Лэйни Тейлор - Дни Крови и Звездного Света
«Может быть, — думала Свева, — она была недостаточно напуганной». Однако теперь же, страх поселился в каждой клеточке ее тела. От ее сестры исходил сладковатый запах инфекции, и Свева знала, что, когда она потянется к Саразал, чтобы прикоснуться, она почувствует жар лихорадки. Травы не помогали.
Свева собирала их — она даже нашла «погибель лихорадки». По крайней мере, она была почти наверняка уверена, что это «погибель лихорадки». Во всяком случае, наполовину уж точно. Но она хорошо видела рану (нога Саразал покоилась, аккуратно устроенная на папоротниковом настиле) и та не выглядела лучше. Она провела пальцами по своим отметинам, оставшимся от кандалов, которые отдались болезненными ощущениями, и почувствовала груз вины, что была чуть удачливее. Незаслуженно.
Работорговцы обвязали тонюсенькую талию Свевы железными ручными кандалами, которые, вероятно, предназначались для ноги какого-нибудь гигантского буйволового кентавра, но, когда они добрались до Саразал (которая была последней: так уж вышло, к несчастью для нее), то у них не нашлось ничего подходящего, и потому, вокруг ее левого переднего копытца был просто обернут кусок железа. Металл впивался, врезаясь в плоть, отчего та распухала, а затем эти наспех смастеренные кандалы нанесли поистине существенный ущерб, теперь уже врезаясь в распухшую ногу, причиняя нестерпимую боль, вонзаясь все глубже с каждым шагом. Прихрамывание Саразал стало настолько очевидным, что работорговцам пришлось бы ее оставить, если бы не появились воскресшие. Рат сказал, что они подоспели бы раньше, но Дама были чересчур ценны, чтобы позволить им отстать от каравана. Свева не нуждалась в том, чтобы ей объясняли, что если они оставят Саразал, или еще кого-то из них, то этот кто-то не выживет.
Но воскресшие пришли (откуда они явились, только лунам было ведомо, на крыльях, подобных которым никто никогда не видел, еще более устрашающие, чем самый ужасный ночной кошмар) и как раз вовремя. К этому моменту Саразал едва могла идти, и они не ушли бы далеко, со Свевой, которая была слишком мелкой, чтобы послужить старшей сестре опорой и помочь.
Она вздохнула. Больше никаких звуков из тени, и это было хорошо, но тени сами растворились. Настал день. Пора было будить Саразал. Свева очень неохотно, тронула ее за плечо. Ее кожа была горячей и, когда она открыла глаза, с ними что-то было не то — они блестели и были затуманены болезнью. Свевина вина скрутила химере живот, словно живое существо. Ей хотелось уложить голову сестры себе на колени, расчесать ее спутанные, светло-коричневые волосы своими пальцами, и спеть для нее, но не балладу Военачальника, а что-нибудь приятное, где никто не умирает. Но она только пробормотала:
— Уже утро, Сара, пора вставать.
Хныканье:
— Я не могу.
— Можешь.
Свева старалась говорить радостно и энергично, но отчаянная паника уже поселилась у нее в груди. Саразал была серьезно больна. Что, если она... Нет. Свева запретила себе думать об этом. Этого не могло случиться.
— Ну, конечно, ты можешь. Мама будет приглядывать за нами.
Но Саразал только еще раз всхлипнула и попыталась поудобнее устроиться в папоротнике, а Свева ума не могла приложить, что же ей делать с раскапризничавшейся сестрой. Ее сестра всегда была той, кто подгоняет, уговаривает и говорит, что делать дальше. Может быть, Свеве стоит ей дать поспать еще немного, чуть подольше, подумала она, дать возможность лечебному отвару побороться с лихорадкой.
Если это была «погибель лихорадки». А что, если нет? Что если эти травы больше принесут вреда, чем блага?
Вот о чем беспокоилась Свева, когда услышала голос, раздавшийся за ее спиной. Ни малейшего треска прутика, чтобы предупредить — голос раздался прямо тут, возле ее уха, пронзая леденящим ужасом сердце.
— Вы должны идти.
Свева обернулась, замахиваясь своим слишком большим тесаком, а это оказался Рат. Парнишка Дашнаг с длинными белыми клыками, он стоял наполовину в тени, наполовину на свету, и, несмотря на то, что он был все еще мальчишкой, отличался он довольно внушительными размерами. Свева открыла рот от удивления и довольно долго не могла прийти в себя, а рука подрагивала под тяжестью клинка, внушающего ужас. Рат одарил ее долгим взглядом, а Свева не смогла ничего прочесть на его зверином лице. У него была тигриная голова и кошачьи глаза, в которых серебрился дневной свет. Он был охотником, преследователем, пожирателем плоти. Она могла бы легко убежать от него, она знала это... но правда заключалась в том, что она не могла этого сделать, потому как, если она убежит, это будет означать, что она бросила Саразал.
— Что ты тут делаешь? — прокричала она. — Ты следишь за нами?
Раздался низкий горловой голос Рата.
— Я искал вернувшихся с того света, — сказал он. — Но они ушли, и я бы не стал рассчитывать, что они спасут нас дважды.
Это была угроза?
— Ты оставишь нас в покое, — сказала она, вставая перед Саразал.
Рат издал нетерпеливый возглас.
— Не меня стоит опасаться, — сказал он. — Если ты взглянешь на небо, то все поймешь.
— Что? — Сердце Свевы колотилось, как бешеное. — О чем это ты?
— Ангелы на подходе. Солдаты, не рабы. Если хотите жить, пора выдвигаться.
Ангелы. Ненависть Свевы вспыхнула с новой силой.
— Здесь нас не видно, — сказала она.
Листва покрывалом нависала над девицами, создавая один сплошной зеленый балдахин, протянувшийся на лиги. Две девушки из Дама походили на подобие желудей.
— Они никогда нас не увидят.
— Им не нужно видеть вас, чтобы убить, — парировал Рат. — Взгляни сама.
Он указал на открытую в отдалении местность, которая, как было известно Свеве, уступила небольшому возвышению и горному хребту, с видом на раскидистые холмы. Она глянула на Саразал, которая вновь уснула. Губы ее сестры шевелились, а веки подрагивали, видимо благодаря безрадостным снам, что она видела. Рат издал еще один нетерпеливый рык, и Свева пошла, куда он указывал. Она отошла в сторону, ее раздвоенные копытца нервно пританцовывали, и когда она прошла мимо него, то ускорилась и подпрыгнула вверх.
Она увидела дым.
По всей долине между ними и их дорогой домой, в лесу, на некотором расстоянии друг от друга, струились вверх с полдюжины черных, чернильных перьев дыма. Ниже можно было различить яркие рыжие языки пламени, а выше над ними (мерцание в воздухе, словно миражи от жара) — серафимов.
Они собираются сжечь их. Сжечь эту землю. Сжечь этот мир.
Ошеломленная, она вернулась к Рату.
— Видала? — спросил он.
— Да, — зло выпалила она.
Она была зла на него, как будто это была его вина. Гнев — лучше, чем паника, которая пульсирует у нее прямо в сердце. Она наклонилась, чтобы поднять сестру на ноги, но Саразал сопротивлялась.
