Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна
- Софья, Елизавета! Рад видеть вас в добром здравии!
- Здравствуйте, Иван Тимофеевич, - поздоровалась я, а Таня просто кивнула, стараясь улыбаться как можно приветливее. – Вашими молитвами.
- Ничего не беспокоит? – доктор внимательно посмотрел на каждую из нас. – Может, голова болит? Кружится? Обмороков не случалось?
- Нет, все в порядке, - заверила я его. – Не болит и не случалось.
- Хорошо… хорошо… - он несколько раз кивнул, а потом его взгляд устремился куда-то в сторону. – Аглая Игнатьевна, дорогая!
- Иван Тимофеевич! Хорошо, что заглянули к нам! – нянюшка шла со стороны черного двора, отряхивая юбку от прилипших к ней травинок. – На барышень взглянуть приехали?
- И на них тоже! – доктор как-то странно посмотрел на нас, а потом взял нянюшку под руку. – Пойдемте-ка, угостимся вашей настойкой, Аглая Игнатьевна!
- Да завсегда пожалуйста! – она оглянулась и многозначительно поиграла бровями, видимо, намекая на наш непрезентабельный вид. – Прошу в дом!
Они скрылись за дверями, а мы с Таней переглянулись.
- Ты видела, как он посмотрел на нас? – подруга нахмурилась, а потом кивнула на дом. – Нужно послушать, о чем они говорят. Я так понимаю, что здесь никто барышень особо не праздновал, за дурочек считали. Нужно держать ухо востро, Галочка… иначе нам здесь не выжить.
С этим я не могла не согласиться.
Мы тоже вошли в дом и сразу направились в гостиную. Стараясь не шуметь, я прикрыла дверь и показала пальцем на столовую, откуда слышались голоса.
- И что же, неужто барыня решилась на такое? – голос нянюшки звучал взволнованно. – Может, вы не то услышали, Иван Тимофеевич?
- Да ну что вы! Я все прекрасно слышал! Барыня Потоцкая рассказывала вдове Рублевой, что обратилась к городскому голове, чтобы он посодействовал! Мол, нужно в суд пойти и сказать, что девицы Засецкие одни остались, а барышням в таком возрасте опасно своею жизнею самовольно управлять! Посему голова в суде должен предложить ее как попечителя. Барышням двадцати одного года нет, а значит, не могут они сами справляться со всеми невзгодами. А Потоцкие всю жизнь с Засецкими соседями были и дружили крепко…
- И чего это? Как это? – Аглая Игнатьевна понизила голос, и нам пришлось напрячь слух. – Разве Елизавета и Софья не имеют права своим имуществом управлять?! Для этого им чужой человек нужен?!
- Не совсем так, голубушка! Вы неправильно понимаете, - доктор видимо выпил наливки, потому что почмокал губами. - Малолетний, по прошествии семнадцати лет, вступает в совершеннолетие и в управление своим имуществом, но до достижения двадцати одного года ему запрещается продажа и заклад всякого недвижимого имущества без согласия и подписи попечителя или опекуна! Вот так вот! Переживает Потоцкая, чтобы барышни последнего не лишились!
Ничего себе дела! Ах ты, зараза!
Я повернула голову и увидела, что у Тани глаза стали, как пятаки. Такого она точно не ожидала.
- Не нада нам такого! – возмущенно воскликнула нянюшка. – Чтобы чужая рука голубок моих за горло держала?!
- Если суд решит, то так тому и быть, а Потоцкая вес все же имеет. За нее никто и слова плохого не скажет! Она и благотворительница великая, и на храм жертвует не абы сколько! – Иван Тимофеевич говорил с такой гордостью, словно был причастен ко всему, о чем рассказывал. – Вам радоваться нужно, что Елизавета и Софья пристроены будут! Гляди, и мужей им хороших барыня сыщет! Все одно родных нет у них!
- Одному Богу виднее, как хорошо и как правильно, - голос Аглаи Игнатьевны звучал недовольно. – А я против! Пусть никто спрашивать меня не станет, но свое слово я все равно скажу!
- Кому вы его скажете, голубушка? – зычно засмеялся доктор. – Без вас все решат! Без вас!
Таня дернула меня за рукав и глазами показала, в сторону двери. Да, поговорить нам не мешало. Причем срочно.
Глава 20
Мы закрылись в спальне, и Таня возмущенно уперла руки в бока, демонстрируя очередную привычку из прошлой жизни.
