Как повываешь? (ЛП) - Хайд Жаклин

— Прекрати, — рявкаю я на нее. — Соблюдай приличия в присутствии других сотрудников.

По крайней мере, они не слышат моих слов, но наверняка наблюдают за тем, как она закатывает истерику — со своим работодателем, не меньше!

— Боже, какое же ты хуйло, — кричит она, заставляя птиц в тревоге слетать с деревьев.

— Расслабь булки, — повторяю я с фырканьем и смеюсь над собственной шуткой.

Она издает звук, похожий на рев раненого быка, вновь бросается на меня, и мои глаза расширяются.

— Вот дерьмо.

Я перехватываю ее запястья в тот момент, когда она замахивается, чтобы ударить. Затем поднимаю ее руки над головой, наваливаясь всем телом и прижимая к холодному камню балкона.

— Тебе просто нужно успокоиться, — я хмуро смотрю на нее сверху вниз, желая, чтобы она повиновалась хоть на мгновение в своей гребаной жизни, пока она извивается и корчится.

— Отпусти меня!

— Успокойся, — мой голос похож на рокот, исходящий откуда-то из глубины, и в моем сознании вспыхивает предательский желтый цвет, указывающий на то, что внутренний зверь готов перехватить власть. Какое бы лекарство Джекилл ни заставил меня принять, оно, очевидно, нихуя не подействовало.

Ее глаза широко распахиваются, а грудь вздымается в такт сбившемуся дыханию. Уитли резко выдыхает, и я бросаю на нее быстрый взгляд, задаваясь вопросом, не пытается ли она хитростью заставить меня ослабить хватку.

— Что такое? — спрашиваю я, не убирая руки.

Она снова начинает извиваться, и я отступаю назад, с беспокойством прищуриваясь, когда она начинает постукивать себя по груди. Она хрипит, ее лицо становится темно-красным, и я понимаю, в чем проблема.

Дерьмо.

— Черт, у меня ничего нет, — выпаливаю я, похлопывая себя по карманам в поисках ножа, которого, как я знаю, даже не существует.

Я разворачиваю ее, не позволяя увидеть коготь, и разрезаю ленты, скрепляющие корсет, позволяя ей дышать.

— Какого хрена нельзя было просто сказать, что костюм слишком мал? — я вздрагиваю от того, как это, должно быть, звучит. Хмурюсь, когда еще сильнее ослабляю ленты, услышав, как ее сердцебиение нормализуется. — Я не это имел в виду. Не то, чтобы он был слишком маленьким. Ты не большая, я большой, — выпаливаю я, прежде чем провести рукой по волосам. — Я все испортил. Ты идеальна. Я имею в виду… блядь.

Слова льются без остановки, и теперь я уверен, что какая-то потусторонняя сила завладела моей судьбой и решила мне подгадить, потому что это, безусловно, худший день в моей жизни. Не считая того случая, когда Влад столкнул меня с водопада в Элгине, решив, что это будет весело.

Я пытаюсь отпустить ее, но она толкает меня в грудь, заставляя тяжело вздохнуть.

— Какого хрена ты разрезал его? — спрашивает она, внезапно стягивая платье спереди.

— Если бы ты только сказала мне, в чем, черт возьми, заключалась проблема, ты, приводящая в бешенство женщина, этого бы не произошло, — рычу я рядом с ее ухом, и кожа вдоль ее шеи покрывается мурашками. Чтоб меня.

Я сжимаю ее ленты в кулаке, и поворачиваю ее спиной, стараясь задеть как можно меньше кожи.

Наши взгляды встречаются, и я поднимаю руку, чтобы остановить ее реплику.

— Прежде чем ты откроешь свой восхитительный, хотя и глупый рот, заткнись и выслушай, — если бы взглядом можно было убить, я уже был бы в десяти футах под землей, и все же она делает попытку снова перебить меня. Я закрываю ее рот ладонью, что, кажется, пугает ее. — Я сожалею, что забыл брошюру «Как быстро расстегнуть корсет» дома этим утром. Мне следовало позволить тебе задохнуться, — я напоминаю Уитли, что она, черт возьми, не могла дышать, и она перестает сопротивляться.

Я отпускаю ее и крепко сжимаю ленты, безуспешно пытаясь не замечать, как ее груди подпирают подбородок, и мне хочется потереться о них лицом.

Ярко-красные краски ложатся на ее щеки так легко, будто художник рисует на холсте, и она замирает как вкопанная. Мой взгляд скользит вниз по холмам и впадинам ее изгибов, и член напрягается еще больше.

