Волчица (СИ) - Саноцкая Мелания

Что ещё больше не понравилось местным девушкам, так это то, что привёз в школу её Костик, а местный мачо Леонид первым решил познакомиться.

Но всё было тихо и мирно, новый класс лишь присматривался к новенькой.

***

Как ни странно, ей понравилось в новой школе. Тут были очень грамотные и отзывчивые учителя. Математичка так вообще была фанатом своего предмета, а учитель литературы с таким упоением цитировал классиков, что Даринка заслушивалась.

За несколько дней, она обнаружила, что программы старой и новой школ не так уж сильно разнятся. И всё бы ничего, но сами одноклассники не давали ей житья. Каждый день пускалась какая-нибудь новая сплетня про "городскую" какой-нибудь доброй девочкой в прозрачной блузке, парни же пытались подкатить, совсем уж явно намекая на желание вместе провести вечер.

В тот день Дарина немного задержалась после уроков: девушка решила уточнить у классной руководительницы несколько моментов, касающихся скорых экзаменов и выпускного. Когда со всеми организационными вопросами было покончено, Дарина попрощалась с милой пожилой учительницей биологии и, улыбаясь, поспешила на выход, но сначала решила посетить дамский комнату. Когда она мыла руки, в самое посещаемое место школы, зашла компания девушек. Их было пятеро: яркая заводила их выпускного класса, её подружка, одна "нормальная", как окрестила её в первый день Дарина, и две девчонки из классов младше.

– Так-так-так, кто это у нас? Милашка Дарина, – мерзким сюсюкающим голоском пропищала заводила. – И что они в тебе находят, а, гадина?

Дарина смотрела и не могла понять, о чём та говорит. А между тем, девочка с ярко-накрашенным лицом подходила всё ближе, остальные не отставали. Лишь одна из младшеклассниц осталась у двери, но та мерзко улыбалась – она перекрывала единственный путь к отсуплению у жертвы.

– Молчишь? Правильно, молчи, дрянь, – она подошла и больно дёрнула Даринку за волосы. – и с Костиком по вечерам гуляеешь, и Димка тебя провожает.

Даринка не выдержала и рассмеялась:

– Костя – мой брат, а Дима недалеко живёт.

– Молчи, шваль! – пихнула её в бок "нормальная". – Думаешь, если приехала вся такая расфуфыренная из мегаполиса, то крутая? То все парни твои?

– Сейчас мы тебе личико-то подпортим, – вмешалась ещё одна одноклассница.

И они напали. У этих особ не было представления о чести, справедливости и благородстве. Для них было нормально напасть впятером на беззащитную жертву.

Они были ногами, руками, не разбирая, куда бьют, лишь стараясь попасть на открытые участки тела, в лицо. Нет, Дарина сначала пыталась отбиться защитить себя, но она никогда в жизни не дралась, будучи, как считалось, из интиллигинной семьи, а тут ещё и силы были не равны. Уже когда она упала, стараясь свернуться в клубок, защитить голову, лицо, девчонкам быстро надоело издеваться над молчаливой жертвой (как ни странно, но Дарина, действительно, не издала ни звука, когда её методично избивали) и ретировались. А бедная сирота еле-еле поднялась. Она ощущала своё тело одной большой гематомой, боясь представить, какими интересными цветами раскрасится её кожа и как она завтра пойдёт в школу.

Она медленно побрела на выход из этого удивительно-гостеприимного места. Благо, был вечер, занятия у классов давно закончились, и ей никто не встретился на пути.

Девушке было страшно идти домой к тётке, та будет расспрашивать, что произошло и кто это сделал. Вряд ли прокатит вариант, что она просто упала или ударилась о дверной косяк. Дарина ощущала приближающуюся истерику. Нет, в таком состоянии она точно домой не пойдёт. Для начала надо успокоиться. И она пошла на своё тайное место.

Как мы знаем, она совсем недавно приехала в этот городок, сначала её везде брал с собой двоюродный брат, а потом она и сама стала исследовать улочки. Так в один из дней она набрала на заброшенную детскую площадку. Ржавые качели, какая-та карусель и пара лавок, – вот и всё богатство, но место было примечательно тем, что находилось на окраине парка, было укрыто зарослями сирени и ещё каких-то кустов. Этот парк (кстати говоря, он находился недалеко от школы) посещали немногие из-за его близости с лесом, детей там и во все не было: они предпочитали компьютерные игрушки.

