Клаудия Грей - Обреченная
— Частично. — Лицо его потемнело, но не от гнева, а от печали. Алек обернулся ко мне, и я поняла, до чего он отчаянно одинок. И разговаривает он со мной не только потому, что чувствует себя обязанным, но потому, что, пусть даже он стыдится своей тайны, все равно ему легче оттого, что можно хоть с кем-то поговорить. — Но… я слишком опасен для приличного общества. Для любого общества. Посмотри, что я едва не сделал с тобой ночью. И что мог сделать, если бы не поел плотно как раз перед закатом. Я заперся здесь, потому что это одно из немногих мест на корабле, где ничего нельзя сломать и где после наступления темноты нет людей, но даже тут я, по твоим словам, едва не… — Остаток фразы застрял у него в горле. Алек глубоко вздохнул и продолжил: — Я хочу найти какое-нибудь изолированное место на неосвоенных землях. Где-нибудь подальше, где смогу жить, не причинив никому вреда. Отец отвезет меня на Запад, поможет устроиться и оставит там. Ему давно пора снова вернуться к нормальной жизни. По крайней мере хоть один из нас сможет жить по-человечески. И может быть, тогда Братство до меня не дотянется. — Алек снова повернулся ко мне. — Но Михаилу нужна не только шкатулка. Тем первым вечером в Саутгемптоне… наверное, ты уже поняла, что он и был тем волком, что напал на тебя.
Я кивнула:
— Но зачем ему я? Ведь он хочет ту шкатулку.
— Для забавы. Шкатулка… из-за нее он начал преследовать Лайлов и тебя как их служанку. А потом захотел убить тебя. Для забавы. — Простота, с которой Алек это произнес, устрашала. — Тогда я подумал, что, если помогу тебе, он, возможно, больше никогда тебя и не увидит. Что займется мной и забудет про тебя. Но когда он заметил тебя на борту «Титаника»… В общем, теперь ты — это то, что он хочет, но не может получить. Доказательство того, что он не всемогущ. Поверь мне, это самое ненавистное, что только может существовать для Михаила. Ты должна быть очень осторожной, Тесс.
Алек подошел ко мне ближе, и хотя меня пронзила дрожь, это был не совсем страх. Утреннее солнце сияло все ярче, заливая его скульптурно вылепленное лицо почти ослепительным светом.
— Наверное, ты все равно никому ничего не расскажешь, что бы я тебе ни сказал. Кто тебе поверит? — Он вздохнул. — Но все равно… помоги мне сохранить эту тайну. Мне нужно всего несколько дней! — И выдохнул слово, которое словно оторвал от себя: — Пожалуйста.
Наши лица сблизились. Я попыталась представить его лицо, его глаза, его тело такими, какие принадлежали вчерашнему рыжему волку. Зверь был тут, прямо у него под кожей. Теперь я всегда смогу его увидеть. Сейчас, когда у меня появилась над ним какая-то власть, он очень добр ко мне, он так мило просит, и мне не хочется выяснять, как он себя поведет, если я не соглашусь.
— Я никому не скажу.
Он отступил назад и снова сделался чужим и далеким.
— И держись от меня подальше. — Голос джентльмена, привыкшего отдавать приказы и знающего, что ему повинуются. — Это ради твоего же блага. Михаилу определенно понравилась мысль использовать тебя как наживку для меня. Если он поймет, что мы разговаривали… что ты знаешь всю правду… он станет для тебя еще опаснее.
— Если ты сумеешь избежать общества леди Регины, мне не составит труда держаться подальше от тебя. — Я немного подумала. — Но предупреждаю, избежать ее общества не так просто, как сказать об этом.
В его зеленых глазах на мгновение вспыхнули искорки веселья, но он тотчас же посерьезнел:
— Если увидишь меня в обществе Михаила и я буду с ним мирно беседовать и не покажусь тебе… озабоченным или еще что-нибудь в этом роде — забудь про свою работу. Бросай Лайлов на произвол судьбы, а сама прячься, пока «Титаник» не войдет в порт.
— Почему?
— Потому что это будет означать только одно: меня инициировало Братство. У них вполне могут иметься способы вынудить меня, Михаил уже намекал на это. И если Братство сможет контролировать меня целиком и полностью, как они утверждают, он запросто прикажет мне убить тебя, и я послушаюсь.
Алек смотрел мне прямо в глаза и говорил искренне — он не может поклясться, что никогда меня не убьет. Я ничего не смогла ответить, просто кивнула.
После нескольких минут тягостного молчания Алек произнес:
— Жаль, что мы с тобой не встретились при других обстоятельствах. — Помолчал еще немного и добавил: — Спасибо за то, что хранишь тайну.
Он пересек помещение, зашел в кабинку и вытащил оттуда небольшой сверток — свою одежду, сообразила я, спрятанную там до утра. Но он сильно хотел уйти и направился прямо к двери. Вероятно, собирался пробраться в свою каюту и одеться там.
Я окликнула его:
— Дверь заперта, помнишь?
— Помню. — Алек сверкнул улыбкой, снова продемонстрировав, каким он может быть красавчиком, будь он счастливым и беззаботным. — У меня есть ключ.
Он отпер дверь и выскользнул наружу, оставив ее приоткрытой.
Он мог выпустить меня сразу же, как только очнулся! Я не знала, злиться или радоваться. Голова шла кругом от всего, что я узнала за последние несколько часов, от понимания, что мир вовсе не таков, каким я его представляла, — он в тысячу раз более странный и опасный. В кабинку за своей одеждой я шла как лунатик.
Но, увидев сырое, помятое форменное платье, резко пришла в себя. Нужно надеть его. Нужно возвращаться в первый класс, причем очень быстро. Даже после всего случившегося я должна идти к Лайлам и работать.
Глава 8
С трудом расправив сырой измятый комок и натянув на себя форменное платье, я выскочила в коридор и тут же наткнулась на стюарда.
— Эй, что ты тут делаешь? — сердито воскликнул он. Ага, теперь появился персонал.
— Отличное чувство времени, — пропыхтела я, — Мне нужно попасть в третий класс. Прошу прощения.
Восторга это у него не вызвало, но я просила всего лишь пропустить меня туда, где должна находиться, поэтому он не возражал. Я помчалась во весь дух. Конечно, нелепо волноваться из-за того, что леди Регина рассердится, — это после всего, что я узнала про оборотней и про то, что один из них стремится меня убить. Но даже это не заставило меня забыть, что эту последнюю неделю я должна оставаться горничной. Если я хочу начать новую жизнь в Америке, мне потребуется все мое жалованье. До последнего пенни.
А теперь у меня появилась еще одна важная причина убраться от них подальше. Чем скорее я оставлю службу у Лайлов, тем быстрее исчезну с глаз Михаила.
Теперь, при свете дня, я лучше ориентировалась и довольно быстро нашла свою каюту. Старые норвежские леди еще лежали в койках, натянув красно-белые одеяла до подбородка, но Мириам уже заправила постель и оделась. Она сидела на койке, энергично расчесываясь, и, увидев меня, не удержалась от шпильки.
