Райчел Мид - Серебряные тени
Но это… шанс увидеть и поговорить с людьми - нечто совершенно новое. Правда, Зои и мой папа не были точно на вершине списка тех людей, которых я хотела бы увидеть прямо сейчас, но это было нечто большее из того, что предлагали алхимики, что меня интересовало: жизнь вне этой ячейки.
- Что я должна сделать? – спросила я.
- То что Вы всегда знали, что Вы должны были сделать, – ответил голос. – Признать Вашу вину. Исповедать свои грехи и сказать, что Вы готовы искупить свою вину.
Я чуть не сказала, что мне не в чем признаваться. Это было то, что я им говорила сто раз до этого. Может быть, даже тысячу раз. Но я все еще была заинтригована. Встреча с другими людьми означает, что, они должны были бы выключить этот яд в воздухе… не так ли? И если бы я могла избежать этого, мне могли бы сниться сны…
- Сказав эти слова, я смогу встретиться с моей семьей?
Голос звучал раздражающе снисходительно.
– Не сразу, конечно. Вы должны заработать это. Но Вы можете перейти к следующей стадии исцеления.
– Переобучения, – проговорила я.
– Вы говорите таким тоном, будто это плохо, – сказал голос. – Мы делаем это, чтобы помочь Вам.
– Нет, спасибо, – ответила я. – Я привыкаю к этому месту. Жаль будет оставить его.
Я знаю, что с переобучением начнется настоящая пытка. Несомненно, она будет не столько мучить физически, сколько контролировать сознание. Эти суровые условия должны заставить меня чувствовать себя слабой и беспомощной, чтобы я стала восприимчива к изменению разума при переобучении. Так, чтобы я была признательна и благодарна им за это.
И все же я не могла избавиться от мысли, что если я оставлю это место, я снова смогу нормально спать и видеть сны. Если я смогу установить контакт с Адрианом, все изменится. По крайней мере, я буду знать, что он в порядке… Если переживу само переобучение. Я могла только предполагать, какими психологическими манипуляциями они будут воздействовать на меня, но не знала наверняка. Вынесу ли я это? Смогу ли сохранить свой разум, или они настроят меня против всех моих принципов и близких людей? Было рискованно покидать эту клетку. Я знала, что у алхимиков есть препараты и уловки, которые заставят, так сказать, “придерживаться” их команд, и хотя я была, вероятно, защищена от них благодаря регулярному использованию магии до моего заключения в тюрьме, страх, что я все еще могу быть уязвимой, снедал меня. Я знала единственный надежный способ защиты от их принуждения. Когда-то я сделала снадобье и успешно использовала его на друге… но не на себе.
Дальнейшие размышления прервались, поскольку я почувствовала нахлынувшую усталость. Очевидно, разговор окончен. Теперь я знала достаточно, чтобы не бороться, так что я растянулась на полу, позволяя густому, лишенному сновидений сну нахлынуть на меня, хороня мысли о свободе. Но прежде, чем препарат усыпил меня, я мысленно произнесла его имя, используя его как опору, чтобы сохранить силы.
Адриан…
Я проснулась некоторое время спустя и обнаружила еду в моей камере. Это была обычная каша, какая-то из тех горячих каш, вероятно, обогащенных витаминами и минералами для сохранения моего здоровья. Однако, называть ее “горячей кашей” слишком великодушно. Больше подходит “чуть теплая”. Они делали ее как можно более неаппетитной. Вкусная или нет, я автоматически ела, зная, что я должна сохранить силы, чтобы выбраться отсюда.
Если я выберусь отсюда. Предательская мысль возникла прежде, чем я смогла остановить ее. Давний страх, мучивший меня, ужасающая возможность того, что они будут держать меня здесь вечно, что я никогда не увижу людей, которых люблю, ни Адриана, ни Эдди, ни Джилл, никого из них. Что никогда не смогу снова практиковать магию. Что никогда больше не смогу читать книги. Последняя мысль поразила меня особенно сильно, потому что, пока я грезила об Адриане в эти мрачные дни, я бы убила, чтобы прочитать даже что-то настолько приземленное, как дрянной романчик. Я бы согласилась на журнал или брошюру. На все, что не будет темнотой и тем голосом.
Будь сильной, сказала я себе. Будь сильной для себя. Будь сильной для Адриана. Разве он сделал бы меньше для тебя?
Нет. Где бы он ни был, все еще в Палм-Спрингс или переехал, я знаю, что Адриан никогда не перестанет бороться за меня, и я должна соответствовать этому. Я должна быть готова к тому, когда мы будем вместе. Я должна быть готова к тому, когда мы воссоединимся.
«Centrum permanebit». Латинские слова крутились у меня в голове, придавая мне сил. Они из стихотворения, которое мы с Адрианом читали, и переводятся как “центр устоит”. Теперь мы центр, подумала я. И он и я устоим, что бы ни произошло.
Я закончила свою скудную трапезу и попыталась на ощупь немного помыться под краном маленькой раковины в углу клетки, рядом с туалетом. О настоящих ванне и душе не могло быть и речи (хотя раньше они использовали это в качестве приманки), и мне приходилось ежедневно (или, как я полагала, ежедневно) мыться грубой мочалкой и пахнущей ржавчиной холодной водой. Было унизительно знать, что они смотрят на меня через свои камеры ночного видения, но все же не так, как оставаться грязной. Я не доставлю им такого удовольствия. Я останусь человеком, даже если это будет большой платой за их допросы.
Когда я стала достаточно чистой, я снова свернулась в клубок напротив стены. Мои зубы стучали, и я дрожала из-за мокрой кожи на холодном воздухе. Когда-нибудь мне будет тепло снова?
– Мы говорили с Вашим отцом и сестрой, Сидни, – сказал голос. – Они были очень расстроены, когда услышали, что Вы не хотите видеть их. Зои плакала.
Я внутренне вздрогнула, сожалея о том, что играла с ними в прошлый раз. Голос теперь думает, что семейная тактика имеет воздействие на меня. Как они могли подумать, что я захочу сблизиться с людьми, которые заперли меня здесь? Единственная семья, которую я, возможно, хотела видеть моя мама и старшая сестра, вероятно, не были в списке посетителей, особенно, если отец получил свое при разводе. Этот результат на самом деле был тем, что я бы предпочла услышать, но я ни за что не выдала бы им этого.
– Вы не сожалеете о боли, которую им причинили? – спросил голос.
– Я думаю, что Зои и отец должны сожалеть о боли, которую они причинили мне, – ответила я.
– Они не хотели причинять Вам боль, – голос пытался быть успокаивающим, но я хотела ударить его обладателя, кем бы он ни был. А ведь я не была человеком, склонным к насилию. – Они сделали то, что они сделали, чтобы помочь Вам. Это то, что все мы пытаемся сделать. Они хотели бы поговорить с Вами и объясниться.
– Уверена, хотели бы, – пробормотала я. – Если даже вы говорили с ними.
