Кровавая Ведьма (СИ) - Кувайкова Анна Александровна

— Тогда ж у тебя такая красота откуда?

— Подарок, — тихо хмыкнула, невольно вспоминая тот день, когда впервые увидели кифорские куколки на городской ярмарке. И как мы все тогда удивились вот этой, единственной, что лицом и волосами на меня была похожа. — Я уж не помню тогда, кто первым сходство заметил. И не припомню, кто сказал, что подобной роскоши деревенская ведьма, небось, отродясь никогда в руках не держала. Я и спорить не стала, действительно, откуда бы у меня такое? Мы дальше пошли. А на утро у кровати эту куклу и нашла. А кто подарил, они так и не сознались тогда.

— Дела, — покачала головой Лили, и замолкла, проворно заплетая мне косы.

Дальше я молчала тоже, отчасти неловко — слукавила перед своей помощницей.

Кто тогда про бедность мою и босое детство сказал, я до сих пор помнила прекрасно. Волк разговор тот начал, а Серебряный Лис подхватил, соломенные куклы местных девчат припомнив. И вроде ничего такого в их словах не казалось, да и быта своего я никогда не стеснялась, работы не чуралась. Однако помню — обидно тогда стало, до ужаса прям! И потому так удивительно стало, когда я эту самую куколку у себя обнаружила…

И ведь тогда так и не сказал никто, чьих это рук дело! Только переглядывались все пятеро, да плечами пожимали. Я уж и так прикидывала, и эдак, только мимо всё. От Волка подобного жеста не дождешься, он никогда не извиняется, а у Лиса и подавно, стыд и совесть не в чести. Остальным так вообще, смысла в таких подарках не было!

Но куколка эта стала едва ли не единственным, что я себе от старой жизни оставила.

Её, и бабушкину книгу заклинаний.

— Ник, — не выдержав и минутного молчания, снова заговорила Лили. — Ты действительно с ним поедешь? Может, бежать надумаешь?

— Ага, и далеко уйду? — скептично спросила, поднимаясь. Две косы, что куколка мне заплела, от макушки, плотно по голове, да до самой талии, даже осматривать не стала — по части причесок Лили мастерица знатная. Как всегда волосок к волоску, прядка к прядке, еще и ленты зеленые вплела!

Она у меня вообще рукастая, и всё схватывает на лету. Даром, что раньше среди людей не жила никогда, и даже традиции наши не знала. Да из меня, признаться честно, учитель так себе: деревенский дух еще до конца не выветрился, а благородный пока что не прижился. Еще и с места на место постоянно мыкаюсь, как перекати-поле. Где ж манер понабраться?

Вот как сейчас, не успела я к Рафилану привыкнуть, а путь уже лежит обратно в Ансгар. А у меня не только лавка и дом в Полоце, но и особняк этот, вот тут, в Дмире! На кого всё это оставлять?

— Но попытаться-то стоит, — запихнув меня за ширму, Лили кинула мне свежую нательную рубашку и понизила голос. — Перышко-то, небось, заветное, в запасе осталось?

— Остаться-то осталось, — тем же тоном откликнулась я, натягивая исподнее. — Да смысла в нем нет. Раз нашел, найдет другой. Нет, у меня друге планы.

— Поделишься?

— Конечно, нет!

— Ну, и ладушки, — невесть от чего довольно откликнувшись, куколка натянула на меня длинную, до колен, темно-зеленую, плотную рубаху с запа́хом и принялась ее застегивать. — Но учти, чтобы ты там не задумала, я еду с тобой!

— Лили…

— Даже не начинай, — затянув на моей талии широкий кушак так, что у меня глаза чуть не повылазили, решительно отрезала помощница. — Еду, и точка! Сумку пока проверь свою. А я мигом!

Что поделать? Пришлось смириться!

Спорить с ней всё равно, что с Волком. Еще неизвестно, кто из них окажется непримиримей и упрямей! Только вот с куколкой путешествовать намного приятнее, не один пуд соли вместе съели. Да и не разочаровывала она меня никогда.

Маленькая, в кружевах, бегает по дому и бухтит — как на нее вообще сердиться можно?

Вздохнув и отряхнув узкие штаны, которые всегда одевала под рубаху, я принялась натягивать и шнуровать сапоги, к сумке даже не притронувшись. Зачем? Она у меня много лет в полном порядке, в ней хранится всё для быстрого побега. Не так давно я содержимое проверяла, кое-что обновила, другое выложила, третье перетрясла. Сейчас главное мысли собрать… а не вот это вот всё!

