Ненавистная пара (СИ) - Чередий Галина Валентиновна
— Летэ! — рыкнул. — Глаза открой, Пушистик!
И она послушалась. В первое мгновение ее взгляд был мутным, будто она и не здесь пребывала, но вскоре прояснился, сосредотачиваясь на мне. Все изможденное тело конвульсивно дернулось, подаваясь ко мне, а лицо исказила гримаса боли, недоумения, что тут же сменились яростью, а потом и снова безучастностью. Настолько стремительно пронесшийся вихрь эмоций, превратившийся опять в штиль опустошения, что, не смотри я прямо на нее, мог бы и пропустить.
— Ты все-таки не сдох, — проскрипела она, садясь в клетке, и где-то в отдалении изумленно охнул маг.
Милое приветствие от истинной, но в наших обстоятельствах вряд ли уместно другое.
— Не сдох. Чтобы меня прикончить, тебе руку набить стоит. — Да что же это творится со мной? В горло как песка кто-то насыпал, и в глазах резь, а сердце словно изнутри расперло, да так, что впору ребрам лопнуть. — Вот выйдешь отсюда, и я сам возьмусь за твое обучение.
— Я тебя ненавижу, — прошептала она едва слышно.
— Переживешь, — пожал плечами, не ожидая пока ничего иного.
— Переживу? — запавшие глаза Летэ кратко блеснули, загораясь тем самым огнем, что так ошарашил меня как раз перед тем, как отключился.
— Ага, переживешь. Люди — такие существа, что способны пережить что угодно, если только не умрут сразу. Вот и ты переживешь, перетерпишь, научишься жить по-новому со мной и со своей ко мне ненавистью в придачу.
— Почему должна?
— Потому что жить лучше, чем лежать в могиле? — попробовал ухмыльнуться я, но вышло неловко из-за ее тяжелого пристального рассматривания, жгущего меня темным пламенем. — Потому что ты нужна мне и я запрещаю тебе умирать.
— Запрещаешь? — она хохотнула так сухо и отрывисто, больше похоже на болезненный кашель, и неожиданно опять стала отстраненной и безразличной, взгляд потух, и Летэ легла обратно на вонючую подстилку. — Не хочу.
— Чего не хочешь?
— Такой жизни. И прежней не хочу.
— Летэ, все изменилось для тебя, или, точнее, изменится, только позволь им надеть на тебя этот бесов ошейник. — А я стану искать способы однажды тебя от него избавить и присвоить себе полностью. Мне нужно долбаное время, и я его получу. — У тебя будет все: роскошь, преклонение окружающих, власть распоряжаться чужими судьбами. Ты была никем, а станешь Зрящей. Ты знаешь, кто такие Зрящие?
— Те, кто носят удавки на шее, словно чья-то скотина? Пусть я была никем, но и ошейников не носила. Не хочу.
— Плевать на все остальное, Летэ, у тебя буду я, — понизив голос, зашептал торопливо, бесясь от того, что маг тоже может это слушать. — Теперь всегда рядом и весь твой с потрохами.
— Ты? А зачем ты мне теперь? — Да откуда мне-то знать, бес тебя побери! Ты же должна там меня хотеть, сильнее, чем дышать, тянуться и желать моего внимания больше всего на свете. Простить, забыть все гадкое ради светлого будущего, и так далее. Как-то же работает эта парная хрень. У всех, кого я знал, это происходило будто само собой, взаимная тяга была безусловной, делала их радостно тянущимися друг к другу, вечно лыбящимися и озабоченными придурками. Меня же вон в узлы сворачивает от перспективы потерять тебя, от того, что тебя может не стать, пусть к обычной симпатии или обыкновенной похоти подобное не имеет отношения. Возбудиться на кого-то, кто выглядит и пахнет как Летэ сейчас, — нечто из разряда конченых извращений, но эта притягивающая, намертво прикручивающая к ней чувственная веревка не исчезает от этого, даже наоборот, сдавливает мои легкие, подстраивая под ее слабые, слишком уж редкие вдохи. Почему я, столько лет мечтая об обретении пары и представляя ее себе, ни разу не подумал о том, что ее придется убеждать быть со мной?
Летэ снова издала гадкий смех-кашель, сиплый, как если бы сил у нее уже и не осталось, пугая меня до усрачки. Она пила хоть раз за все эти дни? Маг говорил, что нет. Она не двуликая, сколько люди выживают без капли воды?
— Заботиться о тебе, беречь, — поспешил я сказать хоть что-то. — Тебя хоть когда-то берегли? Заботились?
— Недавно мне показалось, что да. Но просто тебе и магам необходима была Зрящая, так что все оказалось обманом. Лицедейством.
— Больше это не так, Летэ. — Ага, сам бы я поверил тому, кто так беспощадно обманул, дал понять, что все было лишь игрой, ролью? Нет, но она обязана это сделать.
— Без разницы. Я не буду тем, кем вы хотите. С меня достаточно. — Она прикрыла глаза, и волк взвыл, ощущая, как неумолимо она стала от нас удаляться. Это все равно что бессильно наблюдать, как кто-то проваливается в темный колодец. Кто-то важный, чье исчезновение способно тебя разрушить.
