Все темные создания (ЛП) - Гальего Паула

— Прошу тебя, прекрати это немедленно. — Всё труднее и труднее заставлять себя улыбаться так, чтобы это казалось дружелюбным со стороны, и, кажется, ему это доставляет огромное удовольствие.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал прямо сейчас? Это то, чего ты желаешь?

— Я хочу, чтобы ты свалился с лошади и сломал себе ноги, Кириан.

Он выпускает низкий, грубый смешок. Приближает свою лошадь к моей и наклоняется ко мне, в жесте близости, который наверняка вызывает зависть у тех, кто за нами наблюдает.

— Давай сделаем это, — предлагает он. — Отстань нарочно, и я позабочусь, чтобы никто не увидел, как я тоже отстаю. Один поцелуй, и всё закончится, если это то, чего ты хочешь.

Я продолжаю смотреть на него, пока мы пересекаем лес. Свита движется на восток, чтобы обойти большую впадину с обрывом, который слишком крутой, чтобы приблизиться к нему. Мы едем медленно. Не слышно птиц, ни звуков других животных, только хруст веток и стук копыт наших лошадей, которые уже некоторое время ведут себя беспокойно, под неумолкающий трёп своих всадников.

Может, это и хорошая идея. Он больше не сможет меня обмануть. Я прекрасно понимаю условия нашей сделки: один поцелуй, и он забудет меня. Если я добьюсь этого, если попрошу, и Кириан поцелует меня, всё будет кончено. И что может быть лучше этого момента? Никто не заметит, если нас не будет пару минут. К тому времени, как мы вернёмся в Сирию, этот поцелуй станет лишь неприятным воспоминанием, которое я постараюсь забыть… как стараюсь забыть тот, что он украл у меня в прошлый раз.

— Хорошо, — решаю я.

Кириан выпрямляется, удивлённый. Его лошадь нервно ржёт. Моя тоже беспокойна с тех пор, как туман стал гуще.

— Хорошо?

— Поцелуй. Давай сделаем это. — Я слегка натягиваю поводья своей лошади, заставляя её замедлиться. Кобыла сопротивляется, словно её раздражает необходимость сбавить шаг. — Никто не должен видеть.

— Никто не увидит, — обещает он с озорной улыбкой.

Пара дворян проезжает мимо нас, отдаляясь от обрыва. Отсюда, сквозь густой и плотный туман, едва виден пустырь.

— Чего же ты ждёшь? — спрашиваю я, ожидая, пока он полностью остановится.

— Жду, когда ты попросишь меня об этом.

— Что ты сказал?

Его лошадь тоже ржёт от изменения темпа. Что-то явно их тревожит: возможно, холодная атмосфера, ветер или неестественная тишина леса.

— Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал, принцесса. Чтобы не было никаких сомнений. Я не хочу украсть у тебя то, что ты не готова отдать.

Да уж. Конечно. Мне хочется схватить одно из его собственных оружий и проткнуть его насквозь.

— Поцелуй меня, — шиплю я. — Останови свою лошадь, подожди, пока остальные уйдут, и поцелуй меня.

Кириан улыбается, не останавливаясь до конца. Я вижу, как его взгляд скользит по моему лицу, по моим губам, а затем по корсету, и тёмные желания, скрытые в этом взгляде, заставляют моё сердце биться чуть быстрее, несмотря на моё сопротивление.

Чёрт побери.

— Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя? — спрашивает он снова.

Он точно наслаждается этим, вот наглец.

— Да.

— В губы? — уточняет он, приподнимая брови.

Он вынужден крепко держать поводья, когда его лошадь пытается воспротивиться.

— Предпочтительно, — вынуждена ответить я.

Я выдерживаю его взгляд, полный дурных намерений и зловещих обещаний, и тогда Кириан отвечает:

— Нет.

И направляет свою лошадь вперёд.

Замешательство сменяется гневом.

— Как это «нет»?

— Я не собираюсь тебя целовать, — отвечает он, полон достоинства, не удостоив меня взглядом. — Какой дерзостью нужно обладать, чтобы просить меня о таком, принцесса.

Теперь мы отстали от остальных, но всё ещё достаточно близко, чтобы я помнила, что не могу кричать.

Я с трудом сдерживаю проклятие, недостойное Лиры, сжимаю кулаки на поводьях и еду дальше. Вижу, как он улыбается, развеселившись, и жалею, что не смогла его отравить.

