Татия Суботина - Ради тебя
Мачеха.
Не скажу, что я ее сразу невзлюбила. Ее или двух безобразных отпрысков этой женщины. Нет. Скорее всего, это она питала ко мне столь сильную ненависть, которая просто сбивала с ног. Тогда-то я и поняла, что значит настоящая боль.
Человек, которого я приняла за отца, день за днем неминуемо отдалялся от меня. Вскоре мне стало казаться, что между нами разлеглась пропасть длиною в бесконечность.
Анжела, моя красивая, но холодная, как лед, мачеха сеяла между нами с отцом непонимание. С недавних пор любое мое слово считалось клеветой или вымогательством. Меня не отпускало чувство, что Анжела и Роман знали мою настоящую мать, воспоминания о которой начинали блекнуть день ото дня. Это была запретная тема. И каждый раз, когда я пыталась что-то узнать – получала наказание.
Впервые я почувствовала себя преданной, когда Артем ушел из моей жизни. Второй раз, когда Роман отказался от меня, выпихнув из своей любви, где мне больше не было места.
Боль разрывала меня на части. Ведь решив дать второй шанс людям, принять и поверить в их искренность и заботу, на самом деле я дала этот шанс себе и… вновь проиграла.
Эта ночь должна была стать для меня особенной во всех смыслах. Сегодня Гарик, мой противный сводный брат, обещал прийти в мою спальню и оттрахать как заправскую шлюху. Я же мысленно поклялась себе, что отомщу за все унижение, которые мне пришлось испытать в этом доме. Отомщу и сбегу. До моего семнадцатилетия оставалось две недели. Я решила, что смогу год продержаться в бегах, чтобы обрести свою желанную свободу и не вернуться в детдом.
Покрутив в руках серебряную зажигалку, я пригладила волосы и только сейчас заметила, что пока пребывала в своих мыслях, на землю опустилась ночь. Долго ждать Гарика не пришлось. Как только старинные часы в гостиной на первом этаже пробили два ночи – Гарик зашел в мою спальню и закрыл за собой дверь на замок.
– Ждала меня? – расплылся в улыбке он, посверкивая глазами. – Вижу, что ждала. Даже двери не закрыла, Дашенька. Умная девочка. Если ты будешь послушной, обещаю не делать тебе больно, и мы оба получим удовольствие. Ты ведь будешь послушной девочкой?
Гарик медленно приближался к кровати. Он на ходу расстегнул и скинул рубаху. Не смотря на то, что Гарик был всего на два года старше меня, выглядел он не в меру крупным и высоким. Его обрюзгший живот и грудь покрывали темные волоски. Тошнота вновь подкатила к горлу, и мне пришлось зажать рот рукой.
Заметив мой взгляд, брат небрежно бросил:
– К чему все эти ненужные прелюдии, правда? Мы оба знаем, зачем я сегодня здесь.
Вся решимость, что я накопила долгими днями, куда-то улетучилась в тот момент, когда под весом Гарика пружины жалобно застонали и прогнулись.
Его ладони ухватились за мою грудь и стали грубо мять, вызывая тупую боль вперемешку со жгучей ненавистью. Даже сквозь ткань футболки я чувствовала, какими потными были его руки.
Меня передернуло.
Гарик видимо воспринял мою дрожь, как признак нечто иного. Он довольно хмыкнул и тут же нащупал своим мокрым ртом мои губы. Я крепко сжала их, стиснув зубы так, что у меня свело челюсти.
Гарик облизывал мои губы, посасывал их, настойчиво и требовательно, толкался внутрь рта языком. И каждый раз, когда натыкался на плотно стиснутые зубы, издавал нечто похожее на глухой рык.
– Открой их для меня, Даша, – шептал он в перерывах между поцелуями.
Я зажмурилась и сглотнула. Единственное, что сдерживало меня от потери сознания – мысль о предстоящей мести.
– Ну и черт с тобой! – вдруг взревел Гарик, прерывая поцелуй.
Его черные глаза были полны вожделения и злобы. Он одним резким движением дернул мою футболку, разрывая ее пополам.
Я охнула и прикрыла грудь.
Гарик облизнул губы. С первой же попытки ему удалось расцепить мои ладони, стащить бюстгальтер и начать облизывать грудь. Брат устроился между моих ног, придавив меня к кровати своим тяжелым телом, словно колодой. Я не могла даже пошевелиться.
Когда он добрался до джинсов и стал стягивать их с меня, паника прорвалась наружу:
– Я буду кричать! Отец услышит и тебе не поздоровится!
Эти слова еще больше раздразнили медведя, на которого вдруг стал похож мой сводный брат.
– Никто тебя не услышит.
– Почему?
– Сегодня за ужином я случайно пролил флакончик успокоительного в заварник.
– О…– протянула я. – Это неправда!
– Правда. Они все спят. А ты покричи для меня, шлюшка. Покричи.
Гарик просунул руки под меня и сильно сжал ягодицы, я прикусила губу, чтобы не взвыть от боли. Все мои надежды на месть разбились также жестоко, как и всегда до этого.
Меня никто не услышит!
Отец не придет на помощь, не увидит Гарика, не выгонит Анжелу из дому…
Я пропала!
Надо было кричать, надрываться, визжать, попробовать спастись, но я молчала. Оцепенение оказалось внутри меня, как сочная груша, что я съела сегодня днем.
– Расставь для меня ножки.
Я по-прежнему лежала неподвижно. Будто и не я это вовсе, а сломанная кукла, которой оторвали голову. Нечаянно.
Где-то за окном громко ухнул филин. Даже почти спящий осенний лес полнился звуками. В комнате горел только маленький тусклый светильник, отчего по потолку ползли черные тени. Рваные, странные, они напоминали мне аллигаторов – такие же хищные и безобразные.
Если бы тени могли жить, я бы попросила у них помощи.
Тот, кто продолжал лапать мое тело, попытался разорвать молнию на джинсах. Мне надо было закричать, лягнуть его в живот и вырваться или же откинуть голову назад, смириться и раздвинуть ноги. Вместо этого я забыла, что значит двигаться. Замерла. Застыла. Умерла.
Мне словно перерезали горло.
Я не знала как это – дышать.
– Ты не представляешь, как долго я этого ждал. Сколько раз я представлял себе, как это будет, Даша. Да я мысленно трахал тебя, каждый раз, бл*, как толкался в простыни!
Гарику удалось справиться с моими джинсами. С хлопающим звуком они глухо приземлились на пол.
Даже когда его руки жадно скользнули за край моих трусиков, я осталась холодной. Я даже не могла закричать.
Ничего не могла!
Словно все силы, стремления, порывы – все бесследно было выкачано из моего тела. Исчезло. Растворилось. Погибло. Осталась только душа, которая забилась в дальний угол груди и с возрастающим ужасом наблюдала за происходящим со стороны.
– Недаром мамка с Ромой говорили, что твоя мать была шлюхой. И я не ошибся, ее гены действительно возымели на тебя аналогичное влияние, – Гарик противно хрюкнул от смеха, полностью стянув с меня трусы.
И в этот же момент меня словно молнией ударило.