— Ну как же, разве ты не хочешь мучить меня? Отомстить? — Что я несу? Какая еще, к бесам, месть?
Хотя не насрать ли? Пусть будет хоть месть, хоть что угодно, лишь бы сейчас она не упустила свой шанс выбраться отсюда. Наш шанс.
— Как же я могу отомстить тебе, патрону Стражи, а еще и двуликому? — Летэ снова взглянула на меня и усмехнулась скептически очень слабо, но я чуть не подпрыгнул и не заорал от наличия ее реакции.
— Если просто позволишь себе помереть в этой вонючей дыре, то никогда и не выяснишь этого.
Она уставилась на меня и изучала так долго, едва ли не вечность, но все же поднялась на дрожащие ноги.
— Я это обязательно узнаю, — пообещала и отвернулась, делая моего зверя самой обездоленной несчастной животиной в мире. — Несите свой ошейник, — сказала она Веарно так, словно именно ей принадлежало право отдавать тут приказы.
Глава 13
Пока я избавлялся от «следов позора», выравнивал дыхание, приструнивал эмоции, что драли на части, веля одновременно и взорваться от злости, и броситься за Летэ вдогонку, продолжить сексуальное безумие, пока оба не будем истощены и перепачканы друг другом с ног до головы, она воспользовалась самостоятельно найденной уборной, обмылась, судя по звуку льющейся воды, вытерлась насухо, натянула единственный предмет своей одежды и вернулась в постель. Будто ничего и не произошло, и единственное, для чего она поднималась, — это утолить жажду. Нет, так не пойдет, и, пожалуй, я все-таки поддамся второму порыву.
— Это первый и последний раз, когда ты попотчевала меня сухарем вместо горячего влажного ужина, дорогая, — заявил ей, заваливаясь на кровать рядом, реакцией на что было только фырканье, и она перевернулась на живот, демонстрируя полное пренебрежение.
Напрасно, зараза ты моя, напрасно. Твое показное безразличие больше здесь не катит, Летэ, и держаться за него я тебе не позволю. Уж точно не пока чую взывающий ко мне умопомрачительный запах, от которого внезапно сжимаются мои челюсти, а язык сам собой трется об небо, как если бы уже размазывал там неизведанный и даже прежде отталкивающий вкус. Сейчас же мне его захотелось испробовать до трясучки, познать все нюансы, порождающие это благоухание. И с чего я должен себе в этом отказывать?
Съехав по простыне пониже, задрал ее рубашку, обнажая ягодицы, и облизал ту, что с синяком, одновременно сжав вторую. Заставил как можно шире раздвинуть ноги и втиснулся между ними, продолжая бесстыдно облизывать и прикусывать всю кожу, лишенную синяков, до тех пор, пока упрямая пара не сдалась и не прогнулась сильнее в пояснице, отчего ее задница дразняще приподнялась, открыв мне чудесный вид на ее уже потекшую женственность. Ухмыльнувшись, обхватил бока Летэ, отрывая от матраса и вынуждая упереться в него коленями, и мгновенно перевернулся на спину, буквально роняя ее на свое лицо. Ну что же, пришло время осваивать науку орального ублажения своей женщины. Пробовать это раньше не было ни малейшего желания, наблюдать со стороны случалось несчетное количество раз, а вот найти исключительно наш идеальный ритм, волшебное сочетание воздействий вышло не так и сразу, особенно от того, с какой же упертостью сражалась моя партнерша с внешними проявлениями своего удовольствия. Мое же первое ощущение — упал ничком прямо в букет намоченных кратким летним ливнем лесных цветов. Вот как пахнет и чувствуется возбуждение моей пары. И ей меня не победить, не тогда, когда я распробовал, моментально пристрастившись, стал ее практически насаживать на свой рот, выцеловывая с той же яростной страстью, с какой она недавно терзала мои губы, разнося в пыль всю выдержку. Месть сладка, так сладка и умопомрачительна, что я и сам начал выгибаться в спине, тараня воздух вмиг опять налившимся до боли членом. Кто бы мог подумать, что подобного рода ласки способны меня завести, даже не завести, а реально поджечь. Пожалуй, я стану практиковать их почаще, учитывая, как быстро ледяная пара подала голос, окончательно сдаваясь. Зашипев что-то гневно-пораженческое, Летэ приподнялась надо мной, упершись одной рукой, а вторую запустила мне в волосы, потянув за них опять так болезненно и упоительно, что я едва не кончил сам, и пальцем к себе не прикоснувшись. Опустила голову, поймав мой взгляд своим похотливо-ненавидящим, и принялась толкаться, ерзать лоном на моих губах и языке отчаянно, свирепо, будто карая нас обоих этим наслаждением. А меня и лихорадило, и замораживало, уносило начисто, и каждая мышца каменела в напряжении от нашего неразрывного визуального противостояния, и я лучше бы сдох в тот момент, чем сам прервал эту чувственную муку.
