Юрий Иванович - Мария-Изабель
И тут Мария прямо-таки впала в истерику:
– Как ты смеешь?! Каждый человек обязан уважать права другого и всегда выполнять свои обязанности перед обществом! И ты мерзкий тип, если поступаешь подобным образом!
– Дура!!! Да ты на себя посмотри!!! – воскликнул Даниэль.
– Я дура?!?! – она в ярости затопала ногами и потом бросилась на него пытаясь не то задушить, не то выцарапать глаза. Но Даниэль словно ждал подобного и был к этому готов. Левой рукой он отвёл руки Марии в сторону, а правой, наотмашь, с порядочной силой нанёс звонкую пощёчину. Взвизгнув, она попыталась снова броситься на него с растопыренными пальчиками, но тут же получила ещё более сильный удар, с другой стороны.
Со страхом отпрянув от Даниэля, она почувствовала солёный привкус крови во рту. Она была в ужасе. Её, ни разу в жизни не битую, ИЗБИЛИ!!!
– А-а-а-а-а! – с бешеной злостью завыла она, вытирая тыльной частью ладони кровь, сочащуюся из разбитой губы. – Всё! Тебе это так не сойдёт! Ты не имел права поднимать на меня руку! Всё! Я иду в полицию, я иду снимать побои, я тебя по судам затаскаю!..
– Ты!? – он закричал на неё с издёвкой. – Да кто тебя слушать станет? Я уж не говорю, что тебе кто-то поверит!
– Ах, так?! – Мария схватила со столика свою сумочку. – Не надейся, полиция с тобой разберётся!!! – и бросилась к двери, а потом по лестнице вниз.
– Давай, давай! Жалуйся, кому угодно! – кричал Даниэль ей вслед из двери. – И заодно расскажи всем как ты выполняешь свои обязанности перед обществом: позабыв о сотне людей, которые на тебя работают, многочисленных родных и знакомых, которые тебя не могут даже увидеть и о дорогих для тебя цветочках, которые ты даже не поливаешь!
Потом, прислушавшись к удаляющемуся стуку каблучков, аккуратно захлопнул входную дверь. С верхнего этажа, по лестнице, тихонько спустилась его жена.
– Господи! Я слышала, как вы орали друг на друга!
– Да уж! – Даниэль тяжело вздохнул и посмотрел на свои руки. – Мне пришлось её даже побить.
– Бедненький! – хрупкая фигурка жены прижалась к нему с жалостью. – Не расстраивайся так, может ей это поможет.
– Надеюсь… Но я ещё ни разу в жизни не ударил женщину!
– Ну что ж сделаешь, – философски заметила она, увлекая своего мужа за локоть по ступенькам. – Иногда это даже полезно.
– Вот уж не знал! – удивился он с воодушевлением. – Спасибо за просвещение!
– Но всегда помни о последствиях! – нравоучительно заметила она. – Они могут оказаться для тебя очень печальными!
– Да! – согласился Даниэль. – Уже имею проблемы с полицией!
– Полиция это цветочки! – его жена почти повисла у него на руке. – Моя месть была бы куда страшнее! – и она выразительно и звонко щёлкнула белыми зубками. Даниэль в ужасе попытался вырваться, свободной рукой прикрывая оголённую шею.
А Мария мчалась по улице не осознавая куда и в какую сторону. В её голове звенели последние слова Даниэля: «Не поливаешь!» «Какое его дело?! Они мои, что хочу то и делаю!» а потом: «А почему действительно не полила? Неужели всё это время они стоят без воды?! Или может всё-таки..? Да нет, не поливала. Ну как же я так, ведь так нельзя! Они то ведь хотят жить! И зависят только от меня. Тут он прав! Но при чём здесь знакомые и родственники? У меня горе, мне не до них! Хотя… У них ведь тоже! Хоссе ведь родной брат Даниэля, ему ведь тоже тяжело! А мать, а отец?!»
Мария даже остановилась на мгновение, осознав, что виделась с ними только на похоронах. «Ведь для них он вообще самый родной и близкий! Как же я о них забыла? Кажется, они хотели со мной увидеться? Как глупо и нехорошо! Надо к ним поехать! Сегодня же! А куда это я несусь? Ах да, в полицию!» Она остановилась и с удивлением заметила, что находится возле своей фирмы, почти возле самых парадных дверей. Через огромные стёкла был виден охранник, который уже стоял у дверей, готовый их открыть, как только она подойдёт поближе. Он деликатно посматривал в её сторону, явно не решаясь выйти на улицу к ней навстречу. «Сотня людей! – вспомнила Мария. – Ну не сотня, а всего девяносто шесть человек! Но… Всё-таки… Они ведь действительно зависят от меня, а я о них забыла!» Она вспомнила, сколько лет было потрачено на создание фирмы, как долго она подбирала и складывала коллектив, какие у всех прекрасные отношения не только на работе, но и после. «Ведь они мне тоже как семья! Большая дружная семья!» И она быстрым шагом вошла в моментально распахнутые перед ней двери.
Через пару часов она позвонила на мобильник Даниэля.
– Привет! Ты ещё в городе?
– Да! Я тут с женой, надо было кое-что купить. – последовал настороженный ответ.
– Вы бы не могли меня захватить с собой, – попросила Мария. – Хочу увидеться с мамой и отцом.
– Даже не знаю… – в задумчивости ответил Даниэль.
– Что такое, почему? – она даже заволновалась.
– Да вот, ушёл в подполье, – стал объяснять он. – Приходиться скрываться от полиции.
– Да брось ты! – всё поняла она. – Как-нибудь разберёмся между собой, – и миротворчески добавила: – По семейному.
– Хорошо! Мы будем у тебя через час! – потом не сдержался и всё-таки добавил: – Если это конечно не ловушка!
Так Мария-Изабель вернулась к жизни. Но печаль всегда, неизгладимо присутствовала рядом с ней. Она забыла, что такое смех, а если и улыбалась, то только по случаю, из обязанности, да и то, крайне редко. Она совершенно перестала совершать любые поездки для отдыха и не выделяла себе времени для праздных прогулок. Всё, даже малейшее своё свободное время, она посвящала какому-нибудь занятию, чаще всего связанного с её работой. Она старалась как можно больше себя выматывать, что бы придя домой без сил свалиться на кровать и сразу уснуть. А с утра лишь открыв глаза, моментально находила с десяток причин для того, что бы вскочить, даже в выходные и загрузить себя работой.
Потому что она боялась оставаться наедине со своими мыслями. Она, так реально смотрящая на всё в своей жизни, соизмеряя всё только с действительностью, с растерянностью, и даже с ужасом, стала замечать за собой, что начинает жить в каком-то вымышленном и несуществующем мире. Особенно по ночам, когда её вдруг одолевала бессонница.
Виной тому была сказка-фантазия, рассказанная ей Хоссе в самом начале их совместной жизни.
«Какой смысл был ему заставлять меня о ней вспомнить именно после того, как с ним что-нибудь случится? Или, если вернее, после того как он умрёт? Он ведь был очень добрый и страстно меня любил. Он бы не захотел моих лишних терзаний и мучений, которые я бы получила, после того, как его не станет. Значит всё-таки, была у него какая-то уверенность в том, что он мне рассказывал, ну хотя бы мизерная, хотя бы мало-мальски осуществимая и возможная!
