Измена. Путь обмана (СИ) - Гераскина Екатерина
Хотя я не чувствовала их в полной мере, но по внешним признакам могла догадываться кто передо мной. Высокие скулы, хищный разлет бровей, тонкие алые губы, яркие медовые глаза, впалые щеки, острый нос и вытянутое лицо. Незнакомка притягивала к себе хищной грацией и красотой. Она сняла шляпку и отложила ее на соседнее место. Иссиня-черные кудри рассыпались по плечам бордового бархатного платья.
Но кто она? И почему сидит так близко к моему мужу? Ведь именно с ней я видела его в той ресторации.
— Дорогая, ты спустилась к нам? Как ты себя чувствуешь? — Эдмунд, пододвинув стул гостье, наконец-то оставил ее и поспешил ко мне.
У меня немного отлегло от сердца, особенно, когда горячая ладонь супруга дотронулась до моей руки, а шершавые и чуть обветренные губы коснулись середины ладони. Даже непривычное обращение «дорогая» вместо обычного «любимая» не так расстроило. Хотя сегодня у нас гостья, возможно, поэтому муж так обратился ко мне.
Он помог устроиться мне с левой стороны от себя, и я втянула приторный аромат духов незнакомки. Все же она слишком близко к нам сидела. Ее лицо ничего не выражало, как и лицо моего супруга, на которое я смотрела украдкой, пока перед нами ставили тарелки с аппетитно пахнущим крем-супом.
По гостье и Эдмунду было сложно понять, кем они приходятся друг другу. Я терялась в догадках, и это было невыносимо. Кольцо на моем пальце мгновенно нагрелось. Только этого мне сейчас не хватало, когда и так в душе полный раздрай.
— Ты не представишь нас? — слегка хрипло спросила я.
Незнакомка растянула губы в змеиной улыбке. Не потому, что она была такой стервой, а потому что именно сейчас она больше напоминала не оборотницу, а змею в человечьем обличии. И мне с моей бурной фантазией никак не удавалось найти более подходящего сравнения.
— Конечно. Это леди Лауренсия Розендали, баронесса. Моя давняя знакомая. Я пригласил ее, чтобы она взяла на себя управление особняком и помогла с делами стаи.
— Но… — я чуть было не воскликнула
Как это понимать? Ведь я сама управляла особняком. Да и много ли ума надо: закупать необходимое, исправно платить жалование, следить, как выполняются распоряжения. Для человека с высшим управленческим образованием это было сущей ерундой. Но Эдмунд этого не знал, для него я была бедной сироткой, живущей за городом, в старом доме практически посреди леса, в который когда-то превратился ухоженный парк. Только муж недовольно стрельнул в меня глазами, и слова не успели сорваться с моих губ.
— Ты в положении и должна больше отдыхать. Ни к чему тебе излишние волнения заботы, — сказал он, вроде бы не повышая голоса, но от чего-то спорить расхотелось.
Я знала твердый, а порой тяжелый характер супруга, так как видела, как он общается со слугами или ведет переговоры по артефакту связи, что был наподобие телефона в моем мире. Просто не видела смысла раньше с ним конфликтовать. Да и никогда Эдмунд не был столь категоричен по отношению ко мне. Что это — забота? Такая же удушающая, как и его желание оградить меня от всего света? Не знакомить меня с кланом, родными, друзьями и просить всегда переодеваться в горожанку, когда я собиралась в город?
— Мой клан требует твердой руки. Мне будет спокойнее, зная, что ты дома, и никакие волнения тебя не касаются.
Тем временем баронесса не смотрела на меня или Эдмунда. Казалось, что она полностью поглощена едой. Я не стала ничего спрашивать, ведь женщина была посторонней. Лучше я все выскажу Эдмунду наедине. А сейчас мне пришлось взять серебряную ложку и начать есть крем-суп, о чем очень красноречиво говорил взгляд моего дорогого супруга.
Только вот все разгорающееся теплом мое кольцо не сулило ничего хорошего. По крайней мере, моему отчаянно трепыхающемуся сердцу, полному сомнений.
«Он врет», — бескомпромиссно раздалось в моей голове.
«Он заботится обо мне…» — мысленно и со вздохом простонала я, защищая своего супруга, при этом полностью поглощенной едой.
