Леди Ева. Леди с разбитым сердцем (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна

Я готова была упасть рядом. Силы ушли практически все.

— Мэ тут камал, [7] — тихо прошептала я иберийцу, улыбнувшись. Пусть хотя бы так, на незнакомом языке, пока сам он лежит в беспамятстве, но я скажу о своей любви. Потому что невыносимо жить с такой ношей на сердце.

— Нанэ ада вавир прэ свэто. [8]

На мгновение ресницы молодого человека дрогнули, и я поняла, что пора уносить ноги, пока и правда не очнулся. Благодарность, которая причитается цыганке за помощь, мне была без надобности. А другой я и не получу.

— Жив, — коротко бросила я младшему брату своего любимого. — Жив и жить будет. Поспит — и будет здоровей прежнего. Зеркала убрать. И пусть в церковь сходит.

Сказав это, я принялась собирать свой нехитрый скарб. Следовало как можно быстрей возвращаться. Домой ли, в табор ли — разницы нет. Не только Мануэлю Де Ла Серте требовалось поспать для полного выздоровления. Мне — тоже.

Когда я уже стояла в дверях комнаты, Теодоро меня окликнул.

— А как же плата?

Я сперва даже не поняла о чем речь идет. Плата? За что мне брать плату? За то, что спасла того, кто дороже мне собственной жизни? Да ускорь это лечение, сама бы приплатила.

— Какая плата, молодой господин? Судьба это была. Судьба привела к порогу. За такое денег не берут. Да и к чему мне твои деньги?

Маркиз Де Ла Серта обнаружился в коридоре. Оказывается, все то время, которое я провела в спальне его сына, он просидел рядом с дверью, пусть и не решился войти внутрь. Больше всего мужчины боятся собственной беспомощности, когда близким больно…

— Назови плату, цыганка, — потребовал он, разглядывая меня так, что стало не по себе.

В ответ я рассмеялась и ответила:

— Какие же упрямые. Не нужна плата. Потом дорога сведет — может, и припомню.

Умница Эдвард всю ночь дожидался сестру в той же подворотне, где и высадил меня перед визитом в дом Де Ла Серта в облике цыганки. Когда я появилась, он не произнес ни слова жалобы или упрека.

— Измучилась, Первая, — только и сказал близнец, крепко обнимая. — Как все прошло?

Я устало опустила голову на его плечо.

— Измучилась, Второй. Ты бы только знал, как… А он жить будет. Ведь твоя Первая сильная шувани…

Эдвард погладил меня по спине.

— Самая сильная… Поехали домой. Отцу наверняка будет любопытно, как все прошло. Да и Эмма, думаю, все рыдает по своему благородному идальго… То есть… Прости…

Со вздохом отозвалась:

— Да не извиняйся. Глупости это все… Забудется.

А если и нет, то это будет только моей болью. Незачем мучить остальных. Если Де Ла Серта полюбил Эмму, а Эмма полюбила его, то так тому и быть. Кто я такая, чтоб мешать?

— Домой, Второй. Нам нужно домой.

С отцом я, разумеется, не поговорила. Стоило только залезть по плющу в мою спальню, как я поняла, что если не лягу спать в ту же секунду, то просто упаду. Сил едва хватило на то, чтобы стянуть цыганскую одежду и спрятать. Не хватало еще, чтобы кто-то из слуг увидел мой уличный наряд. Слухи тогда точно пойдут…

В сон я погрузилась как в ласковую теплую воду, которая обнимала, ласкала, успокаивала. Усталость же лежала каменной плитой на груди.

Привиделся мне, разумеется, Мануэль Де Ла Серта. Кто еще мог присниться влюбленной девушке, как не тот, кому она отдала сердце? Он сидел под деревом, а я была черной кошкой, что наблюдала за ним издалека.

На душе стало спокойно и легко. Оказывается, последние дни я жила, сама не осознавая, как меня мучил страх за его жизнь. А теперь все хорошо. Пусть моя любовь все также мучает, пусть он все также не видит меня.

Разбудили меня уже к обеду, причем очень настойчиво подошли к этой проблеме.

— Вставай, Первая, вставай, — упорно тряс меня за плечо брат, хотя я и пыталась прятаться от него под одеялом. — Просыпайся, ленивая ведьма! Де Ла Серта должны приехать!

