Злодейка должна умереть (СИ) - Коновалова Анастасия
− Все хорошо?
К ней подошла леди Мелинда и посмотрела с неприкрытым беспокойством. Будто ее действительно волновало состояние Эвы. Это было даже мило.
− Конечно. Не волнуйтесь, леди Мелинда.
Конечно, ничего не было хорошо. В поместье Питтерсов сейчас кровью кашляла Мари, Адалисия не собиралась становиться злодейкой, а главной героине она так и не сказала ничего важного. День вновь прожит впустую, как и многие до него. Эва хотела как-то помочь, изменить положение дел, но не знала как. Тот единственный выход, предложенный Адалисией пугал.
Глава 8. Неверные решения
Я чувствовала, как по щекам катились горячие слезы. Артур уехал два дня назад, но я уже по нему сильно скучала. Как и говорил, одну он меня не оставил. Артур выделил мне несколько комнат в рубиновом дворце и прислугу, которая смотрела пока настороженно. Они должны были заботиться обо мне, пока Артура нет.
В рубиновом дворце мне нравилось. Здесь большой сад, много красивых картин и большая библиотека. Я все еще плохо читала, но детские книжки давались мне легко. Но все равно скучно. Ава, так звали мою горничную, сказала, что утром в церкви проходит служба и на нее приезжает первосвященник. Чтобы скоротать время и помолиться за благополучие Артура я оделась и поехала в церковь.
В церкви оказалось много людей. Они все подходили к высокой статуе бога и молились. Я тоже прошла, встала на колени и сжала руки, прося бога уберечь Артура и вернуть его мне живым.
Я так молилась, что не заметила, как все замолчали, а от моих рук исходило золотое свечение. Лишь открыв глаза, увидела удивленного первосвященника. Он подошел ко мне и присел, рассматривая глаза и сцепленные в руки замок.
− Святая из пророчества. Мы нашли тебя.
Эва теперь ненавидела ночь. В это время ей постоянно снились кошмары, в которых неясные силуэты то обвиняли ее в чем-то, то протягивали руку в поисках спасения. Смутно знакомые голоса, от которых становилось тошно и непрекращающиеся обвинения в том, что она заняла чужое место. просыпалась она обычно в холодном поту и со слезами на глазах, разодранной от крика глоткой.
Лукреция почти не уходила из ее комнаты, всегда успокаивала после пробуждения и давала теплый чай с медом. Не спрашивала, почему Эва плакала, лишь смотрела с жалостью. Это было еще хуже. От одной мысли о том, что Лукреция переживала за Эванжелину, а не Эву вызывало еще больше боли.
Порой Эва думала о том, что смерть не такая плохая вещь. В некоторых романах, когда героиня умирала, то история отматывалась к началу. Вечное перерождение ,которое служило проклятьем, выглядело как нечто сейчас привлекательное. Быстрый способ добиться желаемого и исправить ошибки. Однако Эва понимала и тот факт, что была не главной героиней и по сути никак не влияла на сюжет.
Если она умрет, то история не отмотается назад, а продолжит идти своим чередом. Риэль так и останется служанкой, а Адалисия взойдет на престол вместе с Артуром. Если, конечно, мир к этому моменту не разрушиться. Самое грустное, что в этом мире больше не будет ее. Для Эвы это будет билет в один конец. Она не готова рисковать собственной жизнью ради призрачной надежды.
Она ненавидела ночь, потому что чувство одиночества становилось сильнее. Эва дрожала и куталась в теплое одеяло каждый раз, когда оставалась одна, потому что так хотя бы было тепло. В прошлой жизни не было ничего хорошего, однако там были одногруппники и друзья, которые ее знали. Здесь у нее не было никого. Ничего.
В этом мире Эва лишь воровка, занявшая чужое место. Криво слепленная подделка, которая боится разоблачения. Может, действительно стоило просто сбежать туда, где никто бы не знал Эванжелину?
Эва вытерла кулаком слезы и укуталась в одеяло сильнее. Какая же она трусиха. Ради кого она все это терпела? Ради людей, которые видели в ней другого человека? Которые отрекутся от нее, стоит им узнать правду? Нет. Даже думать о таком страшно. Когда Эва допускала такие мысли — все теряло смысл.
