Сын могильщика (ЛП) - Джонс Даринда

— Я понимаю. Я не имела права. Но ты не имел права скрывать от меня то, что с тобой произошло. Не после всего, что мы пережили вместе. Ты просто исчез.

Ее голос сорвался, и она вернулась к сумке, чтобы найти что-то подходящее. Через несколько мгновений она вытащила футболку и пару серых спортивных штанов на шнурке и начала снимать свою одежду.

— Ты оставил меня. — Она сняла свою футболку, не заботясь больше о том, что он видел или не видел. Очевидно, она была ему неприятна. Она боролась с предательской дрожью нижней губы, когда натягивала его футболку. Она была бежевой с надписью Голубое

Солнце и китайскими иероглифами под ней.

— Они забрали тебя, да, и я даже не могу представить, через что ты прошел, но ты решил просто исчезнуть, даже не поговорив со мной. — Она скинула сапоги и отбросила их в сторону. — Без забот. Даже не попрощавшись. — Она стянула трусики и леггинсы с бедер и бросила их на пол. Ее кожа покраснела там, где чистящее средство успело впитаться.

Она не переживала, что кто-то ее заметит. Окна в его машине были настолько темными, что любой наблюдатель должен был буквально прижаться к стеклу, чтобы что-то увидеть. Внутри было темно, прохладно и безопасно.

Он сел в машину и закрыл дверь, заставив ее переместиться. Но в кабине было так много всего — аптечка, арбалет, книги, папки с документами и ноутбук. Она положила часть вещей на пол, пока он схватил сумку, чтобы найти другую футболку, чистящее средство пропитало и его одежду.

— Ты решил ничего мне не рассказывать. Ты просто... исчез.

— Так было лучше для всех.

Она повернулась к нему, разъяренная.

— Нет, Квентин. Так было лучше для тебя.

Она нашла влажную салфетку в аптечке и разорвала ее зубами.

— Мы были лучшими друзьями много лет, а потом — бац. Ты просто уехал. Из страны, как оказалось. Так что можешь поцеловать меня в задницу.

Не найдя ту самую нужную футболку, которую искал, он сунул дорожную сумку на переднее сиденье и откинулся назад. Он положил локоть на подлокотник, сжал губы, глядя в окно, а его голубые глаза блестели на солнце Нью-Мексико.

— Я не хотел, чтобы ты это видела.

Она вытерла живот и бедра, затем остановилась, чтобы посмотреть на него. Ему нужно было сменить футболку и возможно повязки. Промышленные чистящие средства в открытых ранах — это точно не полезно.

— Нам нужно проверить твои раны, — сказала она,засунув ногу в спортивные штаны.

— Ты ничего не порвал, когда меня нёс?

Он покачал головой, пока она засовывала вторую ногу и, наклонившись назад, приподняла бедро, чтобы натянуть штаны. Они были слишком велики. Шнурок мог бы помочь, но он был завязан так туго, что она не могла развязать его и затянуть штаны сильнее.

— Я не хотел, чтобы ты видела меня там. В таком состоянии, — произнес он, и на его челюсти дернулся напряженный мускул. — Рун не имел права показывать тебе это.

— Если тебя это утешит, я не уверена, что у Руна был выбор, — ответила она, и, честно говоря, она в этом действительно сомневалась. Ее способности к убеждению были весьма…

убедительными.

Затянув шнурок на штанах, насколько позволял узел, чтобы они не сползли, хоть завязать его не удалось, она поднялась на колени и потянулась к его футболке, собираясь стянуть ее через голову. Квентин резко отпрянул, уставившись на нее, как на сумасшедшую.

— Нам нужно проверить твои повязки. Не переживай. Ты всё ещё можешь злиться на меня,

— сказала она с подчеркнутой невозмутимостью, стягивая футболку через его голову. Её движение взлохматило его волосы, делая его еще более чертовски привлекательным. Чёрт возьми.

Квентин опустил взгляд и провел рукой по повязке.

— Видишь? Даже не пропиталось, — сказал он с легкой усмешкой.

Эмбер откинулась назад на пятки, взгляд ее невольно скользнул по знакомым шрамам.