От удивления я даже проснулась.

— Мануэль же должен еще спать! — выпалила я, садясь на постели.

Ну не мог же человек, который едва ли не при смерти лежал, уже на следующий день встать на ноги и отправляться в гости.

— Ненавижу иберийскую энергичность… — простонала я, понимая, что придется подниматься с постели.

Эдвард рассмеялся.

— Это не иберийская энергичность, похоже, а твоя, Первая.

Я замерла, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Но он упорно ускользал.

— Похоже, ты не только вылечила своего ненаглядного, ты еще и отдала часть своих сил. Ох уж эта любовь, Ева…

Тело и правда казалось тяжелым, неповоротливым, слишком неповоротливым, даже с учетом прошедшей ночи и изнурительного ритуала, который я провела. Выходит, действительно отдала любимому все, что только могла.

— Поторопись, Первая. Иначе придется сказать, что ты больна… И тогда еще неизвестно, до чего додумаются Де Ла Серта на этот раз.

Тут брат был совершенно прав. Следовало поторопиться и как можно быстрее выйти к гостям, желательно при этом не выглядя, как покойница.

Я редко пользовалась косметикой, разве что пудрой пыталась облагородить чересчур смуглое лицо. Получалось немного выбелить лицо, но более светлая кожи и не прибавляла красоты. Однако на этот раз пришлось и румяниться, чтобы выглядеть не настолько измученной.

Сборы с помощью няни Шарлотты заняли не более десяти минут. Только ей я позволяла к себе прикасаться. Никому другому больше попросту не доверяла.

— Эк, тебя, детка, приложило-то… — неодобрительно вздыхала няня, укладывая мне волосы. — Измученная все… Смотреть жалко. Ради кого так над собой измывалась?

Из груди вырвался усталый вздох.

— Лучше и не спрашивай.

Няня бы наверняка не одобрила того, что я схватилась с явно куда более старым и опытным колдуном ради мужчины, который на меня и не смотрит. Для полуграмотной прислуги бывшая служанка моей матери была на диво практичной особой. Хотя, вероятно, это свойство всех ведьм.

А Шарлотта Дэвис, в девичестве Уилкинс, была именно что ведьмой. Пусть ее силы не были равны моим, или моего батюшки, однако, и она могла довольно многое.

— Точно того не стоит, — мрачно заявила мне няня. — Не тот ли это охламон, который сейчас пьет чай в гостиной с твоею сестрой? Когда у нас последний раз был, так на тот свет смотрел, а тут куда что девалось… Ну и чего ради ты все затеяла, раз смотрит на леди Эмму, а? Мужчины не заслуживают, чтоб из-за них так мучились.

Еще несколько дней назад я готова была согласиться… Сейчас…

— Неужели любовь всех делает глупыми, няня? — спросила я, глядя на себя в зеркало.

Смотрела на отражение — и не узнавала. Куда девалось вдруг привычное спокойствие, которое так редко меня покидало? Почему я сама себе казалась потерянной?

— Сильная — да. Если кровь горит, то уж бесполезно к разуму взывать. Все одно не откликнется.

А кровь горела…

— Побольше нужно пудры наложить, душа моя, — вздохнула няня, закончив с волосами. — Ты словно еще черней за эту ночь стала. Вот уж цыганка, так цыганка.

В гостиной действительно обнаружились оба Де Ла Серта в компании моих брата и сестры. Матушка пока задерживалась.

При моем поведении иберийцы, как и требовали приличия, поднялись на ноги.

Я отметила, что Мануэль и правда выглядит прекрасно, ни следа того недомогания, которое он перенес всего лишь день назад. Впору было гордиться собственным искусством.

— Леди Ева, рады вас видеть, — поприветствовал за двоих разом меня Теодоро. — Надеюсь, вы не слишком сильно переживали за моего брата?

Вопрос показался мне крайне двусмысленным. В подобных случаях я предпочитала не замечать подтекста.

— Разумеется, сэр, я сильно волновалась за здоровье вашего брата. Но теперь, как я вижу, он в полном порядке.

Сказана фраза была с такой чопорной интонацией, что у меня самой от нее заболели зубы. Эмма и Эдвард, конечно же, поняли, как сильно я переигрываю… Но только они.