Александра Цель - Окончательный отпуск.
— Что случилось, сестра. Мы можем помочь?
— Да! Вызовите носилки, — нервно бросает моя докторша и чьи-то торопливые шаги растворяются в общем шуме. Шуршание одежды. Мерное тиканье перед лицом — похоже на часы.
— Что с ней? — спрашивает мужчина. Голос мне не знаком.
— Ваш допуск, — сухо интересуется женщина.
— Красный-один. А ваш?
— Красный-один, — происходит обмен пропусками, явление настолько привычное здесь, что я их как бы и вижу. Судя по всему, оба остались довольны личностью собеседника.
— Доктор!
— Мисс… Короткий обмен искренними любезностями. Представляют меня.
Вспомнила! Имя действительно не моё. Даже и не имя это вовсе.
— Октава?! Вы имеете в виду… Это она… Проект Октава. По названию вируса.
— Вы знакомы с проектом?
— Ещё бы! Я возвращался в лабораторию, к образцам Октавы. К её образцам!
Теперь вы понимаете, почему не имя? Это кодовое название проекта, вируса, и единственного на данный момент пациента вместе взятых. Я задумываюсь. Имеют ли они право отнять у меня имя? Так и похоронят, под псевдонимом? Конечно, я понимаю, безопасность Школы и всё такое… Но хотела бы я… Несбыточные мечты. Несмотря на мои великие заслуги перед Родиной, никто не поставит мне памятника, даже такая роскошь, как могильная плита, и то мне не доступна.
Пока я себя жалела, доктора разговорились. Обо мне. Интересно, а что они обо мне знают?
— Никогда в мою лабораторию не попадали такие замечательные материалы! Как их добыли?
— Как, вы не в курсе?! Вся Школа об этом только и говорит.
— С момента получения образцов я впервые вылез из подвала. Да и то, начальство велело закончить живопись. Близится выставка.
— Я и забыла! Ничего, у меня есть резерв. Октава искусственного происхождения.
— Так этот подарочек от Большого Врага?
— Да, она сообщила о вирусе, и вызвалась сама добыть доказательства. К сожалению, во время операции, её обнаружили. Пробирка с вирусом была разбита…
— Но у неё же было с собой и противоядие! Две порции.
— Говорит, боялась утратить последнее. Ей же приказали — образцы и материалы…
— Они отказали ей?!!
— Вы что! Ей немедленно ввели дозу… Поздно было, вирус усвоился организмом. Нам оставалось только наблюдать.
— Печально терять её.
— Невосполнимая утрата…
Вспомнила я этого парня. У него неплохие картины, как художник-абстракционист он известен на весь мир… Другая, научная сторона его интересов — вирусы, кристаллы и одноклеточные — известна только в подвале. Приятно сознавать, что моя маленькая шпионская миссия волнует такого умника. Наверное, это была самая гениальная идея — скрыть секретную лабораторию под девизом художественной школы. Обязали всех заниматься искусством. Приятной неожиданностью оказалась прибыль от продажи их произведений. Выставки регулярны, туристы считают экскурсию по Школе самой престижной… Замаскировались на виду. Принцип Айсберга — никогда не угадаешь, сколько его под водой. Специально наведённые справки показывают, что агентства других держав не только не в курсе местонахождения подвала, но даже не уверенны в его существовании. Ещё лет сто-двести и надо переезжать, а пока…
Не знаю, то ли меня везут толчками, то ли слух начал пропадать. Скорее последнее, если бы дорога оказалась ухабистой, то уж мою-то тележку они бы на руках пронесли. Вот что значит, быть ценной персоной.
Наша страна очень маленькая, но это не мешает ей быть высокоразвитой. А высокоразвитость маленькой страны нужно поддерживать и охранять. Как? Когда в каждого человека с детства вшивается датчик, и известно местонахождение каждого гражданина… Верно, это ущемляет права личности, но как падает преступность! К тому же данные секретны, и без необходимости на свет божий не извлекаются. Так что патриотизм перевешивает. Ну, очевидно, что измена изнутри нам не грозит. Остаётся только вылавливать чужеземных шпионов и засылать своих… Ага, скажете вы, как же можно послать шпиона с персональным маячком на секретное задание? А некоторым детям передатчик не вживляют… Как мне, например.
Мне тридцать три года и с шестнадцати лет я занимаюсь шпионажем. И полгосударства знает меня в лицо. И почитает, разумеется. Я же рискую жизнью во славу Родины!
Тишина. Слух отказал окончательно. Если я правильно помню материалы Октавы, скоро начнётся разложение тела. А я помню правильно. Великолепная память — одна из главных составляющих хорошего разведчика. А я хороший разведчик, куда там Джеймсу Бонду… была, то есть.
Вспоминается давешний автопортрет. Тело без головы… Как смешно, а я голова без тела. Интересно, если мне сейчас горло перережут, я почувствую хоть что-нибудь? Как выглядит смерть? Просто оборвутся мысли или я успею заметить их затухание? Хотела бы я…
Всё-таки возраст даёт о себе знать. Бедный доверчивый доктор… Обнаружили, была разбита. Детский лепет. Кто обнаружил? Тот несчастный солдатик, перепугавшийся до полусмерти? У него отвалилась челюсть, а глаза полезли на лоб как заправские скалолазы. И ещё он сел на пол, ноги не выдержали тяжести его ужаса. Да бог с вами, обнаружил, тоже мне обнаружитель. Я показала ему пробирку и шмякнула её об пол. На сером цементном полу растеклась молочно-зелёная лужица, заклубилась зеленоватым туманом. Я прижимала к груди коробку с остальными пробирками и старательно вдыхала и выдыхала воздух.
Бедный доверчивый мальчик. Я сделала это специально.
А солдатик знал, чем дело кончится. Он быстро принял своё решение, и я перешагнула через тело, не обратив внимания на тёмную лужу, набежавшую от его широкой улыбки на горле.
Он ждал меня у входа. С сияющей улыбкой на лице он ожидал меня, и протянул руку, помогая спрыгнуть с подоконника. В другой руке он держал обещанную папку с материалами по вирусу.
— Я ухожу в отставку, Торьян, — сказала я. Он молча раскрыл коробочку и перечёл оставшиеся пробирки. Стеклянные трубочки, как хрустальные гробы, возлежащие в чёрном бархате, несущие жизнь и смерть.
— В лаборатории полный разгром, — он взял пару пробирок. Одну с вирусом, вторую с антивирусом. И ещё одну… — Я тоже ушёл в отставку, Донье. Не ты одна ищешь покоя.
Я снова вспоминаю зайчонка. Из кустов торчало зелёное ухо и любопытный глаз. Я так любила малыша… Торьян напоминал мне его…
Когда очень долго живёшь среди врагов, начинаешь видеть, что разницы нет.
Маленькая страна, Большой Враг, всё это только разные стороны одной баррикады. И люди… Люди везде одинаковы. Обычные, простые люди…
Усталость.
Я устала и решила уйти в отставку. Только мне недоступна обычная человеческая жизнь. И единственное, что может освободить меня — это смерть. Где ты, старуха с косой, я жду. Я очень терпеливо жду тебя.
