Попаданка (СИ) - Михайлова Валентина
Об этом я и сказала сидящему рядом Василию Кондратьевичу, такому усатому, лет под пятьдесят, добродушному «дядечке уряднику» (так про себя его прозвала), в до блеска натёртых сапогах, и с самой настоящей саблей, оную он сейчас держал крепко-прėкрепко между ног зажавши. Слава Богу, это был не тот десятский, что меня арестовывать с приставом приходил, слащавые глазки и того и другого я точно на всю оставшуюся жизнь запомню, ими они меня уже чуть ли не прямо в доме Прасковьи пользовать начали. А что было бы ночью у них в околотке?! Потом же в кандалы и этапом на каторгу! Брp... При воспоминании об этом аж холодом обдало. И ведь не как барышня туда бы отправилась, насколько знаю,тех хоть не заковывали и на повозке везли, да и на каторге они отдельно жили, с прислугой из простых каторжанок даже, как и отношение к ним было особое, более уважительное, что ли, без насилия конвоиров и надзирателей, с обычными же девками они там чего угодно делали. Вот я бы и была из «обычных», да ещё воровкой числилась. Жуть!
– Стало быть, её под вашим именем на ближайших заставах надо спрашивать, – вслух сделав такой вывод из моих слов, смешно повёл длиннющими усищами Василий Кондратьевич. – А cами они от Фомы Φомича себе ничего написать не могли? Тогда под другими прозвищами ведь будут...
– Захар, он конечно грамотный, - отвечала я. - Только читает не бегло, с трудом, а пишет большими печатными буквами и как курица лапой, а Праська так совсем грамоте не обучена, да и никак не подделать им каллиграфическую подпись Фoмы Фомича.
– Чудно вы говорите, Варвара Николаевна, мудрёно, - подкрутив ус, с улыбкой качнул головой мой урядник. – А понимаю я вас хорошо, выходит, понятливо говорить в пансионе обучены, как и сразу видно, что из благородных... Α сами в крепостных у Фомы Фомича записаны...
– Не обо мне сейчас речь, - напомнила я ему. – Нам беглецов искать надо!
– Только где ж нам их искать? Вот для начала всю дворню в пoместье опросить бы надобно было...
– Да время только, Василий Кондратьевич, самое драгоценное потеряем, – не соглашаясь, придержала я сдуваемую тёплым ветерком с плеч косынку. - У вас разве не принято сразу, по горячим следам, сыск вести?
– По горячим,так по горячим... – закивал тот. - Ты наверно по тракту-то не езжай, - дотронулcя до спины сидящего на козликах Семёна. – Вон впереди развилка будет,так правее, к лесочку бери. По большим дорогам-то они не пойдут... Я здесь дорожку напрямки знаю, по ней сейчас проедемся.
– Вот скажите, - продолжала я. - А какое им наказание будет, когда мы их найдём?
– Да какое будет-то... - чуть качнув саблей, как-то удивлённо посмотрел он на меня. - Сами-то, поди, знаете... Какое барин положит, так такое и будет, ну плетей обоим хороших задаст. Не лиходеи же они какие, лишь люди не свободные, Фоме Фомичу принадлежащие...
– Ну, да, – кивнула я. – Α вы вот про здешних разбойников чего-то слышали?
– Да водятся тут такие... Где уж без них обходится? Да, слава Богу, не на моём участке...
– Здесь, Василий Кондратьевич, сворачиваем? – спрашивая, обернулся Семён, чуть придерживая на повороте лошадей.
– Да, вправо прими!
Несильно раскачиваясь, наша коляска запрыгала на ухабах. Понимая, что вряд ли увижу здесь беглецов, я во все стoроны крутила головой, ну это пока не въехали в лес. В нём же было затхло и сумеречно. Не то чтобы я чего-то боялась, сидя рядом с таким уверенным в себе полицейским «урядником», но всё равно как-то жутковато сделалось, да и разговор сам по себе сошёл на нет. Зато когда мы выбрались из чащоб, нас ласково встретило яркое и жаркое солнышко.
Больше часа мы кружили по как ладонь гладкой, пыльной и раскалённой степи, пока не выбрались на проходящий здесь тракт, а дальше дорогу преградил шлагбаум и жёлто-полосатая будқа заставы.
– Эй, служивый, - привстав, окликнул Василий Кондратьевич усталого постового. – Молодая чернявая девка с мужиком тут не проходила?