Тишина в обеденном зале позволяла не слушать и не отвечать на вопросы расположившихся за столом людей, но это не значит, что я могла игнорировать собственную бабушку, душа которой была заключена в родовом кольце-вместилище. Редчайший артефакт нашего рода и созданный великим ученым того времени, моим дедом.
«Он привел в дом женщину!» — не унималась ба.
«Она управляющая и его помощница».
«Ты сама себя слышишь?» — негодовала ба.
«Он мой истинный».
«Это не гарантия, — воспротивилась ба. — Тем более ты человек. Пока…»
«Он мой супруг. Я ему верю», — твердо произнесла я.
«Я чувствую тебя и все твои смятения».
«Вот поэтому на них играешь. Но нет. Я должна ему верить. Тем более по баронессе не скажешь, что их что-то может связывать», — я снова бросила взгляд на невозмутимую женщину.
«Дурочка, он был с ней в ресторации», — не унималась ба, распаляясь все сильнее.
«Это не показатель. Они просто обедали и обсуждали рабочие моменты», — нашлась я.
«Наивное создание! А ты когда в последний раз была в ресторации со своим супругом? Дай-ка вспомню… М-м-м. Никогда, кажется», — я отчетливо чувствовала злость бабушки, а ее замечание против воли резануло по моему сердцу.
Мы и вправду никогда и никуда не выбирались. Мой мир замкнулся на Эдмунде. Моя потерянная душа так отчаянно нуждалась в поддержке, любви и тепле, что этот мужчина заменил мне все в этом мире.
«Эдмунд переживает за меня, а теперь и за ребенка. Вокруг опасно. Он же альфа, а мы его слабость».
«Ему плевать на тебя. Ему нужен только наследник!»
«Это не так! Он любит меня! Я это чувствую!»
«Он не ночевал в вашей постели, когда узнал о твоем положении!»
«Я точно этого не знаю!»
«Это первый звоночек!»
«Прекрати! Он устроил мне романтический ужин, и всю ночь признавался в чувствах!»
«И ты растаяла? А ужин? Как ты его назвала… романтическим? А должен был быть званым. Он должен был тебя представить клану, показать свою пару и мать своего наследника, чтобы все знали, кого они должны оберегать и слушаться. И ты все время забываешь о ритуале, с помощью которого он призвал тебя».
«Да что с ним не так? Почему отчаянное желание мужчины иметь наследника надо расценивать только в негативном ключе?! — я начала уже закипать.
Эдмунд никогда не нравился бабушке. Поэтому она просила сначала меня бежать, а потом, когда поняла, что я не сделаю этого, просто попросила не сообщать ему о том, кто я есть. Тем более мне никто не поверил бы, ведь я пока что человек.
«Каждый захочет присвоить себе ту, что сможет родить вне зависимости от истинности. Ему будет проще избавиться от тебя».
«Что ты такое говоришь? Эдмунд защитит меня».
«Нет».
«Да почему ты не веришь мне?»
«Тебе верю, моя девочка, но не волку. Считай, это интуиция».
«Давай закончим этот разговор. Мне и без того тяжело, как и тебе».
Ба ничего не ответила, а просто пропала. Я знала, как ей сложно давалось любое напоминание о прошлом. Ведь именно из-за того, что она — химера, император, что правил пятьсот лет назад, решил не ждать свою истинную, а приказал убить моего деда ученого и получить наследника — гарантию перехода трона и стабильности в империи. Я уважала ее горе и не собиралась напоминать об этом, потому и согласилась молчать о своей сути, как и о том, что я — землянка. Ведь один секрет был тесно связан с другим.
Когда моя бабушка поняла, что ее любимый мертв, то не пожелала доставаться тирану и убийце. У нее была дочь, которая недавно стала совершеннолетней. Ей пришлось провести ритуал и отправить мою мать в другой немагический мир, где император-дракон не нашел бы юную беглянку. Самой бабушке пришлось выбирать: либо отправиться следом, либо остаться в этом мире, ждать возвращения дочери, быть ей тут поддержкой и опорой.
Рожденное в Арингарде дитя не могло принадлежать другому миру, и тот обязательно вернул бы «чужеродный элемент» обратно, отторгнув его. Поэтому ба решила дождаться дочь здесь. Она заключила свою душу в кольцо, которое рано или поздно должно было позвать ее дочь. Только ба не рассчитывала, что в Арингарде с тех пор минует пятьсот лет (время в мирах течет по-разному), а вместо дочери вернусь я, ее внучка.
