Рената Андреева - Возможны варианты
- Прошу вас, юная леди, не выдавайте меня, я не причиню вам вреда.
- Кто вы такой, и что делаете в моей комнате? - требовательно спросила она, правда эффект был подпорчен тем, что её голос был таким же испуганным и дрожащим, как мой. Я скользнул чуть ближе к свече и несколько в сторону, занимая такое положения, чтобы мои глаза не выдали меня хищным отблеском, и чтобы хозяйка комнаты заметила, что я одет, как дворянин. Я знал, что моё телосложение и тип лица при плохом освещении часто вызывают иллюзию, будто я совсем юн, и благоразумно решил не отвечать на первую часть вопроса, рассчитывая, что буду принят за человеческого подростка. Устремив на девочку умоляющий взгляд, я начал говорить прерывающимся голосом, тщательно подбирая слова:
- Меня зовут Николас. Несколько пьяных ремесленников сочли, что я был непозволительно груб с их приятелем. Они набросились на меня. Когда я попытался от них убежать, меня начали преследовать и другие люди. Леди, вы не представляете, как ужасна может быть толпа пьяной черни. Меня несколько раз ударили дубинками. Если они найдут меня, то забьют до смерти.
В моём голосе звучал страх, и девочка заколебалась:
- Но вы не можете оставаться в моей спальне.
- Я не задержусь здесь надолго. Сейчас они прекратят обыскивать этот квартал, я сразу уйду и не посмею больше никогда вас потревожить. Прошу вас, добрая леди, не откажите мне в милосердии.
- Не называйте меня так, мой отец всего лишь торговец, - заметила она, направляясь к двери, - Здесь вы в безопасности, и можете оставаться, пока вас ищут. Но мне не подобает быть наедине с вами.
Она взяла свечу и подошла к комоду, желая, очевидно, зажечь свечи в канделябре, чтобы не оставлять меня в темноте.
- Не делайте этого, прошу вас, свет привлечёт излишнее внимание, а я вполне могу обойтись без него.
Девочка кивнула и вышла. Я стал слушать, что творится вокруг. Голоса моих преследователей звучали у самого дома. Мужской голос, вероятно принадлежавший хозяину, высказывал возмущение и требовал немедленно убраться, обещая спустить собак на пьяных наглецов, вломившихся на чужой участок. Не смотря на грозившую мне опасность, это заставило меня улыбнуться: в доме не было ни одной собаки. Выслушав историю про сбежавшего вампира, мужчина заявил:
- Какая ерунда, вы тут толчётесь уже с четверть часа. Ваш вампир, если только он не привиделся вам с пьяных глаз, давно уж на другом конце города. Убирайтесь-ка живо и не мешайте порядочным людям спать.
Он захлопнул дверь и продолжил уже совсем другим тоном:
- Лиззи, милая, ты давно уж должна быть в постели. Ступай.
Речь хозяина дома произвела должное впечатление на толпу. Люди начали разбредаться. Я приоткрыл ставень и выглянул. Уходить было ещё рано.
Девочка вошла в комнату с испуганным, но решительным видом, и с порога спросила:
- Это правда? Вы вампир? Вы сейчас убили человека?
- Леди Элизабет, вы обещали мне безопасность, - мягко напомнил я. По комнате распространялся чесночный аромат, очевидно, моя спасительница решила принять меры предосторожности. Я невольно поморщился от резкого запаха.
- Отвечайте же! - потребовала она.
- Мне жаль, если это вас огорчает, но да.
Она сжала губы и выставила вперёд руку с распятием, которое до этого прятала в складках шали. От её резкого движения язычок пламени свечи затрепетал. Распятие было большим, металлическим, и, вероятно, тяжёлым. Я шарахнулся в сторону с выражением ужаса на лице: мне не трудно, а девочке будет спокойнее. Не сводя с меня глаз, она осторожно поставила свечу и сурово сказала:
- Я не желаю, чтобы последствием моего неосторожного поступка стала смерть невинных людей, а вы убиваете каждую ночь. Само ваше существование греховно и смертоносно.
- Мои невольные кормильцы далеко не всегда погибают, - возразил я. - Частенько они не только остаются живы, но и в счастливом неведении о близком знакомстве со мной.
- Вот как! - удивилась она. - В таком случае, можете ли вы поклясться, что никогда более не посягнёте на людскую жизнь?
Такого я не ожидал, но, поразмыслив, решил, что требование моей спасительницы вполне выполнимо, хотя какие-то исключения оговорить надо:
- Такую клятву я дать не могу. Мне приходится защищаться от людей, страстно желающих прервать моё земное существование. Но я клянусь вам, леди Элизабет, что никогда более я не лишу жизни невинного человека ради развлечения или пропитания.
Девочка немного помолчала, обдумывая мои слова. Её поднятая с распятием рука ощутимо дрожала от усталости. Наконец, она промолвила:
- Хорошо, пусть так. А сейчас, прошу вас удалиться. Ваши преследователи уже разошлись.
Я скользнул к ней быстрее, чем она могла заметить, мягко вынул тяжёлый крест из её руки и отшвырнул его на кровать, чтобы не привлекать внимания домочадцев шумом. Её ладонь в моей руке бессильно расслабилась и покрылась ледяным потом, лицо побледнело. Склонив голову, я коснулся губами тонких пальцев и, отгоняя внезапно возникшее острое желание вонзить клыки в это дивно пахнущее запястье, нежно сказал:
- Лиззи, ограничения, которые вы наложили на меня очень суровы, но тем не менее я не могу выразить, насколько глубока моя благодарность. Скажите, что я могу сделать для вас?
Она осторожно отняла свою руку и ответила быстрым яростным шёпотом:
- Я надеюсь, что вы никогда больше не попадётесь мне на глаза!
Я пристально посмотрел на неё и, печально вздохнув, насмешливо произнёс:
- Как пожелает леди. Прощайте, дорогая Элизабет, и попросите отца, чтобы он подарил вам серебряную цепочку. Поверьте, она защитит вас лучше, чем крест или чеснок.
Распахнув ставни, я покинул дом тем же путём, как и вошёл в него и вернулся на постоялый двор, не привлекая к себе излишнего внимания. Перед глазами стояло очаровательное юное личико. Почему-то было горько.
Когда я рассказал Максу о событиях этой ночи, он расхохотался и долго не мог остановиться. Когда же способность к членораздельной речи вернулась к нему, он сказал:
- Чего только пьяный мужчина не пообещает симпатичной мордашке! Бедняга! Конечно, не надо было давать никаких обещаний. Если не мог сосредоточиться и взять её под контроль, надо было по-простому, свернуть ей шею. Похоже, длинный язык здорово осложнил тебе существование. Ладно, придумаем что-нибудь. В конце концов, для тебя могу убивать я.
Я вспомнил сильный острый вкус агонии моей сегодняшней жертвы, и с сожалением подумал, что больше никогда не почувствую ничего подобного.
