Эбигейл Гиббс - Тени школы Кейбл
— Я просто пытался помочь тебе…
— Почему?
Повернув влево, принц позволил рулю прокрутиться в руках и прибавил скорости, когда дорога разделилась на две полосы.
Он покачал головой и нахмурился.
— Ну, мы ведь давно знакомы, ты раньше часто бывала при дворе. Почему бы мне не помочь тебе?
Я вытерла запотевшее окно со своей стороны и посмотрела в темноту.
— Ты мне не нравишься.
Повисла длинная пауза, и единственным, что нарушало тишину, были рычание мотора и звук, который издавали дворники о лобовое стекло. Я не смотрела на принца и мысленно прикидывала, сколько раз — если такое вообще случалось! — ему решались сказать подобное в лицо.
Наконец он спросил:
— Могу я узнать почему?
Мои слова были импульсивными, и так далеко наперед я не продумывала. Я просто озвучила то, что чувствовала… единственный раз я перестала контролировать и высказалась честно. Но то, что мне хотелось сказать в ответ, было обвинением… и даже изменой.
Когда еще мне представится такая возможность?
— Я думаю, что ты, вся королевская семья и Совет, все вы скрываете от меня какую-то информацию. Я полагаю, вы знаете, почему была убита моя бабушка и кто это сделал. Мои догадки основаны на обрывках разговоров, которые я слышала во время похорон… Да и по какой другой причине мне могли до сих пор ничего не сообщить?
Костяшки на его руках побелели, и восемнадцать месяцев моих подозрений подтвердились выражением его лица.
— С чего ты взяла, что меня посвятят в такую информацию?
— Ты — второй претендент на трон. Ты отлично разбираешься в политике — даже лучше, чем наследник. Думаю, родители доверились тебе.
Я отвела взгляд, поняв, что неосознанно сделала ему комплимент. Я продолжала смотреть в сторону и все ждала, ждала… пока, признавая свое поражение, не прислонилась головой к стеклу.
— Мне приказано ничего тебе не говорить, — сухо выдавил он.
Я ахнула, и волна ненависти и боли, которые я всегда чувствовала, когда думала о бабушке, захлестнула меня с утроенной силой. Я хотела сказать хоть что-то, но не находила слов. По моей щеке, прокладывая путь между окном и кожей, скатилась слеза. Чтобы успокоиться, я закрыла глаза и позволила влажным волосам, которые уже начинали кучерявиться, упасть на лицо.
Я ощутила прикосновение к своему колену. Его рука… Отдернув ногу и закрываясь рюкзаком, который положила на колени, я почувствовала, как мои щеки вспыхнули. Его рука повисла между рулем и рычагом переключения передач, как будто он не знал, что с ней делать, но в конце концов опустил ее на руль.
— Мне жаль. Правда. Очень. И еще я хочу извиниться за то, что рассказал всем о твоем титуле. Я был неправ. — Я ждала продолжения, и он это понял. — Я думал, что это улучшит твои отношения с другими учениками, и, как бы эгоистично это ни звучало, мне хотелось быть с тобой на равных. Людям легче принимать такое, когда перед именем стоит титул.
Я снова открыла и закрыла рот, чем-то напоминая себе вытащенную на берег рыбу.
— Видимо, я не понял, что ты хотела… — казалось, он искал подходящее выражение, — ну, жить как человек.
Я ощутила, как в груди возникли гнев и смятение одновременно.
— Я хочу не этого!
— Уверена? Тогда ответь мне на один вопрос: когда ты последний раз пользовалась сложной магией? Помимо заклятий для выравнивания волос?
Я не нашлась что ответить и только откинулась на сиденье.
— Вот именно. Если ты говоришь правду, то почему не упражняешься в магии?
И снова у меня не было ответа. Я молчала до тех пор, пока мы не подъехали к моему кварталу, где я велела ему свернуть направо. Мы поднялись по дороге мимо церкви и прилегающего к ней кладбища, повернув налево на обсаженный деревьями бульвар. Я видела, как глаза принца скользят по сторонам, изучая и оценивая. Я знала, что увиденное его совсем не впечатляет. Хотя дома были из красного кирпича в викторианском стиле, комфортные и просторные, они были далеки от стандартов, которым полагалось следовать особе моего титула.
Я попросила его остановиться, не доезжая до дома, и быстро отстегнула ремень. Я секунду колебалась, взявшись за ручку и собираясь открыть дверь.
Дитя, помни о приличиях, — услышала я ее голос. — Приличия — это самое главное.
Я поджала губы.
— Прошу прощения, если мой образ жизни оскорбляет вас, Ваше Высочество. Простите, если вы полагаете, что мне не пристало расстраиваться из-за глупых приказов. Но, боюсь, у меня не остается другого выбора.
Он повернулся так резко, что, отшатнувшись, я уперлась спиной в дверцу. Его лицо выглядело озадаченным, но было что-то в его глазах, что-то похожее на понимание, когда они слегка расширились.
— Благодарю, что подвезли меня, — быстро закончила я, выскочила как можно скорее из машины и, обогнув ее, побежала на тротуар под кроны деревьев.
Когда я закрывала за собой калитку, он уже разворачивался и уезжал. Глядя, как машина удаляется, а потом и скрывается за поворотом, я вспомнила свой эмоциональный всплеск.
Я улыбнулась шире, чем раньше. В этой улыбке была горечь, но в ней же выражался мой триумф.
Значит, ты знаешь, знаешь, почему она умерла! Я все у тебя выведаю и не примирюсь с тобой, пока не добьюсь своего!
Позади меня из окон по обеим сторонам двери в сад струился свет. На подъездной аллее стояли припаркованные машины. Родители были дома. Я нахмурилась и собралась с мыслями.
Дверь была не заперта, и я попыталась открыть ее как можно тише. Я бесшумно разулась и уже поставила одну ногу на ступеньку лестницы, когда мама появилась из гостиной, где шторы, вне всяких сомнений, шевелились, когда я пробиралась через сад.
— И где ты была? Уже почти девять!
— Мистер Силайа попросил меня помочь одному из учеников.
Я повесила рюкзак на вешалку над батареей, чтобы он высох к утру, и повернулась к маме, надеясь, что она быстро выпустит пар и я смогу переодеться во что-нибудь сухое.
— И, думаю, если я позвоню в школу, он это подтвердит? — довольно раздраженно спросила она.
— Да, — ответила я, зная, что мистер Силайа не скажет ничего о наказании: свою вину я уже искупила.
— А кто это тебя домой подвозил? — хмыкнула мама, кивая в сторону двери.
— Друг.
Но так просто от нее было не отделаться.
— Ни у кого из твоих друзей еще нет прав.
— Друг из шестого класса, — перефразировала я.
Но мама мне все равно не верила. Она подошла к зеркалу, чтобы снять сережки, — родители явно только вернулись, ведь она все еще была в деловом костюме, и волосы не кучерявились, а лежали ровно, аккуратно уложенные в стрижку боб — с такой прической она всегда ходила на встречи.