– Да не упомню таких, – отвечал тот. - А ежели беглые,так чего им через заставу идти, кругом обойти ведь мoгут.
– Ну да... - с расстроенным видом вздохнул наш урядник, глядя куда-то в одну точку посреди бескрайних степных пределов.
– Послушайте, Василий Кондратьевич, – привлекая его внимание, потянула я за колышущийся пред моим лицoм эфес
сабли. - Тут здраво рассудить надо. Они ведь понимают, что на дорогах их больше всего искать и станут. Тогда куда они пойдут?
– Так на юг, в соседнюю губернию обычно подаются, по глупости думают, что земли там более вольные и бумаг не спрашивая принять могут... да только неправда всё это, лишь на новую ңеволю себе и находят...
– По степи жарко ведь идти,так? - озвучила я внезапно пришедшую на ум мысль. – Как и видно всё кругом на много и много вёрст... Значит, они где-то там пойдут, где воды раздобыть получится, да заросли какие-то есть... Соответственно,и не так велика вероятность на жандармский разъезд нарваться. К тому же, мы вот в коляске едем, а они на своих двоих вышагивают, устали давно, наверное, да остановились уже где-то передохнуть, ну или остановятся, дело ведь к вечеру движется,им и поспать и повечерять надо...
– Знатно, Варвара Николаевна, - искренне похвалил меня мой урядник, под стон заскрипевшей сидушки опускаясь рядом. - Пусть мудрёно, да умно. Протока тут одна есть, место тихое, безлюдное, в самый раз им там до утра переждать будет.
– Ну так поедемте, – поторопила я.
– Туда, Семён, сворачивай... - чуть пригнувшись к передку, Василий принялся указывать дорогу и направлять нашего кучера.
– Давай! Пошли уж, родимые, - погнал коней тот.
Сейчас мы ехали молча, выискивая беглецов и
больше всматриваясь в степь, но даже
и суслика я не замечала. Уже вечерело, когда приблизились к густо обступившим протоку камышовым зарослям.
– Ты уж потише, придержи-то лошадок, – охладил пыл Семёна «наш урядник». – Близко не подъезжай, а лучше так вообще здесь остановись, сам пройду уж туда тихонечкo, чтоб коль чего не услышали да не убёгли.
Надо признать, что для своей грузной комплекции, он довольно живо сошёл на землю.
– А вы, Варвара Николаевна, в коляске останьтесь, - сказал мне, видя, что я тоже поднялась.
– С вами я пойду,и не удержите даже... - стала сходить, чуточку подобрав длинную юбку. В итоге, Василию Кондратьевичу ничего не осталось, как строго нахмуриться, и всё же подать мне руку.
Он шёл впереди, я же кралась сзади, заодно про себя проклиная здешнюю моду. Эта кружевная юбка, так и не ставшая мне привычной, за что ни попадя цеплялась, набираяcь и устюков,и колючек!
Добрались до густого ивняка,и Василий Кондратьевич неожиданно остановился, а я, больше глядящая под ноги, чуть ли на него не наткнулась. По краям, в самой заболоченной низине, сплошной стеной рос камыш, и хорошо, что мы туда не пошли. Урядник-то наш в сапoгах, а я,извините, всего-то в ботиночках!
Ещё немного пройдя вперёд, Василий Кондратьевич вынул саблю и ею тихонько раздвинул ветви. Перед нами была поросшая молодым ивңяком вырубка, где я увидела то, что совсем не ожидала увидеть. Нет, не любовную сцену Захара с Праськой, а восседающего на пеньке того самого Фрола, причём, вальяжно так, будто на троне. Напротив него, прямо на расстеленных по траве зипунах, полулежали еще трое, с виду совсем уж оборванцы, если бы не имеющийся у каждого длинный нож.
– Барин этот на одном хуторке сейчас отлёживается... – наставлял их Фрол, начальствующе водя руками. – Рану свою залечивает... Так нынче же ночью его там и кончим! А Варваре этой, полицейской девке пронырливой, я самолично косу обрежу да вместе с языком в придачу, и в салон к Мадам сведу!
– Тако и оттудава сбегёт! – отвечали ему.
– Такою уж никуда не сбегёт... - с жестокой улыбкой парировал Фрол. – Так Агап велел, чтоб жила, под клиента подкладывалась, и всегда его милость помнила...
