Падший (ЛП) - Лейк Кери
— И?
На лице нефилима мелькнула ухмылка.
— Почти забыл, — он толкнул через стол небольшой мешочек с серебряными капсулами. — Упаковка Сияния, лучшее дерьмо, которое ты сможешь найти.
— Ты сам все это придумал?
Ухмылка нефилима испарилась, когда его взгляд упал на напиток.
— Есть время выпить, брат? — Он теребил стакан перед собой. — Не каждый день общаешься с Падшими.
Ксандр прикусил язык из-за того, что он считал унижением, хотя его репутация союзника врага помогла ему подняться по служебной лестнице в картеле Йена. Для супера, которого не знал близко, он мог быть только Падшим. Тем не менее, даже самые низкие ублюдки в пищевой цепи не уделяли нефилимам и минуты своего времени.
— Я не твой брат. Допей свою выпивку и проваливай к черту.
Глава 7
Каринна лежала в горячей ванне, большая часть её тела была скрыта толстым слоем пены. Пот струился по её виску. Комнату освещали только свечи, и их мягкий, мерцающий свет убаюкивал её, приводя в состояние безмятежности. Раздвинув колени в стороны, она облегченно вздохнула, позволив лицу мужчины, появившемуся в начале ночи, обрести форму в её сознании. Темные волосы. Затененная челюсть. Таинственные серебристые глаза, которые заставляли ее задуматься, как они выглядят, полуприкрытые похотью.
Она даже не узнала его имя.
Облизнув губы, она провела ладонями вниз по животу и по внутренней части бедер. Врываясь в её тишину, соседи в соседней квартире, казалось, достигли апогея, когда удары о стену звучали в такт нарастающим крикам женщины. В отличие от квартиры Литы, кишащей сомнительными людьми, апартаменты Coral Gables привлекали в основном студентов колледжей. Однако никто не задерживался достаточно долго, чтобы запомнить имя. Из одного семестра в другой приходил и уходил новый поток студентов.
Каринна называла своих соседей «Стенотрясы», ведь казалось, что всё, что они когда-либо делали, только трахались.
Их стоны и заглушенные разговоры, играли в её фантазии и разжигали медленно растущее желание, когда она представляла, как потное, мускулистое тело незнакомца врезается в неё.
Она выгнулась дугой вверх, и мягкие взрывы пузырей на её напрягшихся сосках вызвали новую волну возбуждения. «Мммм». Она представила, как его большие ладони сжимают её груди и притягивают её маленькие розовые бутоны к стене. Когда она провела пальцем по своей дырочке, в её сознании пронеслись образы: его голова между её бедрами, его язык, жадно ласкающий ее клитор. Она вздохнула. Потёрла чувствительную горошинку. Почти чувствовала влажное тепло, скользящее внутрь и наружу, медленный, методичный темп, который заставлял её ударяться бедрами об стену глухого переулка. Даже вода, плескавшаяся через край ванны, не могла оторвать её от этих воспоминаний.
Она издала стон, согнув пальцы ног, скользя ступнями по фарфору, пока её мысли устремлялись к кульминации, в которой он ей отказал. «Мудак». Каринна ущипнула себя за грудь, думая о его жадном языке, врезающемся в её скользкую киску. «Даа». Она представила его стон, вибрирующий на её плоти, темным соблазнительным голосом, таким мужественным и полный гордыни.
«Я играю так же, как люблю трахаться. Грязно».
— Мммм, держу пари, что да, — пробормотала она.
«Каринна! — голос матери воззвал к ней со дна сознания. — Что ты там делаешь?»
«Вот дерьмо!»
— Ничего такого! — Каринна рассеянно ответила в пустоту. Она вырвалась из своих фантазий и села прямо в ванне, её сердце колотилось в груди.
«Умойся и никогда больше не лезь туда пальцами», — упрекнула её мать.
Внезапно ей снова было пятнадцать, она лежала дома в большой фарфоровой ванне и представляла Майкла Тромбли, своего школьного поклонника.
Каринна выдохнула, подтянув колени к груди, и призрачный смех Лолиты заставил её закатить глаза.
«Спалилась!»
Воспоминание растворилось в тишине и мерцании свечей, пока она смотрела на белую пену.
