Рэйчел Кейн - Солнечный удар
Это было… так легко. Рассыпаться на части. Влиться в нечто громадное и неизведанное, глубокое как космос свежее и холодное как чистый горный воздух…
Я чувствовала, что Дэвид схватил меня на эфирном плане, отчаянно борясь с мощью Джонатана, но это было похоже на попытку удержать песок, струящийся между пальцев.
– Останови меня, – повторил Джонатан на весь эфирный план, на весь мир, и множество других планов названия, которых мне не были даже известны. – Давай, Дэвид. Ну же, сделай это.
– Я не могу! – вопль беспомощной ярости прорвался через его плотно сжатые губы. – Джонатан, я умоляю тебя, пожалуйста, прекрати.
И Джонатан отпустил меня. Я свалилась обратно в свое тело, в объятия Дэвида, в боль. О боже! Такая боль… все слишком яркое, слишком резкое, слишком горячее. Несколько очень неприятных секунд мне хотелось вернуться обратно в то место, куда Джонатан взял меня, туда, на границу Ничто. Я жаждала забвения с силой, пугающей меня саму.
Джонатан подобрал бутылку пива и сделал глубокий, так что задвигался кадык, глоток. Потом отбросил пустую бутылку, скрестив руки, сел назад на диван и стал смотреть на нас. Выражение его лица мне было абсолютно непонятно. Имеет ли что-то вообще, что-то, касающееся меня, хоть какое-то значение для него?
– Итак, ты говорил ей? – спросил он. Дэвид ничего не ответил, но я почувствовала, как напряглось его тело. – Ну, конечно, ты этого не сделал. Послушай – как твое имя? Джоанн? Джинны живут по правилам. И одно из эти правил гласит, что люди умирают, в то время как мы продолжаем свой путь. Нравится нам это или нет, мы ничего не можем с этим поделать. – Взгляд его бесконечно темных глаз переместился на лицо Дэвида. – Мы не можем создавать энергию. Все что мы можем – передавать ее через себя от других. Демоны, убившие тебя, сожрали поддерживающую твою жизнь энергию, и ты умерла. Таким образом, Дэвид украл энергию из другого источника, чтобы вернуть тебя назад.
Дэвид отпустил меня, позволив встать на ноги, но продолжал поддерживать меня под руку, помогая сохранять равновесие. Я чувствовала себя очень уставшей, едва ли не бредила.
– Что? – прошептала я.
Джонатан вздохнул.
– Он украл жизненную энергию и передал ее тебе.
Украл? О боже, не говорите мне, что он убил кого-то еще. Не говорите мне этого.
Джонатан вновь быстро взглянул на Дэвида, стоявшего за моей спиной, когда тот сказал:
– Не украл. Я взял ее. У себя самого.
Джонатан кивнул.
– Ну да. Он разорвал свою жизнь напополам и одну половинку отдал тебе. Что означает… что точно это значит, Дэвид? Просвети нас.
– Ничего.
Джонатан округлил глаза, схватил нетронутую бутылку Дэвида и сделал большой глоток.
– Знаешь, то, что ты сделал, тянет на мученичество. Может, тебе следовало бросить все и попытаться стать священником? Ничего. Дерьмо. Ты совершил самоубийство из-за девушки.
Дэвид разрезал себя, звучит вполне разумно. Слишком разумно.
Я чувствовала, как напряжение продолжает петь в тонких струнах его мышц.
– Ты преувеличиваешь, Джонатан. Я не совершал самоубийства. Ну да, я из второго по силе среди свободных Джинов перешел в ранг середнячков. Ну и что?
– Ну и что?! – недоверчиво переспросил Джонатан, нахмурив лоб, встал и начал мерить шагами комнату. Вперед и назад. Беспокойная энергия потрескивала вокруг, как поленья в огне, который в реальности не горел в камине, как скрипучие доски пола, не существовавшего в реальности, ни в каком виде из тех, что способны осознать люди.
– Это все равно, что сделать лоботомию Эйнштейну и сказать, что это не имеет значения, ведь у него по-прежнему сохраняется пульс. Мы нуждаемся в тебе. И нам нужна вся твоя сила. Мы на войне, Дэвид! Я что, должен тебе это напоминать?
Дэвид не ответил. Его рука крепко до боли сжимала мое плечо.
Джонатан прервал свой маршрут, остановившись прямо напротив нас, и внимательно посмотрел на меня.
– То, что он сделал, это примерно то же, что вырвать свое сердце голыми руками и объявить это пересадкой органов. Это возможно. Но это только чертовски трогательная глупость.
– Я в порядке, – вмешался Дэвид.
– Ты не в порядке! – Джонатан развернулся к нему и ткнул пальцем в лицо. – И даже не пробуй обсуждать это со мной. Ты истекаешь энергией на все чертово пространство. Скажи мне… можешь ли ты это остановить? Или же ты собираешься выжать себя досуха, сохраняя ей жизнь? Это лишь попытка наполнить высохшее озеро чайной ложкой, Дэвид. Ты не сможешь этого сделать. Ты не сможешь превратить человека в джинна, потому что люди совершенно, чертовски не подходят для этого.
Дэвид молчал. Лицо Джонатана застыло.
– И не нужно считать мои слова дерьмом, – сказал он безнадежно. – По крайней мере, это то, что я действительно думаю.
Он развернулся, подошел к камину и подобрал угрожающе выглядящую черную кочергу и ткнул ей в беззащитные поленья. Они затрещали, взорвались искрами и рассыпались. Я через плечо обернулась на Дэвида, спокойного, твердого, собранного.
– Он прав? – спросила я.
– Нет, – сказал он. – Да, я теряю часть энергии, так же как человек может потерять часть своей крови без ущерба для здоровья. Это ерунда.
Джонатан швырнул кочергу назад в ажурный чугунный держатель. С резким клацаньем металл ударился о металл.
– Семь дней. – Темные глаза Джонатана пылали от переполнявших его эмоций. – Я сижу здесь и наблюдаю, как из тебя утекает жизнь на эфирном плане семь чертовых дней! Я не буду сидеть ровно на своей всемогущей заднице, пока ты умираешь.
– Это не твое дело.
– Дэвид…
– Это не твое дело, Джонатан! – Медные глаза Дэвида горели бешенством. Взгляд Джонатана был темен и глубок как космос. Они не двигались, но я чувствовала, как рушатся защиты, и все мое существо кричало, требуя убраться к черту из пространства между ними.
Но, так или иначе, я не стала прислушиваться к советам собственных чувств.
Я развернулась к Дэвиду.
– Что за дерьмовый образец мифического героя ты на себя решил примерить? Я тебя не просила убивать себя ради меня! Я бы никогда не потребовала такого! Ты не можешь, черт тебя дери, сделать меня джинном и подохнуть! Слышишь меня? Не можешь!
Джонатан рассмеялся.
– Я тебя умоляю. Он не сделал тебя джинном, неужели до тебя до сих пор не дошло? Он сделал каждого из вас половиной джинна.
Я заметила, что мои волосы снова собрались в локоны, как только нарушилась моя сосредоточенность. Я потеряла и серый цвет радужки, сохранять который старался научить меня Дэвид, и чувствовала, как мои глаза изменились – вспышка – они стали серебряными.
