Даша Пар - Красный Принц
Я до сих пор не понимаю, как же так вышло, что мы встретились и подружились. Она — девушка состоятельных родителей и я, нищий паренек, не имеющий за душой ни пенни. Тот факт, что я работаю в библиотеке, роли не играет, слишком уж велика разница между нами. Вспоминая прошлое, я прихожу к выводу, что наша связь образовалась именно из-за потерянности, столь свойственной моему поколению. Наши родители пережили ужасы войны, многие погибли или пропали без вести. Одинокая молодость, грустная юность — она стирает границу между сословиями, порождая дикие 50-60-ые двадцатого столетия. Но и здесь были странности между нами. Я предпочитал проводить время среди книг, мало общался с девушками моего возраста, хоть и имел уже нужный опыт, полученный из-за своей внешности. Мне нравилось рисовать, гулять в парках и бывать на выставках уличных художников. Когда удавалось, я посещал театры и музеи, благо такие развлечения позволяла моя работа и обширные связи Джейкобсона. Мария была не такой. Она, выращенная в аристократичной среде, в теплице со стальными прутьями и непримиримыми тюремщиками в лице нянек, стремилась к свободе любыми доступными способами. Наша встреча стала следствием такого побега. Случайная, она должна была закончиться ничем, но мы подружились.
Всё произошло в галерее Тейт, возле картины «Офелия» Милле. Моё посещение данной выставки было связано с моей работой. Мой начальник хотел, чтобы я получил всестороннее развитие и был достоин дальнейшего обучения в университете. Мария оказалась здесь из-за семьи. Её родители явились в галерею с запланированным визитом, они хотели сделать пожертвование, что во все времена являлось нормой среди аристократ. Как я думаю, Мария заскучала во время мероприятия, и при первом удобном случае улизнула от семьи. Она хотела незаметно покинуть галерею и развеяться в городе. Проще говоря, девушка искала развлечений. И тут ей на глаза попался я.
— Эй, паренек, ты уже битый час стоишь возле этой картинки, чего такого особенного ты в ней углядел? — стараясь звучать вульгарно и провинциально, она, чуть сгорбившись, подошла ко мне. Её стремление выглядеть, как простолюдинка заставило меня слегка улыбнуться, но так, чтобы она не заметила моей улыбки. Она была одета в очень короткое платье с завышенной талией из коллекции Мэри Куант, ниже груди оно было белым, верхняя часть же была черной. В руках она держала шерстяное серое пальто строго фасона. Её волосы были спутанными и убранными в два хвоста. На них присутствовали следы завивки, однако сейчас пребывали в очаровательном беспорядке, которые ещё больше делали её похожей на маленькую девочку школьницу.
— Это работа великого Джона Эверетта Милле, одного из основателей Братства прерафаэлитов. Картина, на которую ты смотришь, самая известная его работа. Офелия, вот её название, в основе картины лежит сюжет из пьесы Шекспира «Гамлет».
— Честно говоря, я не читала, — и она лукаво подмигнула мне, театрально зевнула, после чего быстро посмотрела по сторонам, — но я была бы рада услышать от вас более подробную историю этой девушки. На картинке она выглядит весьма печально.
— С удовольствием, миледи, — чуть наклонившись, ответил я.
— Только услышать историю, я желаю в какой-нибудь кафешки, где есть кофе со взбитыми сливками или по крайне мере чай с бергамотом. И где можно спокойно курить, — последние слова она произнесла с легким вызовом, для чего чуть приподняла правую бровь, — и да, я не миледи.
— Простите мою грубость, госпожа. Но разве позволительно столь юной особе отправляться на встречу неизвестно с кем?
— Вот и проверим, насколько это позволительно.
Пока я отчаянно пытался придумать способ избежать более близкого знакомства, она схватила меня за руку и повела к боковому выходу из здания, всё время отчаянно прячась за моей высокой спиной и стараясь быть как можно менее заметной.
— Что с вами? Вы от кого прячетесь? — рискнул спросить я, когда мы покинули галерею. Наш путь пролегал по улице Милбанк вдоль набережной в сторону моста Воксхолл. На улице девушка распрямилась и стала выглядеть более уверенно, чем в здании. Казалось, что здесь ей, наконец, удалось сбросить со своего тела тяжелые кандалы, и она смогла свободно дышать полной грудью. В её глазах появились искры радости, и хоть она старалась выглядеть невозмутимо, было видно, что она счастлива убежать из галереи.
— Ну да, только что, благодаря вам, я смогла покинуть столь ненавистную мне обстановку официальности, сбежать от камер папарацци. Избежать унылой обстановки фальшивой благодетельности.
— Ваша речь изменилась, миледи, — лукаво усмехнулся я, мысленно просчитывая свои шаги.
— Но от этого я не становлюсь в миледи. Не называй меня так, мне не нравится, как это звучит.
— А как вас называть?
— Мы так и не представились, — на этом месте она отпустила мою руку и сделала шаг в сторону, после чего чуть склонила голову и сказала, — меня зовут Мэри.
— Очень приятно познакомиться, Мэри, — учтиво проговорил я и тоже чуть склонил голову, — Давид.
— Ты хотел сказать Дэвид? — она чуть наморщила лоб, что-то вспоминая, — ты ведь не еврей?
— Ошибаешься, я еврей, — я качнул головой в знак отрицания, — и меня зовут Давид.
— Всё равно, я буду звать тебя Дэвид, — и она выжидательно уставилась на меня.
— Мэри, зачем ты обижаешь меня? — тихо спросил я.
— Я просто проверяю тебя, — тряхнув волосами, она вновь обхватила мою руку и повела к Бессборо Гарденс, в центре этого парка, насколько я помнил, располагалась небольшая кофейня открытого типа. На мгновение я растерялся, ведь выбор подобного заведения в середине осени выглядело довольно странно.
— Куда ты меня ведешь? — рискнул поинтересоваться я.
— А то ты сам не понял, — усмехнулась она в ответ и указала в центр небольшого парка. — Кофейня «Леди Винтер» открыта с мая по сентябрь, после перебирающаяся в район Сохо — лучший выбор, если ты находишься неподалеку от галереи Тейт и не желаешь переплачивать за напитки.
— Да, но…
— Что же, если ты настаиваешь, мы можем посетить «Розовую таверну»…
(Прим. от автора — «Розовая таверна» или как её называют по-английски — «Marquess of Anglesey pub» была открыта в 1882 г., в 60-ые этот паб являлся местом, где собиралась богемная молодежь того времени, отсюда можно сделать предположение, что цены в то время там были совсем не маленькие.)
— Решено, Леди Винтер, так Леди Винтер, — быстро согласился я и сделал приглашающий жест в сторону кафе, а затем тоскливо посмотрел на мрачное и серое небо. День обещал быть дождливым и туманным, как и любой день в Лондоне.
