Стефани Майер - Сумерки
Ну и замечательно. Я могу оставить его в покое. Я оставлю его в покое. Я исполню вынесенный самой себе приговор, пройду через все пытки, а потом, будем надеяться, какая-нибудь школа на юго-западе или на Гавайях предложит мне стипендию. Заворачивая энчиладас и ставя их в духовку, я сосредоточилась на мыслях о пальмах и солнечных пляжах.
В дом вошёл Чарли и подозрительно принюхался к аромату зеленого перца. Его можно понять — наверняка ближайшим отсюда местом, где водилась пристойная мексиканская еда, была южная Калифорния. Но он был копом, пусть даже и в маленьком городке, а потому оказался достаточно смелым, чтобы попробовать. Кажется, ему понравилось. Забавно было наблюдать, как он постепенно всё больше доверяет мне кухонные заботы.
— Папа? — спросила я, когда он почти доел.
— Да, Белла?
— Ну, я просто хотела тебе сказать, что собираюсь съездить в Сиэтл на денёк, через субботу, ладно? — я не хотела создавать прецедент, спрашивая разрешение, но почувствовала, что фраза прозвучала грубовато, и потому добавила вопросительное слово.
— Зачем? — он был так удивлён. Конечно, разве существует на свете нечто, чего не может предложить Форкс?
— Я хочу купить несколько книг — здесь очень маленькая библиотека — и кое-что из одежды.
Благодаря Чарли, подарившему мне машину, сейчас у меня было больше денег, чем обычно. Правда, по части бензина, нельзя сказать, что пикап обходится мне так уж дёшево.
— Наверное, пикап расходует много бензина, — сказал Чарли, словно отвечая на мои мысли.
— Знаю. Я заправлюсь в Монтесано и Олимпии. И в Такоме, если будет нужно.
— Ты поедешь одна? — спросил он. Неизвестно, что стоит за этим вопросом: то ли Чарли подозревает, что у меня есть тайный бойфренд, то ли опасается, что я попаду в аварию.
— Да.
— Сиэтл большой город, ты можешь заблудиться, — забеспокоился он.
— Пап, Финикс в пять раз больше Сиэтла. И я умею пользоваться картой. Не волнуйся.
— Может, мне с тобой поехать?
Ни в коем случае! Тут надо схитрить.
— Да всё нормально, пап. Ты же понимаешь, я буду перемещаться от одной примерочной к другой, это очень скучно.
— А, тогда ладно, — перспектива проторчать всё время в магазинах женской одежды его явно не привлекала.
— Спасибо, — я улыбнулась ему.
— К танцам успеешь?
Ррррр. Только в таких маленьких городках папы могут быть в курсе мероприятий, проводимых школой.
— Нет, я не танцую, пап, — уж он-то в отличие от всех остальных должен понимать. Проблемы с координацией я унаследовала точно не от мамы.
Он понимал:
— Да, конечно.
На следующее утро, въехав на стоянку, я намеренно припарковалась как можно дальше от серебристого вольво. Не хотела подвергать себя искушению — дело может кончиться тем, что мне придётся покупать Эдварду новую машину. Выходя из пикапа, я выронила ключ, и он упал в лужу. Когда я наклонилась, прямо перед моим носом мелькнула белая рука и схватила ключ. Я резко выпрямилась. Эдвард Каллен стоял рядом, небрежно прислонившись к пикапу.
— Как ты это делаешь? — спросила я в гневном изумлении.
— Делаю что? — произнося эти слова, он протянул мне ключ и уронил его в подставленную ладонь.
— Появляешься прямо из воздуха.
— Белла, я не виноват в том, что ты исключительно ненаблюдательна, — голос его — бархатистый и приглушённый — был спокоен.
Я сердито воззрилась на его безупречное лицо. Глаза опять посветлели до глубокого цвета золотого мёда. Мне пришлось отвернуться, чтобы собрать в кучку поплывшие в разные стороны мысли.
— Что означает вчерашний затор? — требовательно поинтересовалась я, по-прежнему глядя в сторону. — Я думала, ты предпочитаешь делать вид, что меня не существует, а не бесить меня до смерти.
— Я это сделал ради Тайлера, не для себя. Я должен был дать ему шанс, — он тихо рассмеялся.
— Ты… — я задохнулась, не в силах вспомнить ни одного достаточного злобного эпитета. Я пылала гневом такой силы, что, казалось, могла испепелить Эдварда, он же, похоже, только ещё больше развеселился.
— И я не делаю вид, что ты не существуешь, — продолжал он.
— Значит, пытаешься взбесить меня до смерти? Раз фургон Тайлера не справился.
В золотистых глазах вспыхнула ярость, губы сжались, весёлость испарилась.
— Белла, это абсолютный вздор, — произнес он низким, холодным голосом.
От страстного желания что-нибудь разбить у меня зачесались руки. Я удивлялась самой себе — обычно я не склонна к насилию. Повернулась к нему спиной и ринулась в сторону школы.
— Подожди, — позвал он. Я продолжала сердито шлёпать по лужам. Но он уже шёл рядом со мной, легко подстраиваясь под мой темп.
— Прости, я был груб, — сказал он. Я не реагировала. — Не утверждаю, что был неправ, но говорить так было невежливо, в любом случае.
— Почему бы тебе не оставить меня в покое? — пробурчала я.
— Я хотел кое-что спросить, но ты меня перебила, — рассмеялся он. Похоже, его милое чувство юмора опять к нему вернулось.
— У тебя что, раздвоение личности? — спросила я сурово.
— Опять перебиваешь.
Я вздохнула.
— Ладно. Что ты хотел спросить?
— Я подумал, может быть, в следующую субботу, знаешь, когда будут танцы…
— Думаешь, это смешно? — перебила я, останавливаясь и поворачиваясь к нему. Когда я подняла на него взгляд, моё лицо немедленно намокло под дождём.
Его глаза смотрели озорно и весело.
— Позволишь мне продолжить?
Я прикусила губу и стиснула руки, сплетая пальцы в замок. Может, это удержит меня от безрассудных поступков.
— Ты говорила, что собираешься в Сиэтл, и я подумал — может быть, ты не откажешься от прогулки на машине?
Это было неожиданно.
— Что? — я не была уверена, что понимаю, куда он клонит.
— Хочешь съездить в Сиэтл?
— С кем? — озадаченно спросила я.
— Со мной, разумеется, — он чётко произнёс каждый слог, как будто разговаривал с умственно отсталой.
Я всё еще не могла прийти в себя.
— Почему?!
— Ну, я всё равно планировал съездить в Сиэтл через несколько недель. И потом, честно говоря, не уверен, что твой пикап справится с этой задачей.
— Мой пикап работает прекрасно, большое тебе спасибо за заботу, — я двинулась дальше,
но злиться уже не могла — слишком сильным было удивление.
— А ему хватит на всю дорогу одного бака бензина? — он опять подстроился под мой шаг.
— Не понимаю, каким боком это тебя касается, — дурацкий, самодовольный владелец сверкающего вольво.
