить тебя.
Она ступила, я хрюкнула от натуги, а подруга присосалась к воротам, как напуганный паук.
— Эй, ты не можешь просто висеть. Надо вскарабкаться!
Беки и вправду попыталась это сделать. Я видела, как напряглись все ее мускулы. Она не была тяжелой, но и крепкой тоже не была.
— Представь, что отправишься в тюрьму, если не влезешь.
— Я стараюсь!
— Давай, Беки, давай! — повторяла я как заклинание.
Она медленно взбиралась и наконец добралась до верхушки, утыканной остриями, где снова застряла.
— Я не могу перелезть. Мне страшно!
— Не смотри вниз.
— Я не могу сдвинуться с места!
Я и сама запаниковала. Беки могла все испортить. Вдруг мимо пройдет коп или какой-нибудь любопытный прохожий, а то и сам парнишка-гот спустится со своей мансарды, чтобы посмотреть, что там за шум мешает ему слушать компакт-диски?!
— Я сейчас, держись!
Я быстро поднялась, обогнула зависшую Беки и перебралась на ту сторону.
— Теперь ты! — прошептала я, повиснув напротив.
Беки не сдвинулась с места, даже глаз не открыла.
— Наверное, у меня приступ паники.
— Здорово! — сказала я, закатив глаза. — Ты не можешь сделать это! Может быть, мне следовало взять с собой Недотыка, Беки?
— Я не могу!
— Ладно, спускайся.
Мы заскользили вниз по железным воротам, но с противоположных сторон. Створка разделяла нас, но не нашу дружбу.
— Я надеюсь, что не все испортила, — сказала Беки.
— Ладно, по крайней мере, ты меня проводила.
Подружка одобряюще улыбнулась.
— Я постою здесь на стреме.
— Нет. Иди домой. Еще увидит кто-нибудь.
— Ты уверена?
— Было забавно повисеть с тобой, — пошутила я. — Но мне пора идти!
— Надеюсь, что ты найдешь все, что хочешь.
Беки направилась домой, к уютному пледу и кушетке. Я лишилась одного детектива, но БРР, то есть Бюро расследований Рэйвен, отступаться не собиралось.
Пришла пора разобраться со слухами, покончить с ними, если они лживы, а если за ними что-то таится, то вытащить это на свет.
Единственный свет исходил здесь из занавешенного окна мансарды. Я обходила на цыпочках дом и услышала приглушенное завывание электрической гитары, но, к счастью, не лай собак. Потом я добралась до памятного окошка и убедилась в том, что оно больше не забито досками, зато заменено на новое, целое. Странно, вроде бы хозяева ничего здесь не ремонтировали, но вот именно до этого окна у них почему-то руки дошли.
Я пошла дальше и осмотрела остальные окна. Все они все были заперты, но по ходу дела мое внимание привлекло что-то, отражавшее лунный свет. Я присела, присмотрелась и пришла в восторг.
Рядом с кустом валялся молоток, на который и упал лунный луч. Окно здесь было приоткрыто. Кто-то подложил кирпич, чтобы оно не захлопнулось. Тут же лежали шприц для заделки швов и шпаклевка. Человек закончил работу и не закрыл окна, чтобы все подсохло.
Я поцеловала пальцы и коснулась ими моего нежданного друга.
— Спасибо тебе, кирпич, спасибо!
На сей раз протиснуться через окно оказалось гораздо труднее, чем четыре года назад. Увы, с тех пор, как мне было двенадцать лет, я переусердствовала со сладким.
Мне пришлось втянуть живот, напрячься, выпустить весь воздух. Я пролезла, оказалась внутри и с облегчением вздохнула, вбирая в себя темный, пропахший пылью воздух подвала старого особняка.
Фонарик вел меня в обход каких-то коробов, ящиков и старой мебели. Я обратила внимание на прямоугольные предметы, прислоненные к стене и закрытые одеялами. Картины?
Дрожа от предвкушения, я схватилась за уголок одеяла, медленно оттянула его назад и ахнула. На меня уставилось лицо с двумя застывшими глазами.
Это было зеркало!
Я ухватилась за бешено бьющееся сердце. Надо же, прикрытое зеркало! Я стала стаскивать одно одеяло за другим. Это были сплошные зеркала в золоченых и в деревянных рамах, прямоугольные и овальные. Невероятно! Кто прикрывает зеркала? Только вампиры!
Я продолжила обшаривать подвал. В одной из коробок обнаружилась посуда, фарфоровые блюда и хрустальные бокалы, совершенно не похожие на обычные стаканы. Потом я нашла коробку с наклейкой «Акварели Александра», наполненную изображениями поместья, точно такого же, как то, где я сейчас находилась.
Были там и рисунки Спайдермена, Бэтмена, Супермена и еще одна версия большой тройки — Франкенштейн, оборотень и граф Дракула. Я собралась было положить их в свой рюкзачок, но тут вспомнила, что обещала Беки ничего не красть, поэтому достала камеру и сфотографировала эту прелесть.
Следующей находкой оказался пыльный свернутый свиток с выцветшим фамильным древом. Там были длинные непроизносимые имена герцогинь и баронов, уходящие в глубь веков, последним значилось имя Александр. И никаких дат рождений или смертей!
Потом я нашла три короба с наклейкой «Грунт» и маркировкой румынской таможни.
Пробираясь к лестнице, я запнулась обо что-то, накрытое белой простыней. Похоже, это было то самое, что меня особо интересовало, то есть гроб. По размеру предмет мог бы быть гробом. Судя по звуку, он был деревянным. Я подумала так, когда постучала по нему костяшками пальцев, испытывая испуг и возбуждение одновременно, закрыла глаза и рывком сдернула простыню, а потом сделала глубокий вдох и широко раскрыла глаза. Оказалось, что это всего лишь кофейный столик.
Я вернула на место пыльную простыню, осторожно поднялась по скрипучей лестнице, повернула стеклянную шарообразную ручку и толкнула дверь, но тщетно, толкнула снова, изо всех сил, и тут она неожиданно распахнулась. Я влетела в коридор.
По его стенам висели портреты седовласого мужчины и женщины, а также какие-то завиральные картины, которые мог написать Ван Гог или Пикассо. Я знала бы это наверняка, если бы когда-нибудь интересовалась живописью. Мне казалось, будто я нахожусь в музее, только здесь были свечи, а не лампы дневного света.
Я на цыпочках двинулась в гостиную, мебель в которой оказалась очень стильной. Огромные красные бархатные занавески висели на тех самых окнах, в одно из которых я однажды махала красной бейсбольной шапочкой.
Циферблат моих часов светился в темноте, они показывали почти восемь тридцать. Пора было уходить, но я задержалась у подножия величественной лестницы. Подниматься наверх было бы безумием, неоправданным риском, но мне так хотелось увидеть все. Когда, спрашивается, выпадет другой такой случай?
