Анна Пейчева - Великая княжна. Live
Дальнейшее развитие событий в Швейцарии сильно напоминало классическую библейскую историю про дегустацию яблока. Некоторые современные Евы не растеряли умения убеждать своих мужей в том, что сумасшедшая идея только на первый взгляд кажется неудачной.
Одним словом, сначала сдались мужья, а потом действующее правительство Швейцарии. Коварный симбирец добился цели и возглавил процветающее государство. На этом райское житье-бытье в государстве закончилось.
Немецкий, французский, итальянский языки, на которых свободно говорили граждане до революции, отменились официальным постановлением. Вместо них ввелся один упрощенный, так называемый «швейцарский язык» – на основе латинского. Женщинам действительно дали избирательное право – забрав при этом молоко: все коровы стали государственными. Вместо шелка винного цвета им теперь предлагали исключительно грубый некрашеный хлопок, а портнихи и вовсе перестали шить, готовясь в депутаты. Да, женщины получили мужские права. Но и обязанностей по уходу за домом и детьми с них тоже никто не снял. Двойная нагрузка вместо облегчения! Евы опомнились, схватились за головы, но было уже поздно.
За головы хватались и соседи Швейцарии. Большинство стран в результате неожиданной революции потеряли свои золотовалютные запасы, хранившиеся в швейцарских банках. С европейских прилавков исчезли знаменитые швейцарские сыры, часы и карманные ножи. На веселой мозаичной карте Европы, в самом центре ее, образовалось черное пятно. Примыкающие к пятну страны – Германия, Италия, Франция, Австрия – срочно закрыли свои границы.
Император Всероссийский Николай Второй не спал две недели. Каждый час принимал все новые донесения о шокирующих событиях в Швейцарии. Просто невозможно было поверить, что весь этот хаос устроил его подданный, ссыльный симбирец, которого он по мягкости характера выпустил за границу. Тут уж не знаешь – то ли жалеть несчастную Швейцарию, то ли радоваться, что Россию миновала чаша сия.
«Хороший урок для всех нас», – промолвил в конце концов Николай Александрович и, может быть, прибавил еще «разрази меня гром», потому что он никогда не ругался матом. Сразу после этого государь подписал два высочайших указа: один об учреждении парламента, серьезно ограничивающего власть монарха; второй – о назначении 29 февраля, даты швейцарской революции, днем безнаказанного (это подчеркивалось особо) выражения любых накипевших чувств по отношению к российской власти в целом и императорской семье в частности. Злоба приветствовалась, раздражение поощрялось, недовольство вознаграждалось. Никаких гонений, никаких преследований, никаких негативных последствий. Полная неприкосновенность. Но только один раз в четыре года. В остальные тысяча четыреста шестьдесят дней принималась традиционная, скучная, обоснованная критика в установленном законом порядке. Все эмоции – в День Гнева.
Невероятно смелое и прогрессивное решение для тяжелой на подъем патриархальной Российской империи.
И оно привело к прекрасным результатам. Здоровая ирония со стороны императора по отношению к самому себе оказалась лучшим средством для погашения тлеющего народного возмущения. Котел с паром не взорвется и не убьет машиниста осколками, если оставить небольшое отверстие для выхода избыточного давления. Напротив, из смертельного оружия он превратится в двигательную силу целого поезда, стремящегося вперед.
Да и скучно обзывать кого-то дураком, если человек охотно соглашается и даже начинает с горячностью тебе же доказывать, что таких дураков, как он, свет не видывал.
Поглядывая на погрязшую в коммунизме Швейцарию, николаевскую традицию неукоснительно поддерживали и все последующие российские правители: Алексей Николаевич, Константин Алексеевич, а вот теперь и отец Екатерины, Николай Константинович.
Постепенно, далеко не сразу, митинги протеста как-то сами собой превратились в митинги поддержки императора. К началу двадцать первого века День Гнева больше напоминал День Восхищения монархом и его семьей. И Екатерина 29 февраля обычно выходила к народу с удовольствием.
Но только не сегодня.
Сегодня хотелось вернуться к мокрой подушке и проваляться весь день в постели, стирая фотографии Джима из перстня-разумника.
Зеркало тем временем вновь ожило:
– Внимание! Ваше отражение не меняется. Если у вас возникли трудности с нанесением макияжа, нажмите цифру один для вывода подробного руководства.