Сердце сжалось от боли, когда в памяти вспыхнули образы, которые показывал ей Рун, и она вспомнила, откуда появился каждый из этих шрамов. Полоса, пересекающая его грудь,

— след от скальпеля. Небольшой круг на плече — это была пулевая рана. Участок обожженной кожи — следы от ожога кислотой, хотя этот случай, честно говоря, был на его совести.

Но именно шрамы на его запястьях заставили ее затаить дыхание. Эмбер осторожно взяла его правую руку, приподняла запястье к губам и коснулась поцелуем внутренней стороны, там, где виднелись шрамы. Следы от попытки оборвать свою жизнь, просто чтобы прекратить всё это. Рун исцелял его. Снова и снова.

Она взяла его левое запястье и сделала то же самое, содрогаясь при мысли о том, через что ему пришлось пройти. Затем она провела пальцами по другим шрамам, изучая их, словно хотела забрать всю боль себе. Жгучее ощущение в глазах перешло в слёзы, и одна из них тяжело скатилась по её ресницам, упав на его кожу.

Он замер, наблюдая за ней настороженным взглядом.

— Тебе не нужно меня жалеть, — произнёс он, и Эмбер снова поразилась тому, как уверенно звучал его голос. Она не могла не думать о том, как сильно скучала по нему. О

том, как безумно всё ещё хотела его, несмотря ни на что.

Тот демон мог бы убить её, и Квентин так бы и не узнал, что он для неё значил. Что он до сих пор значит.

Она наклонилась вперёд и едва коснулась губами тонкого шрама на его плече. Затем другого — на шее. И, наконец, дошла до пореза на его щеке, оставив мягкий поцелуй вдоль его изящно выточенной челюсти.

Квентин крепко сжал подлокотник одной рукой, а другую сжал в кулак и прижал к боку, будто опасаясь сделать хоть малейшее движение.

Эмбер попыталась напомнить себе, что вызывала у него отвращение. Что она не была достойна даже горького прощания. И что, скорее всего, его раздражали её прикосновения. Но её память словно отказала ей.

Она отклонилась назад и посмотрела на него. Его красивое лицо, всё ещё такое молодое, но уже закалённое. Полные губы, обрамлённые небрежной, тёмно-русой щетиной.

Широкие плечи, на которых покоился груз всего мира. Он был поразительно красив. До боли прекрасен.

– Ты должен остановить меня, – прошептала она, проводя рукой по его широкому плечу, скользя пальцами вдоль рельефных холмов и долин его бицепсов. Стройный и мускулистый, он был наполовину человеком, наполовину хищником.

Бедняга чуть не умер меньше часа назад, а она пытается его завести. Если бы он действительно хотел её, разве он бы не сделал первый шаг? Возможно, но он должен был сказать ей хоть слово. Должен завершить начатое.

— Скажи, что ты не хочешь меня, — её рука скользнула по его бинтам, вдоль рёбер и остановилась у пояса джинсов. Несмотря на насыщенный запах дезинфицирующего средства в машине, она ощущала его — его мыло. Она наклонилась, чтобы вдохнуть древесный аромат, тёплый и насыщенный, как он.

Скажи, что ты оставил меня без причины, — прошептала она ему в ухо. Она опустила голову, рассматривая пуговицу и молнию, две вещи, стоявшие между ней и тем, чего она хотела больше всего. — Скажи, что ты меня не любил, — Она провела кончиками пальцев по его джинсам и расстегнула пуговицу. — Был счастлив без меня, — прошептала она, скользя молнией вниз. Потянув за края джинсов, она раздвинула их, и мышцы его живота напряглись. — Между нами ничего не будет, — сказала она, погружая руку внутрь и обвивая пальцы вокруг его эрекции, заставив его втянуть воздух. — Нам не суждено быть вместе, — добавила она, глядя в его глаза с мольбой. — Просто останови меня.

Черные завитки чернил, как тени, пробирались по его глазам, пока он наблюдал за ней. Блестящие, темные и опасные, они завладели им, но не поглощали до конца. Она все еще могла разглядеть его — в выражении глаз, в юношеских чертах его лица.

Она крепче прижалась к нему. Прикусив губу, он издал тихий стон и схватил ее за запястье. Но было уже слишком поздно. Опустившись на пол между его ног, она освободила его стальной член и скользнула по нему ртом. Он схватил ее за волосы, чтобы удержать. Но она все равно опускалась все ниже.