Арестантка: Путь на Броссар (СИ) - Вайшен Нина
– Идёт на поправку, завтра, скорее всего, очнётся, – Хил, улыбаясь, подступил к панели управления медицинского куба. – Куб уже можно снимать, заживление после операции закончено.
– А вы как считаете, доктор, – я кивнул Тардис.
Она медленно отлипла от стула, встала и нависла над панелью.
– Д-да… можно снимать, – её тонкая ладонь сжалась в кулак.
Вид у неё стал обречённым, она опустила светло-карие глаза куда-то в пол. Ждала, что я сейчас её пристрелю?
– Снимайте, – строго сказал я.
Она молча ввела несколько команд на сенсорной панели куба, там замигали ярко-бирюзовые полосы. Я держал руку на пистолете на всякий случай.
На экране появилась надпись: «Работа завершена, начат процесс сворачивания операционного модуля». Я выдохнул.
Куб на глазах таял, одна его грань будто перетекала в другую, пока все не оказалась поглощены нижней – под спиной Матео.
– Приподнимите его, – спокойно сказала доктор.
С осторожностью я подложил руки под обмякшее тело Матео. В голове оглушительно звякнула неутешительная мысль:
«Я чуть не потерял брата второй раз за неделю».
Только сейчас я по-настоящему осознал этот факт, и страх скрутил внутренности. А если бы тело брата было холодным, и я сейчас нёс бы его в капсулу, чтобы отправить в последний путь?
Перед глазами встал тот маленький плачущий мальчик, что вис у меня на руках в день, когда погибли родители. Мальчик, за которого я был ответственен. Я приподнял Матео, и доктор вытащила полупрозрачную пластину аппарата.
После операции в медицинском кубе рёбра брата выглядели так, словно ранения и не было. Я даже сжал губы от внезапно нахлынувшего облегчения.
Пока имперка убирала свой медицинский девайс, я потрогал Матео за руку. На ладони теперь не хватало нескольких пальцев, и я подумал, как он теперь будет стрелять? Слепой на один глаз, без пальцев… придётся временно снять его с должности командира группы Бета. Я прикрыл веки, и под ними мелькнул момент, когда в родительском доме я вырвал у Матео из рук свирель.
На гитаре без пальцев он тоже играть не сможет. Это его расстроит больше, чем невозможность стрелять.
Я всегда был тем чёртовым уродом, что забирал у брата любимую игрушку. Потому что она неуместна, ни в казарме, ни на войне. Я пробовал определить его в военный оркестр, но даже связей Шёпота не хватило, чтобы его туда взяли. Может, я недостаточно старался?
– Всё нормально? – шепнул мне Хил, когда я застыл рядом с койкой.
– Да, в полном, – я сделал несколько шагов назад. – Ты теперь справишься один?
Краем глаза я заметил, что имперка поправила чёрный воротник под горло, расстегнув одну пуговицу.
– Справлюсь, майор, – кивнул Хил, осматривая рёбра Матео. – Всё уже сделано, остаётся только ждать, пока Матео придёт в себя.
– Доктор, пойдёмте, вы здесь больше не нужны, – сказал я, указывая женщине рукой на дверь.
Она внимательно посмотрела мне в глаза, но не с мольбой, а вскинув гордо подбородок, пронзила высокомерным взглядом. Спину держала ровно, плечи развела, словно демонстрируя серебристые эполеты ВАД с мелкой бахромой. Как же я не любил, когда имперцы смотрели на нас с такими лицами, с чувством морального превосходства.
– Почему бы вам не убить меня прямо здесь? – сказала она, игнорируя мой приказ. – Рядом с тем, кому я спасла жизнь. Чтобы ваша животная низость была красноречивее!
– Нам животным, красноречие ни к чему, – сказал я, схватил её за шиворот и выволок в коридор.
7.3
– Да как вы смеете меня касаться! – прорычала она, поправляя эполеты.
– Не хотите, чтобы я вас касался, выполняйте мои приказы, – спокойно сказал я и кивнул в левую сторону коридора.
Она снова поправила ворот, расстегнув ещё одну пуговицу. Так, что стало видно ярёмную впадину. Глубоко вдохнула полной грудью и пошла вперёд по коридору. Казалось, доктору было тяжело дышать.
Я шёл за ней, держа руку на пистолете, хотя она казалась довольно слабым бойцом. Наверняка была доктором младшего звания, приставленным на всякий случай к сыну директора ВАД в дополнение к общей группе.