Как бы не стыдно было это признавать, но в прошлой жизни Эва часто читала комиксы и книги с похожими сюжетами. Обычно там ничего не происходило, попаданка обретала счастье с главным мужским персонажем и история заканчивалась. Эва даже подумала, может эта история пойдет по пути, когда злодейка становиться хорошей, а главная героиня оказывается той еще злой крысой, но одной встречи хватило, чтобы понять — нет. Риэль скорее напоминала маленького ребенка, который не знал жизни, чем расчетливую девушку. Если бы ее наивность и доброта были ложью, это рано или поздно стало бы заметным. Нет, Риэль простая, добродушная и глупая девчонка, а значит этот вариант отпадал.
Она уткнулась лицом в укрытые одеялом колени.
Повернула голову, чтобы было удобнее дышать и увидела окно, закрытое тонкими шторами. Сегодня дождь разбушевался, будто отыгрывался за подаренные людям дни спокойствия. Время от времени по небу прокатывался рокочущий гром и молния вспышками озаряла комнату. От страха у Эвы леденели пальцы на ногах и в горлу подкатывал колючий ком. Она ненавидела грозу с самого детства.
Осмотрела пустую комнату — Лукреция ушла спать по требованию Эвы. Одиноко и холодно. Настолько холодно, что Эва задрожала, застучала зубами. Сжала руки в кулаки, пересела по-другому, благодаря чему одеяло теперь укрывало ее с головой.
Может, стоило найти новую злодейку? Если Адалисия отказывалась от своей роли, но Риэль жизнь не портила. Скорее всего понимала, что без Артура и поддержки друзей, которые у нее появились после выхода в свет, Риэль ничего не сможет. Значит, можно просто найти человека, который заменит Адалисию на роли злодейки. А если найдет, то что тогда? Получается, все переиграется. Адалисия с Артуром станут главными героями, а новая злодейка будет препятствовать их отношениям.
Получиться ли у нее это? Понравиться ли это миру романа?
От мыслей и сомнений болела голова. Эва скривилась и легла, поворачиваясь спиной к окну. Зажмурилась крепко, чтобы не видеть вспышек и пустой стены, балдахина, который стал проклятием.
Утром Эва чувствовала себя разбитой. Она выдохнула длинно и отбросила косу за спину, игнорируя заколки и украшения. Пихала в себя омлет с помидорами и смотрела на бледную графиню. Она выглядела и правда очень плачевно: впалые глаза и щеки, нездоровый румянец, ослабевшие руки, из которых то и дело выпадали столовые приборы. Большую часть времени теперь графиня проводила в церкви, где молилась за Мари.
Очередной кризис миновал, но она вновь впала в кому.
Ее болезнь ударила по всему поместью, особенно по графи с графиней. Когда Эва вернулась сюда из восточного поместья, то сразу почувствовала тепло и уют. Будто она пришла в чей-то теплый и уютный дом. К сожалению, не ее, но в нем хотя бы чувствовала себя относительно спокойно. Сейчас же здесь тихо и как-то тускло, будто выкрутили лампочки и забрали нечто важное.
Из-за Адалисии болезнь забрала Мари.
− Дорогая, − тихо позвала ее графиня. Улыбнулась бледно. — Не хотела бы ты с мамочкой сходить в церковь. Одной ходить туда бывает… одиноко.
Графиня почти умоляла Эву о поддержке и от этого стало горько. Она искала утешение у той, кто дать его не мог. Опиралась на старшую дочь, точнее на то, что от нее осталось.
Эва не хотела в это вмешиваться. Она знала, что графиня после лихорадки относилась к ней настороженно, пусть и не показывала этого. Дистанция между ними помогала поддерживать обман, иллюзию того, что их дочь не исчезла, а победила болезнь. Если быть слишком близко, то все мелкие детали, новые привычки, речь и поведения будут бросаться в глаза. Было ли право у Эвы забирать у них хотя бы иллюзию того, что все было как раньше?
У нее нет никаких прав в этом теле и мире.
− Конечно, матушка.
Ей все еще тяжело давалось называть этих людей родителями. Однако еще страннее будет, если она начнет говорить с ними более официально. Да и ничего же не случиться от одного похода в церковь.