– Да, у меня возникли трудности, – мрачно отозвалась принцесса, вооружаясь расческой с ионизированной щетиной (результат научных изысканий тех же кудесников ВАЗЗа), – только не с нанесением макияжа. А с одним двадцатисемилетним американцем, обладателем квадратной челюсти и небольшого словарного запаса, который даже расстаться по-человечески не смог. Такое унижение! Ах, зеркало, если бы ты только знало!
Великая княжна со злостью рванула свои всклокоченные кудри. Зеркало тут же отозвалось на резкое движение хозяйки и рассыпало по поверхности светящиеся стрелочки, указывающие правильную траекторию причесывания. Екатерина, раздраженная услужливыми подсказками, выдернула провод от гаджета из розетки и далее продолжила причесываться и краситься так резко, как только ей заблагорассудится.
Спустя полчаса наследная принцесса Российской империи была готова выйти к возбужденной толпе.
Глава 2
Император не в своей тарелке
Николай Константинович в нарядном, но неудобном парадном мундире и тесных лаковых сапогах с золотыми бляхами, которые он мечтал поскорее снять, терпеливо ждал дочь в Зале военных картин. Странно, Кати́ всегда очень пунктуальна, а сегодня почему-то задерживается – полдень наступил несколько минут назад. Толстенький церемониймейстер в блестящей одежке, похожий на прыгучую конфету, давно уже взялся за пластиковые ручки стеклянных дверей, ведущих на центральный балкон, и теперь нервно поглядывал то на часы, то на гудящую снаружи толпу.
Наконец из западной анфилады послышался еле уловимый шелест. Екатерина в развевающемся платье влетела в зал. Влетела в буквальном смысле – по громадному дворцу легче было передвигаться на гироскутерах[4]. Шутка ли – по несколько километров в день наматывать!
Заказом самоходных досок на колесах для Зимнего занимался лично Николай Константинович. Сам ездил на Русско-Балтийский завод на Черной речке[5]. Сам чертил макет будущего гаджета – получилось что-то вроде узкого ковра-самолета с узбекским колоритом и желтой неоновой подсветкой днища. Ограниченную серию «высочайшего дизайна» даже не успели выпустить на рынок – все экземпляры расхватали еще на стадии предзаказа.
С рейсфедером император обращался едва ли не ловчее, чем со скипетром и державой: до коронации Николай Константинович трудился рядовым инженером на том самом Русско-Балтийском заводе. Разрабатывал пневмоподвески для отечественных автомобилей знаменитой марки «русско-балт», славящейся своей надежностью, элегантностью и прогрессивными технологиями. Голубая кровь отлично сочеталась с белым воротничком: Романов оказался талантливым конструктором. Да, с середины двадцатого века всем членам царской семьи, кроме правящего монарха, приходилось самим зарабатывать себе на жизнь: госбюджет не предусматривал содержания великовозрастных бездельников.
Светящийся гироскутер почти полностью скрывался пышным подолом роскошного зеленого платья принцессы. На мгновение Николаю Константиновичу померещилось, будто к нему прислали ангела на золотом облаке. Екатерина была божественно красива: огромные глаза, нежная белая кожа, легкий румянец. Прическу венчала тиара с крупными, с хороший миндаль, жемчужинами и мириадами бриллиантов – наследство прапрапрабабушки Марии Федоровны. Плечи прикрывала теплая белая накидка из искусственного меха.
У Николая Константиновича кольнуло в сердце. Просто копия матери. Помнится, у Василисы было похожее платье в аристократическом остросюжетном детективе «Роковое письмо». Тот фильм и впрямь стал роковым для кинозвезды, жившей раньше словно в сказке: муж – цесаревич величайшего государства мира, дочь – здоровый рассудительный ребенок, плюс всенародная любовь, слава и удачливость в профессии.
К несчастью, к концу съемок Василиса подхватила вирус. Нет, не из медицинского справочника. Российские врачи уже тогда могли справиться почти с любой болезнью; но в данном случае они оказались бессильны. Василиса полностью отдалась любовной лихорадке. Неожиданно для своей семьи (и вполне ожидаемо для журналистов) актриса закрутила сумасшедший роман с партнером по фильму. И сразу после премьеры, собрав с публики положенные восторги, парочка сбежала на другой континент – «поднимать африканское кино». Следы их затерялись где-то в саванне.
