Лара Эдриан - Полночный покров
И что?
Расскажет, почему она здесь? Попытается объяснить, как ее принудили сделать такой выбор?
Но для чего?
Николай уходит. И никогда больше сюда не вернется. А она останется здесь до конца своей жизни. Бессмысленно что-то ему рассказывать, он, возможно, этого не поймет, да и зачем ему все это?
Но ноги продолжали нести Ренату вперед.
Она не успела переступить порог зала, как Якут схватил ее за руку:
— А ты куда, Рената? Останься.
Она посмотрела на него, очень надеясь, что во взгляде не отразилось отвращение, которое она изо всех сил старалась подавить.
— Я думала, мы закончили. И возможно, мне имеет смысл присоединиться к охранникам, подстраховать, чтобы воин не совершил какой-нибудь глупости, перед тем как покинуть усадьбу.
— Ты останешься здесь. — Усмешка Якута обдала ее ледяным холодом. — Будь осторожна в своих поступках. Мне бы не хотелось, чтобы ты совершила какую-либо глупость.
Рената тяжело сглотнула:
— О которой потом пожалею?
— Да, — ответил Якут, крепче стискивая ее руку. — Твои эмоции, красавица, выдают тебя. Я слышу, как учащенно бьется твое сердце, чувствую, как выбрасывается адреналин в твою кровь. Ты переменилась в ту самую секунду, как воин вошел в комнату. Но я еще раньше заметил, как ты на него реагируешь. Не хочешь мне рассказать, где ты была до прихода сюда?
— Тренировалась, — ответила Рената поспешно, но твердо. Не позволяя Якуту усомниться в ее словах, поскольку по большому счету она говорила правду. — Лекс пришел за мной, когда я только что вернулась с тренировки, я была в старой псарне. Тренировка была достаточно интенсивной и напряженной. И то, что ты во мне чувствуешь, скорее всего, ее результаты.
Якут молчал и только крепко сжимал ее руку.
— Рената, ты же знаешь, как я ценю преданность.
Рената кивнула.
— Преданность дорога моему сердцу так же, как тебе дорога девочка, что спит в комнате рядом с твоей, — холодно продолжал Якут. — Думаю, ты сильно расстроишься, если она окажется в могильнике.
Рената похолодела, на мгновение ей показалось, что у нее остановилось сердце. Она пристально посмотрела в злобные глаза монстра, который усмехался, получая удовольствие от ее страданий.
— Повторяю, Рената, будь осторожна в своих поступках.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Свое название Монреаль получил от возвышенности, именуемой горой Мон-Руаяль, на которой он располагается. С нее открывается чудесный вид на долину реки Св. Лаврентия, в серебристо-лунном свете пейзаж представляется большой чашей, наполненной сверкающими драгоценностями. Элегантные небоскребы. Готические шпили церквей. Зеленые пятна парков и линии скверов. И вдалеке — мерцающая лента реки, с оберегающей нежностью обвивающая город. Поистине чарующий вид.
Неудивительно, что глава Темной Гавани Монреаля для своей резиденции выбрал особняк в барочном стиле, который стоял именно на горе.
С балкона простиравшаяся внизу долина, некогда бывшая охотничьими угодьями, казалось, убегала вдаль на тысячу миль. И на тысячу лет в глубь веков, к первозданности, нетронутой цивилизацией и культурой современной жизни. Так оно и было на самом деле.
Ожидание аудиенции на третьем этаже особняка Эдгара Фабьена, возглавлявшего Темную Гавань Монреаля, превратилось в целую вечность. Фабьен был известной в городе персоной, ходили слухи, что у него хорошие связи с правящими кругами Темной Гавани и ее ключевым игроком на политическом поле — Агентством безопасности. И лучшей фигуры в столь деликатном вопросе, пожалуй, было не найти.
Хотя нет никакой гарантии, что глава Темной Гавани пойдет на контакт. Ночной визит незапланированный, аудиенцию он запросил спонтанно и потому сильно рисковал.
Уже тем, что, придя сюда, он ставил себя в позицию врага Сергея Якута.
Но он достаточно насмотрелся.
Достаточно натерпелся.
Цесаревич до смерти устал лизать сапоги своего отца. Пришло время царю пасть.
Лекс обернулся — из глубины гостиной донесся звук шагов. Фабьен, высокий, подтянутый, одетый с изумительной тщательностью, казалось, так и родился в этом элегантном дорогом костюме и начищенных до блеска легких кожаных туфлях. Его пепельно-русые волосы были зачесаны назад и аккуратно уложены парфюмированным муссом. Приветствуя Лекса, он улыбнулся, тонкие губы еще сильнее вытянулись, а по-птичьи резкие черты лица сделалась еще более хищными.
— Алексей Якут, — произнес он, выходя на балкон и протягивая Лексу руку. На тонких пальцах поблескивало несколько колец, сверкание золота и бриллиантов не уступало игре огней города. — Прошу прощения, что заставил вас так долго ждать. Здесь, в моей личной резиденции, не принято принимать гостей без предварительной договоренности.
Лекс сдержанно кивнул и высвободил ладонь из цепкой руки Эдгара Фабьена. Разумеется, личный особняк главы Темной Гавани не был указан ни в одном туристическом путеводителе по Монреалю, но достаточно было задать кое-кому вопросы, и нужный адрес был у него в кармане.
— Прошу. — Жестом Эдгар Фабьен пригласил его следовать за ним в гостиную. Он расположился на изящном канапе, оставив место Лексу. — Должен признаться, я был достаточно удивлен, когда мой секретарь доложил мне о вашем визите. Сожалею, что не представилось случая познакомиться раньше.
Лекс сел, не в силах сдержаться, он дал волю глазам, и они бесстыдно пожирали вопиющую роскошь гостиной.
— Вы знаете, кто я? — осторожно спросил Лекс. — И вы знаете Сергея Якута?
Фабьен снисходительно кивнул:
— Увы, я только слышал это имя. К сожалению, упустил случай официально познакомиться с G1, когда он прибыл в город. Хотя… телохранители вашего отца ясно дали понять моим эмиссарам, что он не желает никаких встреч и предпочитает жизнь отшельника. Я понимаю его любовь к жизни на лоне природы в тишине и покое. В простоте есть своя… э-э… прелесть. — Фабьен сделал жест унизанной кольцами рукой и улыбнулся, но его глаза оставались колюче-холодными.
Лекс усмехнулся:
— Мой отец выбрал такой образ жизни не из любви к природе, а исключительно потому, что не признает никаких законов.
— Простите?
— Именно по этой причине я здесь, — многозначительно произнес Лекс. — У меня есть информация. Важная информация. И действовать здесь нужно быстро, с соблюдением секретности.
Эдгар Фабьен откинулся на мягкую спинку канапе:
— Что-то случилось в вашей… э-э… усадьбе?
— Это длится достаточно давно, — сказал Лекс и почувствовал головокружительную свободу, как только слова сорвались с языка.
