Сильная кровь: выбор истинной (СИ) - Ясенева Кира
— Твоя истинная — не более чем мираж, — дед подошел к столу и начал собирать разбросанные на нем бумаги.
— Но я ее видел! Дай мне еще немного времени, и я найду способ привести ее в этот мир.
— Времени? Знаешь, как тебя называют в народе? Последний король. Довольно с меня пустых надежд! Я ими сыт, — старый эльф раздраженно бросил стопку рукописей обратно на стол. — Эти руки хотят обнять внуков. Только сильное потомство даст твоему народу защиту, а мне — спокойствие за свой род. Извести молодую королеву о нашем предложении. Пора готовиться к свадьбе.
Глава 2. Странный подарок
— Ну, что, именинница, вот мы до тебя и добрались! — из распахнутой двери на Анну смотрел букет белых хризантем в бледно-салатовой обертке, бутылка красного и две пары улыбающихся женских глаз.
Катя и Лизавета шумно потопали на крыльце, сбивая с сапог налипший снег, и дружно ввалились в прихожую, протягивая Анне подарки.
— Не нужно было на вино тратиться, у меня с Нового года запасы остались, — женщина отступила, впуская подруг и холодный зимний воздух.
— Я целый месяц отбивала эту бутылку во время набегов к нам Генкиных друзей, зная, что ты красное любишь. Думала, уж, и не позовешь, — с легким укором посмотрела на Анну Катерина и потянулась к подруге с объятьями.
— Ладно ты, позже отмечать можно. Это заранее нельзя, — вставила Лизавета и тоже потянулась с объятьями.
— В моем возрасте теперь главное вообще не забыть, — отшутилась хозяйка, получив в ответ ироничный взгляд Катерины. — На работе настоящий дурдом был. Конец года же. Так что раньше — никак, — Анна направилась на кухню, уводя за собой подруг.
«Я — мыть руки!» — раздалось за спиной…
***
…- Я даже паспорт еще не поменяла. В последний раз, — грустно улыбнулась Анна, грея в руке фужер с остатками вина. — Сорок пять, потом пятьдесят, дальше пенсия и все.
— Не говори ерунды, еще полжизни впереди, — ответила Катерина, отправляя в рот оливье.
— Ну, да. Худшая ее половина, — констатировала Анна.
— Подожди, внуки появятся — по-другому заговоришь, — заметила Лизавета. — Дочь-то нашла жениха или все учится?
— Пока молчит. Значит, ничего стоящего, — вздохнула Анна. — Ребенок уже институт заканчивает, а я себя еще такой дурой чувствую, как будто мне не сорок пять, а двадцать. А иногда так накатывает… Хоть роман на стороне заводи.
— И что же тебя останавливает? — с интересом посмотрела на подругу свободолюбивая Лизавета. — Павел? Он, кстати, где сейчас? Снова в рейсе?
— Вот на тебя и «накатывает», — вторила ей жующая салат Катерина. — Мужа полжизни дома нет. И как не ревнуешь? Я б своего на пару дней, не то что на месяц, не отпустила. Мужчины, они ж без этого дела долго не могут — физиология, понимаешь ли.
— Ну не в рейсы же мне с ним ездить. Да и после той истории, что по молодости случилась, не вижу смысла следить. Да и не хочу. Вот интересно, не измени он мне тогда, любила бы я его с той же силой или время губит страсть даже там, где не было обмана?
— Какой-то юбилей у нас грустный получается. Ну-ка, Катерина, наполняй фужеры, — скомандовала Лизавета. — У тебя, Анька, сейчас вторая молодость начинается. Так что завтра приказываю тебе проснуться счастливой! С Павлом или без!
«Завтра» разбудило нудной головной болью и острым желанием попить, с которым Анна боролась всю ночь. Она нехотя поплелась по известным делам в ванную и по дороге с досадой обнаружила на дне коробки остатки порошка. «Вот тебе и постирала. Ладно, схожу в магазин. Но сначала — чай. Сладкий. С лимоном».
После вчерашней оттепели снова подморозило, и десять минут ходьбы до ближайшего супермаркета превратились в настоящее испытание на внимательность и умение балансировать. Проходить его еще раз не было никакого желания, потому одним стиральным порошком дело не обошлось. Заполнив пакет до краев и отстояв небольшую очередь, Анна, вздохнув, снова ступила на скользкий тротуар. Хорошо, хоть народу в это время было немного и никто не дышал в спину, подгоняя шагать быстрее.