- Ты это слышала?! Слышала?! Вот так аферисты! И так и эдак схватить пытается!
- Слышать-то я слышала… Только что делать теперь с этим? – я на секунду представила, что нас может ожидать при таком раскладе дел и меня даже зазнобило от страха. – Они ведь нас могут извести к чертовой бабушке! Вернее не могут, а так и сделают!
- Да. Я тоже об этом подумала, - кивнула Таня, жуя нижнюю губу в душевных переживаниях. – Но не зная ничего обо всем, что здесь происходит, как мы противостоять будем? Попали мы, Галочка! Ох, не нравится мне все это!
- Подожди еще… - я хмуро посмотрела в окно, за которым виднелась зеленая стена парка. – Мы для чего огород сажаем? Чтобы все вот так вот бесславно закончилось? Не-е-ет…
- Как думаешь, что Потоцкая для нас уготовила? – Таня нервным движением разгладила складки на покрывале. – Есть же у нее какие-то планы.
- Конечно, есть, - согласилась я. – Если мыслить логически, то мы уже как невесты так себе товарчик… Подстарки. Значит, барыня может выдать нас замуж за стариков. И избавится и отомстит за то, как мы их с сынком отшили. А еще могут прибить, чтобы уж наверняка. Я уже ничему не удивлюсь… Сумасшедший дом опять же… Я как-то занимательную книгу читала о таком месте в царские времена. Называлось оно «Дом призрения для умалишённых». Представляешь? Стены этого «чудесного» заведения были выкрашены в желтый цвет.
- Почему в желтый? – Таня с любопытством покосилась на меня.
- Вроде бы считалось, что грязно-желтый оттенок угнетающе действуют на психику, и человек становится склонным к депрессии, лучше поддается воздействию и лечению… - со вздохом ответила я, морщась от картинки, появившейся перед глазами. - Нет, если хорошо подумать, вариантов масса.
- Хватит, мне от твоих вариантов дурно делается, – Таня подошла к зеркалу и, прищурившись, вгляделась в свое отражение. – А если мы сами замуж выйдем? Ну… как это… фиктивный брак!
- За кого? – скептически усмехнулась я. – За кого ты замуж пойдешь? Мы здесь не знаем никого. А если даже предположить, что найдутся такие, то разве можно быть уверенной, что эти женишки нас сами не облапошат? Нет, это однозначно авантюра.
- Да, ты права… - подруга приуныла. – И что теперь? Может, самим в суды обратиться?
- И что мы скажем? Начнем о Потоцкой рассказывать, противиться ее попечительству - лишь усугубим. Что у нас есть, кроме домыслов? Посмотрит на нас местная власть и решит что барышни точно не в себе, а значит, в присмотре нуждаются!
- Я вот сейчас совсем испугалась, – Таня присела на кровать. – Сбегу. Ей Богу,сбегу. Хоть и взрослая баба, а чувствую себя уж очень неуверенно! Особенно после твоих рассказов о «желтом доме»!
- Куда бежать собираешься? В чужом времени, среди чужих людей…
Мне не дал договорить стук в дверь. После чего она отворилась и в комнату вошла Аглая Игнатьевна. Она выглядела расстроенной, и мне даже показалось, что в ее глазах стоят слезы. Старушка так переживала, что ее щечки мелко подрагивали.
- Что случилось, нянюшка? – спросила я, подозревая, что она хочет рассказать нам то, что узнала от Ивана Тимофеевича. – Ты плакала?
Но стоило Аглае Игнатьевне увидеть Таню, сидящую на кровати в грязном платье, как она возмущенно охнула и всплеснула руками.
- Да куда ж вы барышня в таком виде да на чистые покрывалы?!
Таня вскочила на ноги и отошла от кровати, но нянюшку уже было не остановить.
- Глашка! Глашка! Подь сюда!
Когда запыхавшаяся девушка вбежала в комнату, Аглая Игнатьевна, приказала:
- Скажи на кухне, пусть воды нагреют, будем барышень купать!
- Так они ж в банях были! – Глашка посмотрела на нас круглыми глазищами. – Опять, что ли?! Их же вороны украдут!
- Иди, не разговаривай! Язык без костей! – строго произнесла нянюшка и, когда девушка исчезла за дверями, закрыла их на замок. – А теперь голубки мои, я вам новость плохую расскажу. Еле дождалась, когда Иван Тимофеевич домой соберется! Пришла беда откуда не ждали!
