Ольга Смирнова - Разве правда не прекрасна?
— А то, что следующий раз вспомнит, что ни одно деяние безнаказанным не остается. Распустились! Ни веры, ни страха. Первое будет прививать, второе — насаждать. Чтоб знали. Чтоб боялись и трепетали. Чтоб уважали, калеки безмозглые. Чтоб от одного только упоминания твоего имени на задние лапы приседали и хвостами вилять начинали! Что? Нет хвостов? Велика беда. Вырастим. Пришьем, у меня знакомая портниха есть. Ваяет так, что ни одни ножницы не берут, кроме благословленных самим богом Истины и Жизни.
— Петр, я в чем-то с тобой согласен. Да, мой подопечный далек от идеала, но это не его вина. И не он должен расплачиваться за то, что характер у него не сахар. Так было задумано богами, равно как и наше «противостояние». Мы — добро, они — некое подобие порока, который нужно не искоренить, но исправить. Мягко, без нажима, согласно принятым Правилам. Пойми, здесь существенная разница. Это и есть смысл нашего существования. Есть правила, которые нужно соблюдать…
— Нет, ты смотри, что творит! Я бы так не смог! — в голосе рыжего прозвучало неподдельное восхищение. — В высоту на два метра, пробить головой потолок и застрять, но всё-таки не терять воли к покорению новых вершин. Это ж как надо захотеть удрать? Это ж какой я гениальный стратег? Да, Касс? Да ты только послууушай… чисто баба визжит… а ножками, ножками-то как сучит… видимо, придает себе ускорение… да его бы на велосипед сейчас посадить, он на автодроме все гоночные болиды сделает в легкую, не напрягаясь особо. Во дает, ну во дает, а?… Касс, глянь!
— Нет, Петюнчик…
Рыжий мгновенно вспыхнул и подлетел к Кассу. Рыжие кудряшки встали дыбом от негодования. Тряпочка, намотанная на нимб, задымилась.
— Это она? Она тебе наболтала? Вот… корова! Ну ладно… держись у меня…
— Петр, ты опять делаешь скоропалительные выводы. Я всего лишь прочитал архивные записи, когда с ее делом знакомился. По твоей же просьбе, если помнишь.
Рыжий насупил:
— Еще раз назовешь Петю… тьфу, этим прозвищем — получишь в нюх. Уяснил?
— Мой друг, не стоит так переживать. И кстати, дозволено ли будет мне поинтересоваться, почему ты в таком виде?
— В каком? — не понял Петр.
— Ну… вот это… оно зачем? — Кассиопей неопределенно помахал пухлой ручкой около петрова нимба. — Тряпочка какая-то…
— Ааа… да я сейчас в библиотеке отрабатываю на третьем Небе, уборщиком. Судия новая подкузьмила… а пыли там немерено, и чтобы не запачкать… и вообще, это не твое дело! Сделано — значит, надо!
Касс недоверчиво хмыкнул:
— Как тебе будет угодно, мой друг. Не мое — так не мое. Но и мой подопечный — не твое. Только это тебя не останавливает.
— Так я ж из лучших побуждений! Я ему жизнь спас! Если, конечно, после таких акробатических номеров дурачком не останется. С другой стороны — куда уж больше? И так умом не блещет.
— Петр, я бы попросил тебя воздержаться от критики моего подопечного. И от вмешательства в его судьбу.
— Проси, — вальяжно разрешил рыжий и вспыхнул столь ярко, что растерянная троллиха, до того пристально изучавшая дыру в потолке, через которую сбежал ее «сыночек», испуганно завыла и забилась в угол. Невыносимый в своей чистоте, ослепительный божественный свет залил все вокруг лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы микробы передохли, а мусор самостоятельно закопался в землю. Материализовавшись таким образом, Петр показался в полный рост и продолжил: — Можешь на коленях, я возражать не буду.
Касс только грустно вздохнул и покачал головой:
— Пункт третий Правил о сохранении жизни и здоровья подопечных гласит, что нельзя ни при каких обстоятельствах, кроме приведенных ниже исключений, овеществляться в этом мирке, дабы не вносить смуту и сомнения в разум…
— Да какой разум? Какой разум? Где ты его отыскал-то, когда кругом одни идиоты? Да кабы я действовал согласно твоим любимым Правилам, где бы мою коровушку искали через пару месяцев, а? В коровнике? Среди телок и буренок? Мычащую с ними хором? С хвостом и рогами? И кстати, не факт, что дело этим не закончится… уж больно дурная она у меня девица… даром, что ведьма.
— Петр, я определенно возражаю…
— Это хорошо, и я всячески тебя поддерживаю в этом благом начинании, но ты не думаешь, что твой подопечный слишком лихо взял преграду в виде потолка? Голова-то у него не чугунная, не хочешь проверить, как он там? — сменил тему рыжий, приводя сияние в привычный спектральный диапазон. Троллиха боязливо вылезла из угла, в котором удачно пряталась за березовым прутиком, озадаченно покрутила лохматой башкой, повела носом-луковицей и грустно завыла. С хрустом припечатала ногой первую попавшуюся доску и, горько вздохнув, отправилась спать.
— Хочу. Но думаю, с ним все будет в порядке.
— И откуда ты знаешь? Опять в отдел предсказаний и погоды заглядывал? К той блондинке?
— Делать мне больше нечего, — возмущенно пробулькал Касс, и на его пухлых щечках вспыхнул алый румянец. — Можно подумать, они хоть раз точный прогноз выдали. Что прорицатели, что эти недобитые… прости Истина… метеорологи, в общем. Друг мой, не заметил ли ты в последнее время, что количество несбывшихся предсказаний почти сравнялось со сбывшимися? Не повод ли это обратиться в вышестоящую инстанцию, дабы ведомство проверили на предмет чистоты нравов? Лично мне все это кажется подозрительным. Может, они манкируют своими обязанностями? Обленились? Или потеряли нюх?
— Да мне параллельно… — не дал втянуть себя в бесполезную дискуссию рыжий, его интересовало другое. — Чего покраснел-то? Колись, давай! Представь, что я твой исповедник. Можешь доверить мне любую тайну.
— Да нет никакой тайны, друг мой… просто… жарко здесь… — Касс смущенно потупился и сложил губки бантиком. — Но… если честно… есть там одна…
— Метеоролог?
— С ума сошел? Кто ж с ними в здравом уме знаться будет? Нет, прорицательница. Лея… — и голубые, как небо, глаза ангела мечтательно вспыхнули. — Красы неописуемой, стан тонкий, голосок — что ручеек звенит, а как она заполняет форму пятнадцать ежемесячного отчета… ты бы видел! Это же шедевр, это гениально! Я… до сих пор в себя прийти не могу…
— Чего? — Петр разинул рот, и нимб его озадаченно поехал влево. — От чего ты в себя прийти не можешь?
— Форма пятнадцать… ты хоть представляешь, как сложно ее заполнять? Сколько там подводных камней? Сколько лет я мучаюсь над тем, чтобы сделать все верно с первого раза? Мне ее по сто раз из канцелярии возвращают. А Лея… нет, это совершенство… эти глаза… эти руки… эти пальчики… так и вижу, как они держат перо, когда она пишет: «Количество отработанных показателей — нуль. Количество приведенных к наименьшему злу вариантов — миллион пятьдесят два…» Миллион пятьдесят два! Это же… шедевр! Это же… гениально! Это же…