— Что нас объединяло, так это любовь к ванне, а, Лита? — Она усмехнулась и положила голову на подтянутые колени. Иногда разговоры с мертвыми помогали очистить разум. Однако она скучала по разговорам с Литой. В голове крутились только воспоминания. Смех. Слёзы. Лита всегда была полной противоположностью Каринны, и в то же время настолько близкой, насколько она позволяла. — Я бы никогда не призналась тебе в этом, — фыркнула Каринна, — но я боюсь. — Обхватив скрещенные ноги, она уткнулась головой в грудь рядом с коленями. — Если я провалюсь… ничего не изменится. — Она нахмурила брови. — Если я потерплю неудачу, их смех будет длиться вечно.
«Тогда не подведи», — ответила Лолита в её голове.
Вспышка. Лолита, свисающая с потолка, пронеслась через её сознание, переплетённые ромбы вышли на передний план её разума. Каринна зажмурилась, пытаясь отвлечься от этой сцены.
Когда еще одна мысль поразила ее, она открыла глаза, мышцы напряглись, и ахнула.
«Нет».
Когда она потянулась за полотенцем, миллион причин, по которым она не должна делать то, что собиралась сделать, пронеслись перед её глазами, как титры в кино, и самая главная из них заключалась в том, что она разорвёт старую рану, которая вполне может вновь закровоточить.
Каринна вытерлась и натянула футболку на слегка влажное тело, затем на цыпочках вышла из ванной в коридор. Две двери стояли напротив неё. Как небеса и ад смотрели друг на друга, одна дверь вела в её спальню. Другая? Место, куда она не заходила после смерти Литы.
Ровный барабан её сердца забился в такт, когда её отражение снова засияло в медной ручке. Каринна протянула руку, но отпрянула, пальцы задрожали, она прикусила губу и резко выдохнула.
«Сделай это. Войди в комнату».
«Нет, нет. Не могу».
Она развернулась на каблуках и направилась к своей комнате, остановившись примерно в двух шагах по коридору, а внутри её живота бабочки совершали кульбиты.
«Глубоко дыши».
Она повернулась в сторону комнаты Литы и зашагала к простой белой двери. В приступе волнения она почесала шею. Её язык стал толстым от сухости, и она сглотнула. Коридор казался темнее, уже, удушливее.
Каринна сжала губы, глубоко вдохнула через нос и повернула ручку. Голоса разносились по воздуху, просачиваясь через маленькую щель, которую она создала, и её мускулы умоляли захлопнуть дверь.
Однако она этого не сделала.
Закрыв глаза, она прислушивалась к голосам, проносящимся в её голове, — к разговорам, которые у неё были с Литой. Смех. Воспоминания. Как будто они отклеились от стены в тот момент, когда она открыла их тюрьму.
Слёзы выступили у неё на глазах, и Каринна открыла дверь. Застойная комната несла в себе холод пустоты, хотя и оставалась заполнена. Простые белые шторы висели неподвижно. Кровать с бежевым одеялом стояла неподвижно. Два пляжных пейзажа украшали уныло-белые стены. Взгляд Каринны блуждал по комнате и остановился на месте на полу, прямо под стропилами, где безвольно висело тело её сестры, с каждой секундой синея перед смертью.
Терзающая боль пронзила её сердце, и, согнув колени, она боролась с желанием рухнуть на землю и зарыдать. Нет. Слишком много ночей она делала это, и это ни к чему не привело. «Сконцентрируйся». На соседней стене черным маркером были нарисованы два перекрывающихся ромба — тот же символ, который она видела на татуировке мужчины, доставлявшего ей удовольствие в переулке. Тот самый мужчина, с которым она самоудовлетворялась в ванне несколько минут назад.
Желудок Каринны провалился в яму стыда.
Продолжая смотреть вперед, она прокралась через комнату к шкафу и распахнула дверь. Художественный мольберт выпал наружу, и она поймала его, прежде чем он упал на пол, снова подперев альбом для рисования, который стоял на маленькой полке.
Она перевернула первую страницу и увидела абстрактный набросок пожилой женщины, курящей сигарету на крыльце своего дома, с темными кругами под глазами, в которых блестели слезы, — отчаяние, соскальзывающее со страницы. Субъекту должно быть шестьдесят. С другой стороны, наркотики и борьба за выживание часто добавляли морщины на лицо человека. Строки, которые Лита так блестяще запечатлела на странице. Её рисунки несли в себе оттенок грусти, её сюжеты казались почти продолжением Литы. Она чувствовала их боль, очевидную в резких штрихах и тенях, омрачавших их лица. Когда Каринна листала блокнот, каждое изображение, казалось, отражало искренние моменты, такие реалистичные, как будто она сделала снимок — талант, которому Каринна всегда немного завидовала.
