Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ) - Бреннер Марина
— Тебе что… и правда нравится? — удивленно спросил вольник, становясь рядом — Да, особняк сделан хорошо. Сад только пустой… Но это пока. Ладно, идём. Здесь всё завтра днём осмотришь. Давай, пошли. Эмми… Внутри дом еще лучше.
Он был почти счастлив, наблюдая за женой, положившей руку на ручку входной двери. Тут же, оказавшись внутри, оглядевшей маленький, чистый, слабо освещенный холл, потом коридор и столовую. Быстро открывшую несколько низких дверей в небольшие, ещё пустые комнаты…
Еще коридор.
Лестницу наверх.
— Второй этаж, — пояснил вольник очень тихо, словно стараясь то ли не разбудить кого — то, то ли кого — то не спугнуть — И вот там… пока почти нет ни освещения, ни мебели. Всё будет. Но позже.
«Вот и посмотри, — тут же, грубо задавив странный, горячий комок, появившийся в горле, зло подумал он — Погляди и пораскинь мозгами. Твой ссыкун тебе такое предоставит, нет? Своего ничего никогда и не будет у этого Ригза! Судьба его — мамкина сиська, да и та взаймы. Понятно, что ты скажешь, Серебрянка хренова… Что всё это на деньги твоего папаши. Так и есть. Да вот только в скором времени я рассчитаюсь с Бильером, и всё здесь будет МОИМ. А вот ТВОИМ… это уж как придется. Хрен ты урвешь отсюда хоть кусок без моего ведома.»
Эмелина обернулась, словно почувствовав сразу несколько перемен в настроении супруга.
Сперва обеспокоенно насторожившись, тут же захолодела сразу лицом и глазами, отметив привычный, направленный на нее холодный взгляд.
— Ну идите, куда вы там хотели, — произнесла ровно, не имея ни сил, ни желания что — то выяснять или обострять — Где кухня, я поняла. Сейчас быстро поедим, да я пойду ополоснусь… Вам купель готовить? Где они тут вообще?
Ланнфель мотнул головой:
— Первый этаж, маленький коридор от лестницы направо. Купальни увидишь в самом его конце, там и вода, и прочее. Да, приготовь. И что ещё…
Помолчав несколько секунд, повернулся к выходу:
— Наша спальня наверху. Уже всё застелено и готово. С этим сегодня тебе трудиться не придется.
Поймав подозрительный взгляд жены, добавил:
— Не трясись, Серебрянка. Сегодня не коснусь тебя. Не такой уж я идиот, как ты думаешь.
Словно торопясь, Диньер вышел прочь, хлопнув дверью.
Если честно, то этот обход владений не сдался нашему вольнику ну вот вообще ни для чего.
На кой ляд проверять ограждения? Возчик и парень — служка, занеся вещи в дом, тут же уехали обратно. Крепкие ворота за ними сразу же надежно запер долговязый, носатый стражник.
Ланнфелю просто надо было остыть.
Горячий комок, родившийся в горле в тот момент, когда Змеища, вползши в особняк, лицемерно ахая и улыбаясь, уже приготовилась наметить, где вить склизкое гнездо, никуда не делся.
Его, как и ненужную, осторожную теплоту, предвестник возможного пала, нужно было уничтожить в зародыше, пока мал зачаток.
Эти все её улыбки и восторг — притворство. Ложь! Не стоит гореть ради них, не стоит даже пробовать этого делать. Огонь опасен, запросто можно спалить не только то, что имеешь, а даже и то, что ещё не появилось на свет…
Один раз здесь уже был пожар. И этого одного раза достаточно.
— Хрена тебе, — буркнул льерд в темноту, жадно глотая холодный воздух — Хрена тебе в глотку. Дырку от жопы, и ту не получишь, Серебрянка. Вот отдохнешь немного, отшпилю как следует и успокоюсь.
…И в тот момент, когда опасный жар, поселившийся было в горле, груди и чреслах, почти покинул тело вольника, наступившую тишину разорвал перепуганный, пронзительный крик Эмелины…
Глава 14
Глава 14
Ворвавшись стремительно в холл особняка, ведомый короткими, резкими воплями жены, льерд пронесся вихрем по коридору, затормозив прямо у распахнутой двери в кухню.
Там, прямо на залитом чем — то бурым пятачке прыгала Эмелина, зажав в одной руке тяжелый, деревянный пестик для специй. Кулаком другой руки льерда изо всех сил молотила воздух, явно угрожая кому — то.
— Пшёл! — взвизгивала магичка, не обращая внимания на уже дымящийся, уже загоревшийся от выброса шаррха пестик — Уйди! Пшёл вон!