Я сверлю его взглядом, представляя себе тысячу способов убить его, когда вдруг новая мысль озаряет меня — идея, родившаяся из внезапного ржания его лошади, подпитываемая гневом и жаждой мести.

Я подъезжаю ближе, убеждаюсь, что на нас никто не смотрит, поднимаю руку и резко хлопаю её о круп лошади.

Животное так напряжено, что это именно то, что нужно, чтобы оно вскочило на задние ноги и помчалось вперёд.

Я сдерживаю смех, наблюдая, как лошадь, совершенно обезумев, уносит Кириана с собой, и изображаю испуг, когда остальные всадники начинают паниковать, видя, как он несётся сквозь лес.

Может, я и не решусь его убить, но неприятное падение с лошади могло бы поубавить его самоуверенности на какое-то время.

Я прикрываю рот рукой, как будто тоже шокирована, и прячу улыбку, пока вдруг не замечаю, что лошадь меняет направление.

О, чёрт.

Она поворачивает влево, сталкивается с другими всадниками, которые поспешно уворачиваются, и ещё больше пугается, так что Кириан уже не в силах вернуть контроль над ней. И вот его ноги соскальзывают по рыхлой земле, и он вместе с лошадью падает в овраг.

Лошадь исчезает, и Кириан вместе с ней.

Ржание животного разносится жутким воплем, разрывая тишину и нависая над лесом как зловещее предзнаменование.

Мгновение никто не двигается. Затем один из капитанов подгоняет своего коня к месту падения. Слышны отрывистые команды, крики паники, и через несколько секунд я тоже подъезжаю к краю оврага и спешиваюсь.

Падение крутое, но не настолько вертикальное, чтобы они рухнули вниз. Рыхлая земля раскрывает путь, по которому животное и всадник скользили вниз, и я следую по этому следу, пока не замечаю две фигуры среди тумана.

Туман мешает мне разглядеть, что происходит внизу. Противоположная стена оврага покрыта скалами, усеянными множеством отверстий и огромных трещин, а из земли, кажется, повсюду виднеются расщелины.

Я чувствую, как сердце замирает в ожидании.

«Там, внизу!» — кричит кто-то.

«Сделайте что-нибудь!» — восклицает священник.

Никто не знает, как реагировать, пока, внезапно, лошадь не ржет и не поднимается на ноги с заметной неуклюжестью.

Слава Воронам, я не убила это животное.

А Кириан… Я с шумом втягиваю воздух, когда вижу, что он двигается.

Глубокое чувство облегчения накрывает меня при мысли, что он жив.

— Не волнуйтесь, мы его поднимем, — говорит один из капитанов.

Понимаю, что это обращение ко мне, и замечаю, что дала волю своим эмоциям — на моем лице явственно отразилось облегчение. Я оглядываюсь и вижу только обеспокоенные лица: рыцари побледнели, дамы на грани обморока. Пожалуй, нет ничего страшного в том, что я выгляжу потрясенной. Кто бы не был на моем месте?

Несколько солдат готовятся спуститься вниз. Один из них уже карабкается на скалу у края, когда вдруг одна лошадь ржет и, вырвавшись из-под контроля, начинает нестись прочь, а остальные начинают беспокойно переступать ногами, протестуя. Вторая лошадь тоже вырывается и убегает.

— Что, черт возьми, происходит…? — начинает кто-то, но не успевает закончить.

Ужасный звук, словно сама земля разрывается пополам, разносится по всему лесу. Стая птиц вырывается из деревьев, и внезапно тишина поглощает все, пока два ритмичных удара не разрывают её.

Бум. Бум.

Тишина.

Бум. Бум.

Тишина.

Бум. Бум.

Из тени на другой стороне оврага, там, где виднеется тёмный вход в пещеру, начинает проступать силуэт. Мои глаза напрягаются, пытаясь примирить увиденное с реальностью, избавиться от ощущений, будто я в кошмаре, и сосредоточиться на правде… но это невозможно.

Там, внизу, есть пещера, и из этой пещеры вырывается чудовищная рука, почти размером с лошадь, с обломанными и грязными ногтями.

Мое лицо бледнеет, когда я с ужасом наблюдаю, как из пещеры появляется остальное тело, и великан с одним серым глазом поднимается, его голова оказывается почти на уровне края оврага.

Этого не может быть. Этого просто не может быть…