Только вот не получалось никак, ни голову проветрить, ни шальное сердце унять.

И выходила я из дома с тяжелой душой, совершенно не готовая к длительному путешествию, ни пешая, ни конная. А у широкого мраморного лица, помимо мага стоял кто? Правильно, его огромный вороной конь!

Один.

Это что получается… Нам еще и в одном седле ехать⁈

— Доминика, — видимо, всё моё мнение о способе передвижения было написано на моем позеленевшем лице, потому как Волк усмехнулся, небрежно поигрывая уздой. — Только не говори, что ты до сих пор не научилась ездить верхом.

А оно мне надо было⁈

Но я промолчала, с кислым видом и опаской приближаясь к огромной зверюге с блестящей на солнце шкурой. Рослый, черный, страшный, он кровожадно косил на меня тяжелым темным глазом и, клянусь! Идеально подходил своему владельцу.

И мне на это сесть предлагают⁈

Да ни в жисть!

— А, может, я по старинке? На метле?

— Нет, — сказал, как отрезал. И этот тон, с которым спорить бесполезно, я тоже прекрасно помнила.

Но в памяти было и еще одно воспоминание: каждый его твердый отказ мне смягчался рано или поздно. Он умел и шел на уступки, пусть я это сразу не понимала и не ощущала. Вот только… только не уверена, сработает ли это правило через годы. Слишком много годы утекло, и воспоминать о прошлом всё еще горько.

Оставалось только верить.

И всё ж к коняге я подходила бочком и с большой опаской. Даже руку протянула, собираясь коснуться кру́па. И тут эта скотиняка под стременами как фыркнула! Я, чуть не взвизгнув, отскочила подальше, и плевать было, что Лили, спрятавшаяся в боковом кармане сумки наверняка привычно надо мной потешается.

Я знаю, что всё могу: и упыря упокоить, и ырку сжечь, и тяжелые роды принять. Но страх перед животными подкованными, видимо, мне не побороть никогда!

Ладно бы еще полудохлая кляча стояла. А этот? Не то богатырский конь, не то монстр настоящий! Где только отыскал такого?

— Доминика, Доминика, — покачал головой маг, скрывая насмешку, и вдруг так быстро, что я даже охнуть не успела, меня в седло и закинул!

Скакнун подо мной фыркнул, перебирая ногами. Всё вокруг сразу зашаталось и закачалось, голова закружилась, но шлепнуться обратно на землю я не успела. Струсила, конечно, побледнела, но только в жесткую черную гриву вцепилась, как Волк уже сидел позади меня.

И это в одном-то седле!

Мамочки. Это что ж, нам вот так в обнимку ехать? Вот позорище!

Щеки вспыхнули румянцем быстрее, чем я успела об этом подумать. Хотя с мастеровым недавно ездила, и хоть бы что! Но возмутиться не успела — повинуясь щелчку поводьев, махина эта с места сдвинулась, и я торопливо пристроила руки обратно, комкая между побелевших пальцев конский волос.

Смешно было мужчине за моей спиной, аль нет — мне дела не было. Меня даже тепло его тела не волновало, как и дыхание над ухом! Я упасть под мощные копыта боялась, но еще больше — что меня прям на ходу стошнит.

Хорошо хоть ехидничать Волк не пытался, и шуточки свои не отпускал, что было совсем не в его духе. Да и на рысь и галоп не переходил, совсем наоборот: неспешным шагом пустил коня по дороге, ведущей из города, благо особнячок мой стоял в небольшой рощице прям у крепостных стен.

Ехать до заставы долго не пришлось, и вскоре перед нами стелилась уже широкая дорога, ровная и укатанная по началу. Но очень уж скоро она стала совсем худой и ухабистой. Здесь почти никто не ездил, поворот на Полоц остался далеко позади. Куда маг намеревался, я так сразу и не поняла, а спрашивать не хотелось — чем больше кочек становилось, тем сильней меня укачивало.

Ехали мы в гнетущей тишине, разговор не ладился, да оно и понятно. О чем нам с ним говорить после всего? Да и плохо мне было, первая тошнота очень скоро сменилась тоской и сонливостью. Даже местные красоты меня не интересовали, настолько плохо было!