Остановившись перевести дух, женщина поставила тяжелый пакет на скамейку и осмотрелась по сторонам. Взгляд задержался на невысокого росточка старушке у пешеходного перехода. Она беспомощно водила клюкой по обледенелой обочине, не находя надежной опоры. Небольшая пологая ступенька из снега стала для нее сложным препятствием, а сумка с продуктами в другой руке раскачивалась, мешаясь под ногами. Водители притормаживали, кто-то, нервно посигналив, продолжал свой путь, а бабушка все не решалась ступить на проезжую часть.
— Давайте сумку и обопритесь на меня. Анна приняла пакет и встала на переходе, всем своим видом показывая, что торопиться и перебегать дорогу ради сидящих за рулем «водятлов» она не собирается.
— Ой, дочка, спасибо тебе, милая, — бабушка двумя руками взялась за протянутые ей ладони и, наконец, сделала шаг. — Задерживаем мы их, наверное, — расстраивалась старушка, косясь на вставшие у перехода машины, — да быстрее никак не могу. Ноги болят.
— Ничего, подождут. А живете вы далеко?
— Через два дома всего. Скользко нынче больно. И не пошла бы, да у кошки молоко закончилось.
— Я до квартиры провожу, а то по такому гололеду еще ноги переломаете.
Спутницы вошли в небогатую, обставленную советской мебелью прихожую.
— Как же мне отблагодарить тебя, дочка? — старушка вопросительно посмотрела на гостью и задумалась. — Может, хоть чаю со мной попьешь, не побрезгуешь?
Анна заглянула в по-детски полные надежды глаза, и язык не повернулся отказаться от приглашения. Старческая фигурка на удивление ловко доставала из шкафов баночки с какими-то травами и наполняла ими старинный керамический чайник.
— Такого чаю, дочка, ты еще не пила. Я эти травки каждое лето собираю, когда у приятельницы в деревне гощу.
По кухне расплылся аромат летних лугов. Женщины грелись душистым напитком и разговаривали. Анне подумалось, что давно она не чувствовала себя так хорошо и спокойно. Еще год назад, когда мама была жива, они так же беседовали за чашкой чая. Но с ней она не позволяла себе быть настолько откровенной — расстраивать не хотела.
— Ты, дочка, не печалься, что чувства остыли. Настоящая любовь — она, ведь, редко кому дается. Хотя, я, наверное, плохой советчик, ведь нам с покойным дедом повезло — любили друг друга, как в первый день. Уж не знаю почему, но в нашем роду все душа в душу жили. И мама, и бабка моя покойная, и прабабка… — тут старушка на секунду задумалась. — Посиди-ка, дочка, я сейчас.
Бабуля в белых пуховых носках на теплые чулки мило заковыляла в соседнюю комнату. Вернулась она, прижимая к груди какую-то вещицу, и, загадочно улыбаясь, села напротив.
— Вот, Аннушка, возьми. Это тебе моей благодарностью будет, — она подвинула в сторону гостьи старинное складное зеркальце.
Анна хотела было возразить, вещь явно антикварная и дорогая, но хозяйка была категорична.
— У нас в роду оно по женской линии передается. Только вот деток мы с дедом так и не родили. Я старая уже, помру — так совсем затеряется. А тебе память останется.
Анна взяла зеркало в руки. Футляр из меди приятно тяжелил ладонь. Снаружи по его краям вился затейливый орнамент, перетекающий к центру в закрученную спираль. С другой стороны в крышку был впаян янтарь, а вокруг выгравированы какие-то непонятные символы. Гостья прикоснулась пальцем к камню и почувствовала легкий укол. Янтарь потеплел или ей кажется?
— Странная вещица, — задумчиво произнесла Анна.
— В нашей семье ходила легенда, что зеркальце это может показать тебе другую себя — ту, какой ты могла бы стать, если бы захотела. Я, конечно, всегда считала это бабкиной выдумкой. Пыталась как-то открыть его из любопытства, да не смогла — то ли замочек заржавел, то ли устроен хитро'. А потом закинула в комод и забыла. Только вот мало открыть, надо еще что-то там покрутить, чтобы зеркальце «заработало». Да за давностью не помню что. Да и не важно это, — махнула рукой бабуля. — Все одно — сказка.
