Соломка и Зверь (СИ) - Шолох Юлия

И ни на одной из них она не видела даже подобия того Гната, с которым столкнулась лично.

Наконец, запись закончилась, экран посерел. Соломка растеряно огляделась — она почти потерялась в том, где находится и сколько времени прошло. Тишина окружала, видимо, привычная тишина этого дома, и становилось до жути одиноко.

На столике стояла белая кружка с чёрным кофе. Уже примерно представляя характер Тартуги, можно было предположить, что в доме нет ни сливок, ни печенья, иначе бы он обязательно угостил девушку.

Есть не хотелось. Хотелось сбросить с плеч несправедливость, которая флёром преследует всю её недолгую жизнь и понять — в чём её вина? Почему разум понимает, что изменение в характере мужчины, которые она видит на экране не зависело от её действий, однако совесть утверждает, что вина есть.

В чём? В том, что она дышит одним с ним воздухом? Ходит по одной планете?

Как это всё тяжело…

Тартуга не идёт. Посмотреть ролики второй раз? Нет… это слишком. Знать, что Гнат может быть таким великолепным, дыхание перехватывает… и никогда не увидеть собственными глазами, папочка постарался — слишком жестоко.

Если гора не идет к Магомету, пойдём к горе сами. Сколько можно ждать?

Соломка не видела, куда удалился Тартуга, да и как на столике образовалось кофе, не смогла припомнить. Она сделала пару глотков, на большее желания не хватило, встала и пошла в кабинет. Хозяин дома сидел за столом, что-то читая в ноутбуке. Услышав звук шагов, поднял голову.

Соломка остановилась в дверях:

— Я посмотрела.

Рабочая сосредоточенность в глазах Тартуги сменилась пониманием — потом, чем-то похожим то ли на боль, то ли на жалость. Обречением.

— Садись, — попросил-приказал он.

Соломка села в одно из довольно аскетичных рабочих кресел напротив главного стола.

— Меланья, у меня нет времени на долгие разговоры, да и ты, похоже, из тех людей, с которыми лучше сразу переходить к сути, так что к делу. Вероятно, тебе не всё понравится, но так лучше для всех. И обещаю, с тобой всё будет хорошо. Так получилось, что после вчерашнего инцидента… после срыва Гната, да ещё прилюдного, никакого факта примирения между тобой и им больше недостаточно. Теперь такому повороту никто уже не поверит. Поэтому ситуация вынудила племя принимать другие меры. Итак, — он достал из папки на столе плотный лист бумаги и пустил его по гладкой крышке стола к Меланье. Тот заскользил и остановился прямо перед ней, словно Тартуга мастерски рассчитал расстояние. Соломка успела мельком выхватить название документа и её глаза расширились от удивления и неверия.

— Это твой рабочий контракт.

Соломка схватила лист и стала читать. Тартуга не врал — контракт, зарегистрирован вчерашним числом. Её фамилия и дата рождения, его фамилия… от лица племени, паспортные данные, номера счетов, печати. Оно было настоящим.

— Я объясню, — заговорил Тартуга и звучало устало. — Тебе придётся стать нашим другом. Работать на нас. Жить с нами. Практически породниться. Возможно, стать нашей сестрой.

— Я вроде не соглашалась ни на что подобное, — удалось выдавить Соломке.

— Ты подписала согласие в машине по дороге сюда.

Это когда ей сказали, что речь об отсутствии претензий? Значит, обман… И тут.

— Дослушай до конца, потом сделаешь выводы. Теперь уже поздно менять решение, как видишь, контракт существует. За отказ от него такая неустойка, что тебе не потянуть. А когда ты подумаешь над моим предложением, поймёшь, что оно для тебя тоже весьма выгодно. Тебе выделено жильё на территории нашего посёлка. Племя заплатило за обучение. Тебе назначат достаточную сумму в виде заработной платы, сферу деятельности и график позже определим. В твои обязанности входит только необходимость жить тут, а не в городе, работать на нас и спокойно общаться с Гнатом.

— С ним? Вы, правда, думаете, что мы с ним вообще можем общаться?

— Меланья, скажи правду, он тебе нравится? Как человек, в смысле?

Соломка открыла рот, но не нашла, что ответить.

