Змеи Неба и Пламени (ЛП) - Кенни Ребекка Ф.

— Заставь меня.

— Какое упрямство для такой хрупкой и беззащитной.

Она делает шаткий вдох, когда я возвышаюсь над ней и сверлю её взглядом. Воздух вокруг нас становится густым и натянутым, как электрическое напряжение. Я не знаю, что собираюсь сделать. Я отказываюсь вредить ей, но она выводит меня из себя так, что мне нужно сделать с ней что-то. Я хочу её тело между моими зубами, под языком, прижатое к моим чешуйкам. Я восхищаюсь её ярким, живым мужеством, и всё же хочу, чтобы она подчинилась мне, покорилась.

Я опускаю нос и проводя им по её щеке, позволяя ей почувствовать моё горячее дыхание.

— Ты, — бормочу я. — Ты должна быть хорошей девочкой.

Она резко вдыхает. Не отстраняется.

Мой язык вырывается вперёд и проводит линию по ее горячей, розовой щеке. На этот раз возбуждение намного сильнее, оно пронзает меня от рогов до хвоста.

Она начинает петь снова, тихо.

— Я поглотил его душу, чтобы стать целым…

Из груди вырывается рычание.

— Ты хочешь, чтобы я тебя убил?

— Может быть. — Что-то пугающее мелькает в её глазах.

— Не думаю, что ты этого хочешь. Ты слишком полна духа, жизни. Ты источаешь жизненную силу, мужество… что-то… — Я вдыхаю её аромат, эту хрупкую сладость.

— Я делаю это, не потому что хочу, чтобы ты меня убил… больше не хочу. Но я хочу, чтобы ты страдал. Ты заслуживаешь страданий. Все драконы их заслуживают за то, что они сделали.

— Вы нас преследовали.

— А вы не преследовали вас раньше? Потому что я слышала, что много веков назад драконы ели людей. Мы были такими вкусными маленькими закусками для вашего рода.

— Вкусными… маленькими… закусками, — пробурчал я, проводя языком по её горлу. — Продолжай дразнить меня, принцесса. Посмотрим, что будет.

Она дышит тяжело и быстро, но поднимает подбородок. Будто даёт мне доступ к горлу.

Я прижимаюсь к её шее, рисуя по ней влажными мазками языка. Я едва понимаю, что делаю, и не понимаю, что происходит. Тепло пульсирует между нами, безумное голодное влечение, животная потребность.

Когда она говорит, её голос дрожит.

— Ты заключил союз с Ворейном не только из-за злобы на прошлые обиды. Должно было быть что-то ещё.

На её проницательное замечание я останавливаюсь.

— Да. В этом году нас поразила новая чума, и она уничтожила всю живность на этом архипелаге. Другие острова лишены всего, кроме самых мелких животных.

— Чума распространялась между островами? Это довольно необычно, разве нет?

— Наверное, да. Я никогда раньше не задумывался над этим, но это странно, как чума распространилась так быстро. Она не заражала драконов… мы прилетали с одного острова на другой, надеясь на добычу, и находили, что чума уже уничтожила большинство зверей. Будто болезнь обладала собственным разумом и пыталась намеренно нас истощить. У нас на Уроскелле едва ли хватает пищи для выживания, — говорю я ей. — Но когда появится следующий выводок драконов, нам нужны лучшие угодья для охоты, иначе многие из нас умрут от голода. Молодняк растет быстро и им требуется много пищи для поддержания роста. Благополучие драконят должно стоять выше благополучия взрослых и старейшин.

— Старейшины — это взрослые драконы? — Она осторожно отодвигается, избегая моего языка. — Сколько тебе лет?

— Мне будет двадцать пять лет через три недели после Ребристой луны.

— И сколько живут драконы?

— Счастливчики живут до ста пятидесяти лет. Любой дракон старше восьмидесяти считается старейшиной. — Я колеблюсь, прежде чем продолжить, но, поскольку она вскоре станет драконом, думаю, ей стоит знать это. — Старейшины и взрослые переживают брачную лихорадку каждые двадцать пять лет без исключений, но мы фертильны только два или три из этих циклов. Некоторые драконы спариваются много раз за сезон, но так и не дают потомства, а другие откладывают одно или два яйца, и не все из них могут вылупиться.

— А сколько времени нужно, чтобы драконье яйцо вылупилось?

