Светлана Кармальская - Любовь зла. "Ты уже не сможешь тормозить"
Освещение изменилось и мы стали собираться домой. Джар, как и ожидалось (враки, вовсе я не надеялась на это, я реально не хотела), увязался следом. У калитки он остановился, не решаясь без приглашения войти во двор, а я звать не собиралась… молчал, но уходить, похоже, не торопился.
Я смотрела настороженно, ждала объяснений, но он вел себя столь тихо и вежливо, будто ничего и не было, как будто мне приснились эти безумные поцелуи и грубые ласки в ночном саду, напугавшие меня до полусмерти. Придержав мою руку, спросил, — не прогонишь, если завтра приду?
— Завтра я хотела закончить рисунок с фонтаном (процедила со всей возможной холодностью).
— А можно придти туда?
Я отвела глаза, если честно, было немного страшновато, черт его знает, какой реакции от него ждать, с другой стороны, во мне ведь ничего особо ценного-то нет, если и сочтет себя обиженным, то вряд ли долго будет за мной гоняться, плюнет на всё, да уйдет:
— Знаешь, не обижайся, но думаю…, мне кажется, что я не очень хочу с тобой больше встречаться.
Он побледнел и застыл на месте, — прости, я очень виноват перед тобой, но поверь, смогу всё объяснить, только согласись выслушать, ну пожалуйста!
Ох-х, оказывается, у некоторых сумасшедших типов бывает такой умоляющий голос, что им невозможно отказать!
****************************
На следующий день, после обеда я кое-как, лишь бы побыстрее, закончила работу, честно говоря, интерес к рисованию пропал начисто, от нетерпения аж руки дрожали… С некоторым трудом отделавшись от Талины, направилась в боковую аллею и сразу увидела его. Вот черт, мне опять стало как-то не по себе. Нет, теоретически, из фильмов и книг я знала о том какими дерзкими могут быть мужчины, но во-первых — одно дело, когда это касается других (никогда не пыталась даже мысленно примерить такое на себя), а во-вторых, о том, как оно бывает на самом деле стыдно и страшно, нигде не говорилось.
Подойдя, я неуверенно опустилась рядом на деревянную скамейку, нагретую солнцем (если что, сразу сделаю ноги, да в конце концов, ещё светло, народу кругом полно). Джар сидел неподвижно, не поднимая глаз, только руки непроизвольно сжались в кулаки. Его молчание начало меня раздражать и одновременно придало смелости.
— Ты что, воды в рот набрал, я жду…
— Не знаю, с чего начать и не хочу напугать тебя ещё больше…
— Начни с самого начала, — ехидно сказала я. Видя, что он по-прежнему не разжимает губ, бросила, — как видно тебе сказать нечего, или придумываешь, что бы получше соврать?
И тут вдруг вспомнились слова Риэннэля. В них ещё тогда, ночью, мне почудилось некая странность, но в памяти плохо отложилось, да и не до того было. Сейчас, в более спокойной обстановке, моё любопытство, проснувшись, потребовало немедленного удовлетворения.
— Кстати, а о чем там говорил профессор, о какой-то «вашей расе», что за раса, разве ты не человек?
Джар встрепенулся и как будто даже обрадовался: — Не совсем, в этом-то всё и дело. Понимаешь, во мне есть э-э-э… кровь оборотней, а у нас бывают такие дни, что мы плохо себя контролируем.
— В тот день так и было? — Я широко распахнула глаза, испытав изрядное облегчение (так значит, он не виноват, ну или почти не виноват), — но ведь луна была неполной! Я ж помню, месяц светил!
Парень с некоторым изумлением уставился на меня, — а причем здесь луна?
— Ну… оборотни, они же именно в полнолуние того…, ах да, ещё вроде как воют на луну, и всё такое, — смутившись и чувствуя, что несу какую-то ахинею, я замолчала…
Он, не выдержав, засмеялся, — где ты это вычитала, и чему вас только в магической школе учили!?
Обидевшись, я раздраженно проворчала, — чему, чему… Чему надо, тому и учили.
— По-моему, у тебя в голове изрядная мешанина. Малыш, ты кажется путаешь оборотней и вурдалаков.
— Ладно, нечего меня поучать, — я насупилась, — ну так чего ты хотел рассказать.
— Да собственно, и рассказывать-то особо нечего, я не должен был видеться с тобой в те дни, не нужно было, но я просто с ума по тебе сходил, — он тихо добавил, — как и сейчас, вот… и не послушался Сэйнта, о чем потом очень сильно жалел.
Я с сомнением покосилась на него, — а сегодня?
— Ты можешь быть спокойна, сейчас со мной уже всё в порядке.
Я молчала, ощущая смутную неудовлетворенность, слишком много оставалось неясного, недосказанного…Ох, что-то он всё же темнит! Опять вспомнились горящие глаза с изменившимися зрачками, а ещё… какие-то странные ощущения при поцелуях — кажется, слишком длинный и… раздвоенный язык что ли, да нет, похоже это мой мозг опять глючит.
— А какая у тебя вторая ипостась? Покажи!
— Я всё тебе расскажу и покажу, только немного позже.
— Не обманываешь? А больше ты точно не будешь себя так… вести?
— Нет, нет, не бойся, я уже принял меры…
— А что это за меры — заклинания или травы?
— И то и другое, послушай, ты правда всё узнаешь, потерпи немножко…
*************************
В течение последующих дней я чувствовала себя совершенно счастливой. Джар вел себя в точности так, как обычно предписывается идеальным героям сентиментальных романов, я даже была слегка этим разочарована (совсем чуть-чуть). Однако мои родители стали ни с того ни сего необъяснимо подозрительными и даже повадились сторожить меня возле калитки по вечерам. Я боялась, а может Сэйнту все же не удалось уговорить профессора помалкивать об этой безобразной сцене в саду. Но по-любому, попытка сохранить в тайне красавчика-оборотня с треском провалилась. В один не прекрасный вечер мама все-таки столкнулась с ним лицом к лицу, пришла в ужас и устроила мне форменный допрос с пристрастием. Мы поссорились и что меня неприятно поразило, так это полная солидарность папы с ней. Да ещё и не желают, видите ли, слушать никаких объяснений. Я пыталась заверить родителей в том, что мой новый друг — добрый и порядочный, каких поискать, и питает ко мне самые чистые чувства, совершенно безопасные для любой девушки, на что мама бесцеремонно заявила: «так это для девушки, а ты ещё ребенок и слишком мала, чтобы с парнем встречаться». Вообщем, через день мне собрали огромный чемодан с вещами и выставили практически пинком в телепорт, не позволив даже ни кем попрощаться.
ГЛАВА 5
У-у-у, — я заныла самым противным голосом, занозив руку сухой щепой, которую бабуля велела набрать в чулане для растопки.
— Ну и чего мы хнычем, — добродушно осведомился дед, — что бы ни делать, лишь бы не работать, да?
— Враньё, у меня в руке здоровенная заноза!
