Сын дракона (ЛП) - Джойс Т.С.
Этот было плохо. Это было худшее, что могло случится. Слишком много лекарств, слишком мало времени на оборот, и дракон сдался быстрее, чем когда-либо. А теперь он пролежал здесь по крайней мере три часа и всё ещё не чувствовал дракона.
И была царапина. Он тяжело приземлился, когда обернулся, и его предплечье было покрыто бетонной крошкой. Царапина всё ещё кровила, несколько часов спустя, и даже немного не зажила. Это был очень плохой знак.
Горящее изнутри тело, Вир трижды стукнул боком о бетон и стиснул зубы, желая, чтобы дракон затолкал ему в горло разъяренный рык, но в ответ была только тишина.
Перед ним послышался скребущий звук. Возможно, крысы. Дракон не ел пепла со времен Чада, но даже крысы не будили монстра. Эммет и новый IESA точно знали, что делали. Они задержали Красного Дракона. Подчинили его. Он потерпел поражение, и в этот момент он ненавидел мир, в котором родился. Он ненавидел то, что он был сыном Деймона. Ненавидел, что ему не удалось лучше контролировать дракона. Папа всегда говорил, что тот недостаточно старался, но был далеко не прав. Вир посвятил свою жизнь тому, чтобы научиться оборачиваться только каждые три недели. Чтобы вовремя остановить оборот, когда выйдет из себя от гнева. Папа не понимал. У него никогда такого не было. Красный Дракон не был похож на монстра Деймона. Дракон Вира был совершенно из другой категории.
И теперь он застрял в какой-то лаборатории сумасшедших ученых новых IESA стоявших над ним, создающих ещё одного Красного Дракона. Прощай, мир, если у них когда-нибудь это получится. У них хранился дьявол в шприце, и они даже не осознавали этого.
«Рия?»
Тишина.
Боже, он хотел, чтобы она была здесь с ним. Тело Вира снова содрогнулось, и ещё одна волна огня пронзила его вены. Что, если она умерла? Что, если тот укол, который она вколола себе, убил её? Она была человеком. Сука. Сука. Он обхватил руками живот и сжался в плотный клубок, чтобы облегчить боль.
Может, поэтому он её не чувствует.
Может быть, она действительно ушла, и если Рия, этот прекрасный маяк надежды, умерла, он больше не хотел бороться.
Весь мир говорил, что без него лучше, так в какой момент он решил их послушать? Все думали, что он плохой, так что, возможно, пришло время признать, что он плохой. Может быть, он злой.
Царапанье где-то наверху становилось всё громче. Вир бросил усталый взгляд на высокий потолок, а затем заставил себя встать на четвереньки. По крайней мере, крысы означали, что он был не один, когда сделает то, что должен был сделать раньше. Три тяжелых вдоха спустя, он, спотыкаясь, поднялся на ноги и направился к единственной комнате наблюдения с двусторонним стеклом, потому что должен был увидеть то, что подозревал.
Он смотрел в землю, когда приближался. В другом конце комнаты горел единственный свет, синий, и он отбрасывал на комнату тусклые тени, похожие на лунный свет. Всегда в темноте. Существо тьмы. Все ошибались в нем. Он любил солнечный свет. Больше всего он любил летать над облаками при дневном свете. Дракон чувствовал себя там свободным, чувствовал себя хорошо, чувствовал себя целым.
«Рия?»
Тишина.
Он остановился перед зеркальным стеклом и, выровняв дыхание, посмотрел на своё измождённое лицо. Его сердце ушло в пятки. Он никогда не забудет этот момент — это момент, когда трещина в его каменном сердце стала необъятной.
Теперь оба драконьих глаза застыли на его человеческом лице. Красный Дракон мертв. Рия пыталась спасти его, приняв то лекарство, и посмотрите, что всё равно произошло.
Вир вдохнул и испустил мучительный крик так долго и громко, как только мог. Такой уродливый, совершенно человеческий крик. И когда оно сжалось у него в горле, он сжал кулак и ударил им по зеркалу, прямо в своё отражение. Стекло потрескалось, как паутина, исказив его отвратительное лицо. Отлично. Он никогда больше не посмотрит в другое зеркало. Он не мог, потому что теперь в его глазах была смерть.