Именно туда туда направлялась Дарина, удерживая слёзы и стараясь не слишком громко всхлипывать.

Лишь упав на старые скрипучие качели, Дарина дала волю слезам. Она оплакивала свою семью, свою прошлую жизнь и нынешнюю. Как глупо обрываются жизни!

***

Даниил устал. Он был одиночкой, уже длительное время скитаясь по городам и сёлам, как бы банально это не звучало. На его родине ему было нечего делать: постоянные распри со старшим братцем вынудили его покинуть земли, испокон веков принадлежащие его семье. Но это был его и только его выбор, о чём мы расскажем чуть позже.

Даниил не знал, что его заставило остановиться у этого парка. Несмотря на то, что он был явно заброшен, рядом проходила достаточно хорошая и широкая дорога, ведущая прямиком на магистраль. Может быть, в остановке виновата усталость от многочасовой поездки в автомобиле, хотя машина была удобной и очень комфортной, он – дитя свободы, ветров и лесов, долгое нахождение в этой консервной банке мужчину неимоверно раздражало.

А уж как он оказался на этой заброшенной детской площадке и вовсе непонятно; наверное, сюда его привело хвалёное чутьё подобных ему.

Даниил расслаблено сидел на полуисгнившей лавчонке, когда его слух уловил сдавленные всхлипы. Кто-то ломился через кусты сирени, чтобы усесться на тут же мерзко скрипнувшие качели.

***

Дарина даже не заметила, что её тайное прибежище оказалось уже занятым. Она лишь выплёскивала своё разочарование и боль. И нет ничего удивительного, что девушка вздрогнула от страха и неожиданности, когда соседние качели издали ещё более противный пробирающий до костей звук, чем те, на которых устроилась она, когда на них сел молодой мужчина.

***

Даниил не собирался обращать внимания на истеричную девчонку, что помешала его уединению. Ему лишь хотелось, чтобы она побыстрее утихла и покинула это живописное и такое тихое до прихода этой плаксы место.

Нет, он не был злым или жестоким, не способным на сострадание. Мужчина просто устал. Тогда ему казалось, что устал он жизни.

По небу, уже раскрашенному закатным солнцем, плыли редкие облака, а слабый ветерок зашумел зелёными молодыми листочками и тонкими веточками. Именно этот ветер и принес Даниилу лёгкий, едва уловимый даже для него, аромат, заставивший его заинтересоваться и обернуться.

Как он и думал, там, на старых скрипучих качелях сидела, ссутулившись, совсем ещё юная девушка.

***

– Позвольте узнать, кто Вас обидел? – спросил мужчина, напугавший её.

Действительно, пугаться было чего. Черноволосый и черноглазый, он хоть и выглядел утонченно, но в одежде мрачных цветов производил впечатление какого-то неформала, поклоняющегося тёмным силам, а сердца юных дев пожирающего на завтрак (в крайнем случае, на полдник, и то, это уже будет считаться нарушением диеты).

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и не знала, что делать: то ли бежать без оглядки, моля о спасении, то ли остаться и поговорить со страшным, но всё же симпатичным и молодым мужчиной. Даринка выбрала второй вариант.

– Девушка, что с Вами случилось? – обеспокоенно разглядывал появляющиеся синяки на нежной персиковой коже девушки.

– Я не... – она хотела сказать, что всё в порядке, что ничего не произошло, но поняла, что это глупо. Её собеседник не идиот, и прекрасно видит, что всё отнюдь не в порядке.

Наверное, в тот миг ей стоило промолчать, сдержаться, но слова уже полились безудержным потоком, и вот Дарина рассказывает о своих обидах первому встречному. Рассказывает, как тяжело было жить с родителями, хоть и жила на всём готовом, страшно знать, что её судьбу уже определили: быть ей постельной грелкой компаньона отца, который масляно смотрел своими маленькими глазками на жирном лице, смотрел так, будто она уже была его, или же быть с сынком этого типа. А всё почему? Потому что отец проигрался, что ему нужны были деньги этого сального гада ради каких-то новых авантюр. Говорит, как ей было стыдно, что не пролила ни слезинки на похоронах, глядя на застывшие навечно лица своих родителей, как не могла заставить себя их оплакать, что лишь вздохнула с облегчением, когда узнала об их смерти, за что и сейчас кормит себя. Она каялась, что стала обузой для тётки и её сына.