Диньер думал недолго.
Перехватив супругу поперек талии, ощутимо тряхнул и прижал к себе, желая привести в чувство и оттащить от места предполагаемой опасности. Это получилось, однако не очень хорошо. Бурая лужа под ногами оказалась пролитым деанским маслом, и Ланнфель чуть не загремел на пол, оскользнувшись на ней.
— Вот же дура! — рявкнул, едва удержавшись на ногах — Эмми! Что такое?
— Там, — выдохнула Эмелина, прижимаясь к нему спиной и тыча пестиком куда — то вглубь кухни — ТАААААМ! Ой, льерд… ОНО шевелится…
Не слишком церемонясь, оттолкнув супругу от себя, Ланнфель посмотрел в указанном ею направлении.
Шагнув вперед, быстро откинул толстую стопку грубых, кухонных салфеток с края стола на пол.
Без труда обнаружив то, что испугало драгоценную половину, загоготал так, что прижавшаяся к распахнутой двери Эмми вытаращила глаза:
— Что смешного, льерд Приезжий? Чего ржёте, как лошадь?
И тут же сама прыснула со смеху, когда окончательно развеселившийся муж, повернувшись, поднял вверх черно — белый, лениво шевелящийся, пушистый комок величиной приблизительно с крупную курицу.
— Это лийм, Эмелина, — резюмировал Диньер, облегченно вздохнув — Мелкий ещё! Детёныш. Ты котов боишься, что ли?
Эмми сконфузилась.
Ей и впрямь было стыдно! Надо же… Испугаться кота… Пусть даже лесного, дикого, но ведь и впрямь совсем маленького! В самом деле, дура.
— Не боюсь я их, льерд, — всё же не собираясь сдаваться и признавать поражение, затараторила она — Просто я полезла в шкаф, чтоб продукты разложить, а там рядом полотенца шипят, урчат и шевелятся! Что я должна была делать? Я подумала, это злой дух, или хранитель дома, или вроде то…
— Ничего ты не подумала, — перебил Ланнфель, встряхивая за шкирку невозмутимое животное — Просто начала вопить, ровно тебе шилом ткнули в зад. А потом поскакала как коза вон из кухни, и по дороге расшибла бутыль, залив маслом весь пол! Верно, Серебрянка? Так и было?
Незадачливая Воительница обиженно надулась:
— Нет, не так. Ничего я не расшибала. Оно само как — то опрокинулось… А как лийм мог попасть сюда?
Ланнфель пожал плечами:
— Ну… после отделки и окраски дом долго выветривали. Оставляли на день открытым, запирая двери только на ночь. Может, зверь как — то и забежал. Здесь же постоянно протапливали, особенно кухню. Вот он и пригрелся, вероятно… Ладно, Эмелина. Убирай тут всё, а я пойду выброшу его за ворота.
Повисший было безвольно зверек, крутнувшись в неласковой руке вольника, вдруг громко «ррр — мявкнул», шевельнул большими кисточками на острых ушах и сощурил ярко желтые, жутковатые глаза. Решение хозяина дома пушистому гостю явно не понравилось.
— Себя пойдите и выбросьте за ворота, — решительно отрезала льерда Ланнфель, забирая приговоренного к изгнанию зверя из рук мужа — Он же маленький! И точно сирота. Жива была б мамка, так далеко не убежал бы от неё… Куда ему идти?
— Моё какое дело, куда он пойдет? — взорвался Диньер — Пусть валит, куда хочет. А ты что, хочешь оставить его здесь? Эмми! Он же загадит весь дом!
Не обращая внимания на разумные увещевания супруга, девушка осторожно посадила несчастного котенка на пол возле печи.
— Вы сами, главное, дом не загадьте, — парировала, ставя рядом с бедолгагой большую чашку с молоком, ловко согретую в чуть светящихся оранжевым светом ладонях — Прекратите вопить, ровно жидко обделанный, льерд Приезжий. Идите, кстати, мойтесь. Купель давно готова. А я уж потом… Пока же тут сейчас, быстренько, всё уберу… Да ты мой масенький, проголодался… Кушай, кушай, драгоценный.
Последние ласковости были адресованы котенку, жадно припавшему к жирному лакомству и задравшему вверх толстый, пушистый хвост.
— Эмелина, — простонал Ланнфель, бессильно разводя руками — Лиймы растут очень быстро! И вымахивают со свинью. Ручным этот зверь никогда не станет. Пройдет совсем немного времени, и твой «масенький» перегрызет тебе глотку, пока ты будешь спать. Вот, что тебя ждет. Ясно?