– Убьёте меня в спину? – не унималась она.
– Лучше в голову, чтоб наверняка, – отмахнулся я. – Поворачивайте налево.
– Террористы чертовы!
– В дверь входите.
Она сжала руки в кулаки и сделала шаг в помещение. Я прошёл следом за ней. Остановившись, она огляделась выпученными глазами.
– Вы собираетесь уб-бить меня н-на к-кухне?
– Ага, убьём и сразу приготовим, – засмеялся Хан, стоящий у стойки с аппаратом, который с лёгкой руки Матео мы стали именовать «Примаверой». Что на испанском значит «весна». Он так цеплялся за язык, постоянно вклинивал словечки. Будто старался сохранить в этом аду кусочек того маленького рая, в котором мы жили в детстве. Кусочек дома. Как же хорошо, что брат жив…
Хан доставал из «Примаверы» размороженные овощи, попутно заглядывая в свой планшет, где опять что-то читал.
– Присаживайтесь, доктор Тардис, – сказал я, выдвигая стул.
Имперка недоверчиво глянула на меня, но села без лишних разговоров.
– Хан, сделай две порции того, что у нас на ужин.
У него вытянулось лицо, он обвёл доктора недружелюбным взглядом, под которым имперка поёжилась.
– Есть сэр, – отчеканил Хан, накладывая в тарелку овощи. – У нас запасов немного, но сухпайка достаточно… Может…
– Две порции, Хан, – ровно сказал я. – Доктор сегодня много работала.
– Понял. Как Матео?
– Гораздо лучше, – я улыбнулся, и Хан поставил тарелку с вилкой на стол перед Тардис.
Она молчала и пялилась на еду – картофель, горошек и свеклу. Вилку в руки не брала.
– Вы меня привели сюда, чтобы накормить? – спросила она, её голос задрожал.
– Не заметно? У вас в тарелке еда… конечно, интеллектуального мороженого у нас нет… даже мяса нет, – сказал я, когда Хан поставил тарелку передо мной.
Тардис, не отвечая внимательно смотрела на меня. Меня начало раздражать её глупое высокомерие. Но потом откуда-то из памяти раздался приятный лязг металла о фарфоровую тарелку. Приятный потому, что это отец начинал ужин. После того, как начинал есть глава семьи, начинали трапезу все остальные члены. Такое правило.
На миг смутившись теплоты воспоминаний, я взял в руку вилку и положил в рот горошину, только после этого Тардис начала есть. Я едва сумел подавить улыбку.
Она ела медленно, и сложно было понять, это оттого, что ужин скудный, или из-за привитой имперским обществом привычки есть неторопливо. Я уже и забыл, что там, на Земле, было хорошего. Но мне казалось, что Тардис ела… красиво.
– Спасибо, было вкусно, – сказала она, закончив с овощами. – Что будет со мной теперь?
– Думаю, что если мы вернём вас имперцам, вас казнят, как предательницу, – вздохнув сказал я. – У сынка директора ещё есть какой-то шанс остаться в живых. Но у вас…
– Я знаю, – сказала она, лёгким движением отодвинув тарелку. Отодвинув её так, что тарелка не издала ни звука. – А что со мной будете делать вы? Просто накормили перед смертью? Я прошу у вас милосердия, если вы, конечно, на него способны.
Я услышал, как позади меня раздался грохот. Хан с силой бросил замороженный брикет картофеля на стол.
– Мило…. твою мать, …сердия? – спрыстнул он. – А ваши люди нам его когда-нибудь давали?
– Как можно давать его жив… – она осеклась на полуслове, коснулась уха непослушной от волнения ладонью. – Я знаю, как вы обращались с пленными, как отрезали им носы, губы, когда они были ещё живы. Как перерезали всех в Форпосте, когда захватили Вегу… О каком милосердии к вам могла идти речь?
Я внимательно на неё посмотрел, сузив глаза, она пыталась скрыть страх, но по напряжённой шее вжатой в плечи было заметно, что она боится. Как же резали слух её слова. И если представить, что мы продолжим разговор в таком духе, то возможно я её всё-таки пристрелю. Хотя бы из-за памяти павших соратников. Да, в Форпосте пришлось всех убить, была война. Пятьдесят лишних ртов мы бы не смогли прокормить. Таков был приказ Альдо, даже Карлос об этом не знал. Да и Шёпот был в госпитале. Этот груз я навсегда несу сам.