Вир повернулся и прислонился к каменной стене, холодная и влажная спина скользила вниз. Он ударился об стену головой и подумал, каково это плакать. Он никогда не делал этого раньше, но если и было время выразить эту эмоцию, то сейчас отличный момент начать, когда он оплакивал смерть самой важной части себя.
Теперь он был вообще ничем.
Звук металла о металл был скрипучим, и Вир посмотрел вверх, откуда доносился звук. Крысы были чертовски решительны в этих стенах. Он потянулся, но не почувствовал охранников в комнате наблюдения. Обычно они оставляли его в покое, когда он выздоравливал. Какой опасности он теперь подвергается? Конечно, у него всё ещё были силы от матери, но они этого не знали. Всё, что они знали, это то, что дракон был самым слабым сразу после принудительного оборота. Что-то огромное упало с потолка, слишком быстро соскальзывая по веревке, и Вир в шоке уставился на знакомое лицо, пробормотавшее: «Мать е*аных пирожков», когда он тяжело приземлился на ноги на бетонный пол.
О, просто отлично. Теперь увядание вызывает у Вира галлюцинации. Не просто голоса в голове или вспышка чего-то, чего там не было. Прямо сейчас у него был настоящий психопатический момент.
Светлые волосы, голубые глаза, двадцать фунтов мышц больше, чем в последний раз, когда Вир видел его, и:
«Где, черт возьми, твоя борода?» — спросил он у воображаемого Нокса.
«Охранники-мудозвоны заставили меня побриться, чтобы убедиться, что я не спрятал что-то, не знаю, наркотики или что они ещё ищут там. Я теперь выгляжу на двенадцать лет. Мне нужно быстро отрастить это дерьмо, потому что Невада кайфует, когда моя борода на её пунтанге. Ты выглядишь как трехнедельное стухшее дерьмо».
Воображаемый Нокс, одетый в оранжевую тюремную одежду, медленно приближался. Вир отвёл взгляд. Несмотря на то, что это было не по-настоящему, он не был готов поделиться тем, что с ним только что произошло. Хотя было приятно притвориться, что он не один.
«Как ты сюда попал?»
«Сначала, главное, потом остальное. Я читал книгу о том, как стать лучшим другом, и во второй главе говорилось, что объятия важны».
«Я пас».
«Ну давай».
«Нокс, я не хочу обнимать тебя прямо сейчас».
«Прямо сейчас? Хорошо, тогда мы обнимемся позже, после того, как подружимся».
Воображаемый Нокс сел рядом с ним и посмотрел на секундомер в руке.
«У меня есть пять минут, прежде чем я должен вернуться. Торрен там, наверху, сражается, как пятеро горилл, чтобы дать мне время. Ты знал, что попасть сюда без ареста невозможно? Я исследовал это место несколько месяцев и не мог найти ни одного входа, но как только ты войдешь? Это место не является хорошо смазанным механизмом. У нас внутри четыре человека, двое охранников и твой терапевт? Она гребаный MVP (прим. Самый ценный игрок (англ. Most Valuable Player)). Чертова ведьма. Тоже прирожденная. Твоя мама нашла её и начала всё это».
«Что?»
«Проект «Спасение Красного Дракона»».
«Слишком поздно».
Голос Вира глухим эхом разнёсся по комнате с этими двумя словами. Его затошнило.
«Что ты имеешь в виду?» — тихо спросил воображаемый Нокс.
Вздохнув, Вир медленно моргнул и ударился головой о каменную стену дав воображаемому Ноксу четко увидеть свои глаза.
Глаза воображаемого Нокса округлились, а губы приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но ничего не вышло. Краснота поползла вверх по его шее, а лицо превратилось в ярость.
«Я позвоню туда».
«Ты что?»
«Это уже слишком, провались всё к чертовой бабушке. Я, бл*ть, сказал им, что нам нужно заняться твоим освобождение, а не пытаться оставить тебя в покое, пока они тебя, бл*ть, пытают, — голос воображаемого Нокса отражался от стен силой его гневных слов. Он снова метнул раздраженный взгляд на секундомер, зажатый в кулаке. — Скажи мне, что это ещё не конец. Скажи мне, что твои глаза означают не то, что я думаю».
