Ольга Безмирная - Танец стихий
Нашарив какой-то предмет, я метнула его в сторону бесстыжего цвака.
— И сам справлюсь, — иронично ответил несколько растерянный Ривиэль, ловко увернувшись от летящего в него подсвечника. — Не сомневайся, я умею обращаться с женщинами…
Подсвечник угодил в зеркало, которое тут же разлетелось на тысячу мелких, таинственно сверкающих в неясном свете звезд, осколков.
— Ничуть не сомневаюсь, — негромко буркнула я, смущенно вспоминая весьма умелые ласки цвака. — Вот иди к ним и обращайся на здоровье! Хоть до самого утра! А заявишься сюда еще раз — попробую еще разок тебя полечить… чтобы здоровья хватило на всю загробную жизнь!
Кажется, угроза подействовала, так как мужчина исчез из комнаты. Не поверив цваку, я торопливо схватила второй подсвечник и укрылась в самом темном углу. Там и сидела, пока не сморил сон.
Проснулась, когда оба солнца уже стояли высоко: прямо над вершиной той горы, в которой находилась моя комната. Это было понятно потому, что ни в одном окне на ярком белесом небе не было видно ни одного оранжевого светила. Еще доброе, но уже давно не утро. Находилась я в кровати, и, конечно же, опять в ночнушке. Ух, попадись мне тот умелец, который умудряется меня тихонько переодевать — глаза повыцарапаю. Я приподняла голову и огляделась: хвала небесам, в комнате никого не было. От вчерашнего разгрома тоже не осталось и следа. Уж не приснилась ли мне вся эта история с цваком?
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату ввалилась небольшая толпа. При ближайшем рассмотрении оказалось, что толпа состояла из двух уже до коликов знакомых мне проходимцев и еще парочки фиолетовых цваков сверх программы. Видимо, дабы отличаться от Ривиэля, один из панков носил оранжевый ирокез, второй — ядовито-зеленый. Развеселая компания сгрудилась у моей кровати. Я натянула одеяло до подбородка, так как ночнушка отличалась уж чересчур излишней прозрачностью, более подчеркивая, чем что-то скрывая. Ривиэль, от которого не укрылось это движение, нежно подсел ко мне на кровать, и, подмигнул:
— Я думаю, что нам уже незачем что-то друг от друга скрывать! — Он прилег рядышком и, погладив мое бедро, с притворством вздохнул: — Такая страстная — даже мебель не выдерживает!
Компания цваков притихла: парни косились с заметным интересом. А вот на лице Роже не отразилось ничего. Я безуспешно пыталась разглядеть на каменной физиономии хоть какие-нибудь признаки ревности. Разозлившись на безучастность анаха, решила раз и навсегда разобраться с нахальным цваком:
— Это только тебе нечего уже от меня скрывать, бесстыдник! — С силой дернула Ривиэля за серебристую косу. — Но, тем не менее, я попрошу тебя впредь сдерживать свою гиперсексуальность в большем количестве слоев одежды и больше не пытаться соблазнить меня своей неземной красотой, потому как в следующий раз, если тебя угораздит попасть в беду, голому тебе я помогать уже ни за что не буду! — И столкнув опешившего цвака на пол, добавила сквозь зубы: — А вздумаешь еще раз заявиться среди ночи, подсвечник разобьет не зеркало, а твою лысую башку!
Ривиэль, поднявшись, нежно улыбнулся и посмотрел на меня своими масляными глазами цвета первой листвы… в моем мире, так как здесь растительность отличалась более агрессивными оттенками. Вот уж точно, как с гуся вода.
— Неудовлетворенная женщина — печальное зрелище! — притворно вздохнул он, и, — словно жалуясь, — склонил голову на плечо внешне равнодушному магу. — Пойдемте отсюда, пусть девица горюет в одиночестве…
И, послав мне воздушный поцелуй, поспешно ретировался за дверь: видимо, опасаясь еще одного подсвечника в спину. Незнакомые уваки выскочили следом за другом. Я с мольбой посмотрела на Роже. Но тот лишь высокомерно развернулся и спокойно пошел к выходу. Хлопнула дверь.
Обреченно вздохнув, я торопливо выскочила из-под одеяла. И тут же натолкнулась на весьма красноречивый взгляд Роже: он просто закрыл за цваками дверь, сам и не думая уходить. Ноги словно приросли к полу, пока анах бесцеремонно рассматривал мое тело. Через долгую минуту, он перевел взгляд на мое застывшее о смущения лицо и совершенно серьёзно произнес:
— Да, Ривиэль много потерял. В темноте ночи всех подробностей не разглядишь…
Я вспыхнула до корней волос и, метнув в бесстыдника подушкой, кинулась в сторону ванной.
Через десять минут: одетая и причесанная, но все еще донельзя смущенная, я резво взбежала по крутым ступенькам и вошла в комнату, в которой уже давно гудели голоса. При моем появлении воцарилось молчание. Ривиэль тут же вскочил, и, взяв меня под руку, бережно усадил подле себя. Я мельком взглянула на Роже. Лицо его ничего не выражало, взгляд был отрешен. Казалось, маг и не заметил, что я пришла.
Впрочем, лица у всех были донельзя серьезными, это уже были не те балагуры, что ввалились ко мне полчаса назад.
— Что-то случилось? — спросила я: голос внезапно стал хриплым.
— Война случилась, — тихо произнес Роже, и, посмотрев в глаза добавил: — Я хотел сказать сперва тебе, но немного отвлекся… Проклятье сработало до конца, охватив сразу всех цваков. Кроме тех, кто находился в радиусе десятка калонов отсюда, а также в Валраде. Этих защитила твоя магия.
Роже торжественно объявил, что фарс приказал мастеру, то есть — мне, исцелить пораженных заклятием. Сам же он присутствует здесь как магическая поддержка. Два новоприбывших цвака оказались из числа недавно исцеленных. Это брат Ривиэля и его друг. Их на помощь мастеру прислал тукан — видимо, в качестве живых щитов. Причем добровольных: мой поклонник клятвенно обещал ограждать меня своим горячим телом днем и ночью. Я уже устала отбиваться от настойчивых ухаживаний Ривиэля, и в ответ только нервно огрызалась.
Брат Ривиэля прочитал мне воодушевленную лекцию на тему, как он рад, что в их семье появится такой замечательный чужак как я. И хотя цваки обычно против подобных союзов, для мастера они с удовольствием сделают исключение. На слабые возражения, что, дескать, я и не собиралась пополнять их семью своей особой, никто не обратил ни малейшего внимания.
— Чтобы исцелить всех цваков, нам придется переместиться в самую гущу событий, — перебил спорящих анах. В надежде, я почти бегом бросилась к магу: чтобы переместить, ему придется обнять меня… Презрительно скорчившись, Роже отстранился и добавил: — Сперва пойду я, а затем вы — по магическому следу…
И исчез. Рассчитывая на некоторую ревность, я была просто в бешенстве от реакции анаха. Неужели установившаяся между нами в первую же встречу, такая волшебная потусторонняя связь была плодом моего неуемного воображения? Плечи поникли: внутри как будто что-то сгорело, стало пусто и тоскливо.
