Ольга Булгакова - Тяжесть короны (СИ)
Служанка передала приглашение брата на срочно созванное заседание Совета и, не сдержав слезы, предложила мне никуда не ходить. Я сделала вид, что не услышала ее слов. Отчитывать Винни за то, что она вмешивалась не в свое дело, я не собиралась. Встала. Поняла, что пол коварно ускользает из-под ног. Попросила кормилицу помочь дойти до ванной, чтобы я могла привести себя в порядок. Кормилица тоже попробовала убедить меня лечь обратно в постель, но один мой взгляд прекратил бесполезное обсуждение.
Умывание холодной водой взбодрило. Кормилица, вернувшая в спальню, тихо отчитывала Винни за глупость, за то, что передала приглашение брата. Результатом перешептываний заговорщиц стали новые увещевания кормилицы и категорический отказ девушки помогать мне укладывать волосы и одеваться. Ее заявление меня позабавило, и я не скрывала улыбку, доставая из шкафа подходящее платье, расплетая косу.
— Вы только погубите себя, Ваше Высочество, — вновь расплакалась Винни, глядя как я прекрасно справляюсь и с одеждой, и со своими длинными волосами без ее помощи. Разумеется, и это высказывание осталось без ответа. Винни не выдержала и бросилась помогать, но я, отрицательно качнув головой, отказалась от ее услуг. Пока за плачущую девушку вступалась кормилица, я полностью собралась.
Мое отражение поражало бледностью, которую подчеркивали темные волосы, заплетенные в косы и закрепленные на затылке на ардангский манер, и первое попавшееся платье, сиреневое с черной отделкой. Изящные золотые серьги, похожие на толстую витую цепочку ненавистного амулета, привычное сожаление о том, что не могу надеть кольцо Тарлан. Я встала, поблагодарила женщин за хлопоты и вышла, игнорируя всхлипывания Винни и попытки кормилицы уговорить меня остаться и не подвергать хрупкое здоровье непосильным испытаниям.
В зале Совета было еще мало людей, — большинство вельмож не успело прибыть по зову короля. Брэма тоже не было, а присутствие Дор-Марвэна меня, разумеется, не радовало. Отчим выглядел плохо, что не удивляло. Он был встревожен, постарался завести со мной разговор, но регента, к счастью, отвлекли Торны. Граф Керн еще не пришел, но ждать его появления у меня не было сил. Понадеявшись, что он не обидится, села на пожалованное ему еще отцом место по правую руку короля.
Около получаса прошло в ожидании. Напряжение, завладевшее всеми в зале, стало для меня почти невыносимым. Ведь я была вынуждена бороться не только со своим волнением, но и с нервозностью отчима, которую передавал мне амулет. Поэтому появлению брата я обрадовалась как никогда.
Хмурого решительного Брэма сопровождали невозмутимый виконт эр Сорэн, задумчивый граф Керн, бросивший на меня странный взгляд, и оба Леску. Старший, лучащийся счастьем, и младший, радостный и уставший. Видно было, что младший Леску только что из седла. Пыль на лице и одежде, семена трав, запутавшиеся в волосах, вцепившиеся в ткань.
Сердце забилось чаще, болезненней. Сын Леску жил с женой в Аквиле, в Арданге. Я ждала новостей о Ромэре, но и страшилась их услышать. Боялась, что если Леску умудрился вырваться из Арданга, то не все пошло по плану.
Появление младшего Леску вызвало бурю в Совете. Ведь те, чьи родственники оставались в Арданге, так и не смогли за прошедшую неделю раздобыть какие-нибудь сведения о состоянии дел в провинции. Король решил не испытывать терпение своих подданных вступительными речами и, поприветствовав собравшихся, попросил младшего Леску начинать рассказ.
— Ваше Величество, Ваше Высочество, — поклонившись нам с братом, начал Леску, заняв гостевое место, — господа! Мне сказали, вы получили сообщение из Корла. Тем сведениям почти две недели. Моим же новостям девять дней. Я пару часов назад вернулся из Арданга.
— Эта провинция Шаролеза называется Лианда, молодой человек! — вскочил со своего места Дор-Марвэн.
— Господин регент, — не поворачиваясь к Стратегу, жестким, не допускающим возражений тоном, оборвал его Брэм. — Это Ваш последний шанс взять себя в руки, чтобы остаться в зале Совета и услышать новости. Если Вы этой возможностью не воспользуетесь, я Вас с позором изгоню.
— Как Вам будет угодно, Ваше Величество, — процедил Дор-Марвэн, вновь занимая свое место рядом с королем.
— А собравшимся я поспешу напомнить, что провинция Лианда — это присоединенное к Шаролезу в результате двух длительных кровопролитных войн государство Арданг, — каждое слово брата давало мне надежду. Надежду на то, что Брэм, если Ромэру удастся правильно разыграть партию, не будет возражать против отделения Арданга от Шаролеза. А если постараться и найти правильные слова и аргументы, то возможно будет также подвести Совет к мысли, что отделение Арданга — благо для Шаролеза. Первый камушек в фундамент только что заложил Брэм, назвав Арданг государством.
Встретившись взглядом с королем, Леску-младший продолжил:
— Я сейчас не только подданный Его Величества Брэма. Я добровольный посланец одного человека, с которым имел честь познакомиться на днях.
Худощавый уставший человек средних лет, говорил долго, подробно. Многие задавали вопросы, временами перебивали Леску. Но Дор-Марвэн, чье, по его мнению, праведное негодование смешивалось с моей радостью, хранил молчание.
Оказывается, дату на письме из Корла заметили многие, а для невнимательных рассказчик назвал день второго восстания днем Секелая, покровителя Арданга. Брэм был прав, предположив, что повстанцы не собирались убивать шаролезцев, но эти щадящие действия нашли странный отклик. Хотя и за него сложно винить людей. Думаю, так Торн-младший искал надежду, утешение в ситуации, когда его семья оказалась в заложниках. Этим объяснялись его слова:
— Слава небесам, арданги проявили слабость. Они не умеют драться и убивать. И это их погубит.
Я хотела возразить, но меня опередил Леску.
— Это не слабость, — на сером от пыли лице читалось искренне удивление. — Арданги — бесстрашные воины. Не знаю, в каком мире Вы живете, господин Торн, но в настоящем мире арданги постоянно убивают шаролезских солдат в ответ на разбой и зверства в деревнях. Не думаю, что у людей, видевших, как в запертых домах заживо сгорали их родственники, не поднимется рука на Ваших.
Побледневший Торн не сдавался:
— Если это не слабость, то что тогда? — в его голосе слышался вызов. Но я знала, что очень часто так проявляется страх.
— Это проявление благодарности, — убежденно ответил младший Леску. — Это знак уважения к одной девушке. Сотни наших соотечественников обязаны жизнью именно ей.