— И что нам теперь делать? — спрашивает она.

Я стону, не понимая, что она имеет в виду, когда ее покрытый слоем одежды зад прижимается к моему бедру.

— Что? — спрашиваю я, отбрасывая мысли о ее груди и тряся головой от эффекта, который оказывают на меня ее духи.

Она указывает на двери бального зала одной рукой, пытаясь придержать платье другой, в то время как я стою позади, как чертов слуга, с ее кружевами, зажатыми в кулаке.

— Заткнись хоть раз и дай мне с этим разобраться, хорошо? — говорю я ей с ненужной резкостью, подавляя свою необузданную потребность доминировать.

— Почему бы и нет, Коннор? Ты же так хорошо справлялся до сих пор. Показывай дорогу. Ах, да, ты не можешь, — говорит она сквозь стиснутые зубы и откидывает волосы назад, прижимая к себе платье.

Она устремляется обратно в замок, высоко подняв подбородок, и я вынужден следовать за ней, не желая прерывать ее маленькую тираду. Пусть лучше она спрашивает, зачем я разрезал корсет, а не чем сделал это.

Раздаются смешки, когда все видят, что произошло. Ее платье испорчено, а я плетусь за ней, как шут. Она останавливается посреди бального зала, и я чуть не сбиваю ее с ног по инерции.

— Черт возьми, женщина, — ругаюсь я себе под нос.

— Ты хочешь что-то сказать или это должна сделать я? — говорит она и усмехается, а мне хочется отшлепать ее, что наводит меня на мысль о ее пышных формах и о том, как бы я хотел ее отшлепать.

Черт возьми, почему я так реагирую на ее внешний вид? Нужно будет позвонить Джекиллу как можно скорее. Присланный им пузырек явно не работает.

— Действительно, — я прочищаю горло и пытаюсь успокоиться, чтобы замедлить пульс. — Дамы и господа, в связи с непредвиденными обстоятельствами генеральная репетиция переносится на завтра в то же время, будьте в костюмах. Если у вас есть какие-либо вопросы, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться к Аллану, — я оглядываю комнату, пытаясь найти этого коротышку, и замираю, когда вижу, что он подходит ко мне вплотную. — Надеюсь увидеть вас всех утром. Теперь свободны.

— Теперь свободны? Кто вообще так говорит? — она фыркает-смеется.

Прекрасный темперамент, она вообще не умеет вовремя остановиться.

— Мисс Уитт, если мы сможем пройти через это с минимумом шума, насколько это возможно, было бы великолепно. Итак, пойдем?

Я показываю рукой вперед — той, что не сжимает в кулаке платье, — и, конечно, она фыркает на меня, как будто это я во всем виноват. Мои ноздри раздуваются, когда она уходит, и я ничего не могу сделать, кроме как следовать за ней по пятам.

— Куда мы идем? — бормочу я, смирившись с тем, что должен следовать за ней, пока она не придет в себя.

— Очевидно, в мою комнату, раз уж ты разрезал мое платье на части. Или у тебя есть дела поважнее? — ее голос звучит жестко и отстраненно, когда она направляется к парадной лестнице.

— Как, черт возьми, ты вообще смогла его надеть?

— Мария помогла мне.

— Мария специализируется на морских узлах? — я морщусь, дергая за ленты.

Она смеется.

— На самом деле, я почти уверена, что ее отец рыбак.

— Это бы все объяснило.

Мы доходим до лестницы, ведущей в северное крыло, и, когда она поднимается, я вижу ее черные, потертые и изношенные туфли. Они настолько не сочетаются с платьем, что это вызывает смех.

— У тебя не было обуви получше?

При этих словах она напрягается, останавливается на ступеньках и смотрит на меня через плечо.

— Обувь в комплект не входила.

Она разворачивается и продолжает подниматься по мраморным ступеням. Я заинтригованно наблюдаю за тем, как розовеет ее открытая кожа. Она и впрямь маленькая дикая кошечка.

— Думаю, нам придется пересмотреть униформу шеф-повара, — говорю в качестве извинения, чувствуя себя не в своей тарелке из-за того, как обращался с этой женщиной.

Я никогда не разговаривал с женщинами подобным образом, и мое единственное оправдание в том, что она каким-то образом действует мне на нервы, или, что еще хуже, это делают ее духи. Она покинет замок, как только я найду, где она хранит это гребаное дерьмо.