— Просто представь, что он рядом — такой, каким был на экране. И что он ведёт себя, как человек на экране. Ты смогла бы с ним сработаться?

— Он меня ненавидит, — прошептала Соломка, опуская глаза. Но ответить было нечего — эта сносящая крышу слабость, возникающая при каждой встрече со зверем, однозначно имела отношение к физиологии. К чувствам. Так что сработаться — самое малое, что она смогла бы, будь такой шанс.

Именно так и ощущается влечение? Его зарождение? Интерес, который поднял голову при виде мужчины, затронувшего нечто большее, чем глаза? Коснувшегося души?

Может, так и было.

Только что это меняет?

— У меня плохо укладывается в голове, — призналась Соломка.

— Я показал тебе Гната, чтобы ты увидела, какой он на самом деле. Ты подумай несколько дней и реши — нравится ли он тебе, вернее, нравится ли настолько, чтобы попытаться перешагнуть через твоего отца. Чтобы хотя бы подружиться.

— С ним? — неизвестно что трепетало в сердце — страх или всё-таки слабая надежда на чудо?

— Да.

— Он не сможет со мной подружиться! Он, не я!

— Давай проверим?

— Но я… а если он однажды на меня набросится?

— Меланья, он и пальцем тебя не тронет. Ты что?

— Это вы так говорите! Я находилась вчера в ресторане и видела, на что способен его зверь. Что если он впадёт в ярость и убьёт меня? Покалечит? Обо мне некому беспокоится, кроме меня самой!

— Слушай. Смотри на меня внимательно. Обещаю — если он посмеет тебя тронуть, я лично его пристрелю. Клянусь свободным выбором!

Возмущенная Соломка замерла от неожиданности. Свободный выбор — единственное, что ценило Племя, когда-то вырывавшее свою свободу силой, выгрызавшее её из лап захватчиков зубами. Каждый знал — клятва свободой никогда не нарушается.

Тартуга кивнул, убедившись, что она действительно впечатлена.

— Теперь ты понимаешь, насколько я в нём уверен? Он один из двоих моих лучших друзей. Сейчас ему нужна помощь. А тебе нужно жилье и учёба. У тебя это все будет.

— Но я…

Тартуга резко перевел взгляд на часы.

— К сожалению, сейчас я больше не могу с тобой говорить, мне пора уезжать на встречу. Пойдём, я отведу тебя домой, это недалеко. Вечером пришлю кого-нибудь решить мелкие бытовые проблемы.

Соломка вскочила, машинально провела руками по бокам в поисках кармана — пусто. Действительно, на ней же вчерашнее платье, а где, кстати, всё остальное?

— А где мои вещи? — Вчера при ней была сумка с телефоном. А сейчас уже надо бы позвонить Трое, но телефона и след простыл. Да и вещи, которые пришлось снять чтобы надеть платье слишком дорого достались, чтобы бросить их неведомо где.

— Твои вещи должны лежать дома. Ну, пошли.

Дома? То есть у неё на самом деле теперь есть какой-то дом?

Соломка молча поплелась за ним следом, переваривая услышанное. В коридоре ей на плечи накинули её пальто — видимо, кто-то позаботился забрать из ресторана верхнюю одежду, о которой в памяти на фоне вчерашних событий сведений не сохранилось. Разве она не в платье ехала? Ладно, к счастью, вчера кто-то решил за неё, спасибо этому человеку. Или зверю? В общем, спасибо ему.

На улице первым делом показалось, что они с Тартугой оказались в обычном пригороде — по левую сторону сплошной линией шли соединенные друг с другом таунхаусы бледно-серого, розового и сиреневого цветов, по правую — такие же, но зеленые, бежевые и желтые. У каждой двери — небольшой дворик. И хотя улица выглядела довольно пусто, несколько человек по дороге им всё же попалось. Соломке было не до изучения окружающих, учитывая новости, так что она не заметила повышенного интереса к своей персоне. А вот Тартуга заметил — и взглядом разгонял любопытствующих так быстро, чтобы подойти ближе даже не смели.

Дома через три Соломка вздрогнула от прозвучавшего детского смеха и оглянувшись, увидела крохотную девочку в нарядном расклешенном пальто, которая сидела на лавке на покрывале, а двое мальчишек рядом с ней играли в мяч.