— Яйца откладываются примерно через неделю после спаривания, и могут вылупиться в течении семи дней. Некоторые яйца требуют немного больше времени. Мой брат опоздал на три недели, но его случай был редким. Обычно, к тому времени, мы понимаем, что яйцо не жизнеспособно.

Мне кольнуло сердце, когда я вспомнил разговор с Варексом о его вылуплении. Я жажду испытать радость вылупления с членами моего клана.

Принцесса нахмурила маленькие бровКи.

— Насколько я понимаю, это будет твой первый брачный сезон?

— Да. — Я отступаю от неё, ощущая внезапное чувство вины. — Я должен был пережить его с Мордессой, но её уже нет.

— Она была твоей невестой?

— Моей Нареченной, да. Она была бы моей спутницей на всю жизнь.

— То есть ты любил её.

Почему это так важно для всех? Любовь, любовь, чёрт возьми, любовь… есть и другие узы, не менее важные.

— Я испытывал восхищение ей, — мрачно говорю я. — Она была сильной и умной. Искусной воительницей и охотницей. Красивой и здоровой.

Принцесса приподнимает бровь.

— Это всё?

— Я тебе говорил, не все драконы выбирают спутника жизни по страсти.

— Звучит, печально. Я думала, что союз, в котором сочетаются и восхищение, и страсть, был бы идеальным.

— Ну… да, полагаю, так. Не всем выпадает такая удача. — Я думаю об отцах Мордессы, о силе их связи, о легкой зависти, которую почувствовал, глядя на них.

— И ты планируешь превратить нас всех в самок-драконов, после чего ты будешь… — уголок её губ дрогнул, — исполнять для нас брачные танцы? Какие они, эти танцы?

— У меня такое чувство, что ты насмехаешься надо мной.

— Правда? — Она невинно моргает.

— Брачные танцы — это священные, величественные представления.

— Уверена, что так. Покажешь мне один?

Я отхожу от неё подальше, рыча.

— Я не стал бы исполнять брачный танец для тебя, даже если бы ты была последней самкой на земле. Пока моя обязанность — держать тебя живой и здоровой, но я решил, что, когда твоя трансформация завершится, тебя отправят к другим самкам до брачной лихорадки, во время которой твоим партнёром станет другой самец. Возможно, его терпение окажется больше моего. Или, может быть, превращение в дракона изменит твоё дерзкое поведение на что-то более приемлемое.

Я направляюсь к выходу из пещеры. Спустя мгновение камень ударяет меня в бок. Впрочем, это скорее был мелкий камешек, но должно быть, принцессе пришлось приложить немалые усилия, чтобы бросить его.

Обернувшись, я вижу её за пределами гнезда, покрасневшую и в ярости.

— Мне не нужно становиться приемлемой для тебя, — говорит она. — И ты ничего не знаешь о моём истинном характере.

— Я знаю только то, что ты показала. Есть ли в тебе что-то ещё, кроме девчонки, которая гадит там, где спит, и бесконечно ворчит о мыле, одежде и чае?

Она стоит с сжатыми кулаками. Когда она не отвечает, я отворачиваюсь от неё и выхожу на свет.

Спустя несколько долгих мгновений я слышу слабый звук её босых ног, скользящих по камню, она приближается ко мне. Она садится, скрестив ноги, сбоку от меня, так что я могу видеть её краем глаза.

— Я люблю читать, — тихо говорит она. — Люблю заучивать стихи и песни. Разные песни, не только раздражающие. Иногда я сама пишу песни, но никогда их никому не пою. Мне нравится готовить. Люблю шить и вышивать. И гладить. Это процесс разглаживания складок на одежде. Большинство людей считают его скучным, но мне он кажется успокаивающим, и меня не пугает жар.

Я не понимаю, что означает «вышивать», или зачем нужно разглаживать складки с одежды, но не спрашиваю.

— Я никогда не была принцессой, которая ничего не делает, — продолжает она. — Мне всегда нравилось помогать слугам с работой или с их детьми. Иногда они приводили своих малышей во дворец, и я качала их или играла с ними, пока их родители работали. Лучший возраст — когда дети начинают пытаться говорить. Их глаза такие яркие, и они издают все эти мягкие, нетерпеливые звуки, и смотрят на тебя с таким счастьем и надеждой. Я люблю детей. Всегда любила. Я люблю животных — собак и лошадей. Мою любимую лошадь зовут Фейэвезер. Она будет ужасно по мне скучать. Я надеюсь, что Ворейнцы не будут слишком сильно её нагружать и не сломают её дух.