Влада Южная - Мой враг, моя любимая (СИ)
Отец так на него посмотрел, что старик смутился.
— Значит, ты больше не охотник, — папа шагнул ко мне, сгреб в кулак пулю и дернул цепочку на шее.
Резкий щелчок — и я ощутила, как две тонкие змейки сползли по груди. Пуля осталась в руке папы, а концы цепочки свисали вниз и покачивались. Слезы едва не брызнули из моих глаз. Столько лет я ждала этого подарка! И теперь, побыв всего полдня охотником, лишилась. И все ради человека, которого знала от силы полчаса. Да что со мной такое?!
— Разговор окончен, — отрезал отец. — Коля, а с тобой я хочу поговорить по поводу Киры.
Брат позеленел. Его ждала расплата за то, что ослушался отца и учил меня.
— Технически, ты все равно не можешь отказать Кире, — послышался мягкий, но неумолимый голос дяди Миши. — Она потребовала права защищать себя, когда еще была охотником.
— Нет! — зарычал отец, повернувшись всем корпусом к нему и сжав кулаки.
— Нет! — зачем-то прорычал следом Ивар. Впрочем, его мнение вряд ли кого-то волновало.
Дядя Миша вздрогнул, но не сдался.
— Да. Это закон нашего клана. Охотник имеет право требовать самому постоять за себя.
Папа бросил мне взгляд — как ножом пронзил. Но я выдержала его.
— Хорошо, — он закрыл глаза ладонью и простонал: — Поверить не могу, что отправил свою дочь на смертельный поединок.
— Все равно мы знаем, кто победит, — многозначительно проворчал Николай, убирая пистолет в кобуру. — В кандалах сильно не развернешься.
Он нагнулся и подхватил пленника, чтобы увести. Ивар уставился на меня, и в его глазах читалось раздражение. Недоволен исходом? И кто из нас теперь темный невежественный человек, раз не понимает очевидного? Мне придется убить лекхе, только в отличие от своего брата я постараюсь не причинять жертве сильной боли при этом. Там где Коля стал бы мучить пленника, там, где папе, возможно, не хватило бы сил, я буду быстрой и милосердной. А потом отвечу перед дорогими родственниками за представление, которое устроила.
И все это в собственный день рождения!
Я скорчила Ивару мрачную гримасу и прошипела:
— Ненавижу тебя!
5
Глупая девчонка!
Ивар не хотел ее убивать. Он хотел овладеть ею. Бесконечно целовать нежные губы и сжимать в своих объятиях такое хрупкое по сравнению с ним самим тело. Он попробовал ее поцелуй всего пару жалких секунд, но до сих пор отчетливо ощущал его сладкий вкус. Она пахла цветами и медом. Очертания ее фигуры так и стояли перед глазами. Он стал твердым, как камень, еще в тот момент, когда в голову только пришла мысль ее поцеловать.
Когда она трогала его, он извивался, страдая, что связаны руки. Это стало самой худшей пыткой для Ивара. Ее братья со своими ножами могли курить в сторонке по сравнению с ее нежными прикосновениями, посылающими волны тока внутрь него. Даже проклятое железо не причиняло таких мучений, хотя, провисев какое-то время, Ивар был уверен, что запястья сожжены до костей. Его спасла только способность восстанавливаться. Плоть сопротивлялась разъедающему эффекту, но вместе с кожей и мышцами оживали и нервные окончания, и из-за этого чувствительность не притуплялась.
Ивар не был уверен, что убить отца девчонки, а потом присвоить ее саму — хорошая идея. Но он уже не мог помыслить о том, чтобы отказаться от ее присвоения. Он планировал взять ее себе. Просто потому, что не смог бы по-другому. Презрение к ее клану смешалось в нем с непристойными мыслями о том, как он лишит ее невинности. Это тоже казалось своеобразной местью ее клану.
Ивар никогда не слыл романтичным мечтателем. Он не собирался связывать с дочкой врага свою жизнь. Ему требовалось только погасить желание, вспыхнувшее так внезапно. Все женщины рано или поздно надоедают, нужно лишь не противиться самому себе и делать с ними то, что хочется. Но даже когда Кира наскучила бы Ивару, убивать ее он не планировал. Отпустил бы с легким сердцем. После связи с ним она все равно уже никогда не пользовалась бы уважением среди своих. В их глазах она стала бы нежным белым лепестком, навсегда измазанным в дегте.
Ивар решил это, пока ее брат — здоровенный амбал с бычьим выражением глаз — тыкал ему в горло своей «пушкой». На языке ощущался привкус металла, пороха и крови. Но Ивара не так-то просто было сбить с намеченного пути. Он знал, за что борется. Все шло по плану. По импровизированному и, возможно, не до конца продуманному плану, но Ивар провел достаточно времени среди людей, чтобы уметь предугадывать их реакции. Он рисковал получить пулю, но почти не сомневался, что девчонка его спасет. Слишком уж сильно она дрожала от его поцелуя и слишком сладко вздыхала, когда он прижался к ней, разгоряченный нежностью и податливостью. Она тоже захотела его, сладкая маленькая сучка, и готова была добровольно пойти против всех запретов.
Так зачем она полезла в самое пекло и спутала ему все карты?
Да у него рука не поднимется свернуть ей шею! Но и самому умирать как-то не хотелось. А ведь в живых должен остаться лишь один из них.
Ивар настолько озадачился проблемой выбора, что позволил протащить себя, как быка на убой, через весь двор и швырнуть в клетку. Следом на грязную землю полетела его одежда. Звякнул ключ в замке. Послышались удаляющиеся шаги.
Не без отвращения он огляделся. Тут же радостно воскликнул, увидев совсем рядом, через решетку, Байрона и Лекса. Их посадили в соседнюю клетку и, видимо, не пытались мучить, как его самого. По крайней мере, не раздевали. Но радость Ивара быстро испарилась, когда он заметил угрюмо поникшую темноволосую голову Лекса, который сидел в углу, и бледное лицо Байрона, растянувшегося на земле. Последний прижимал руки к животу, между пальцев сочилась темная кровь.
— Байрон! — Ивар бросился к решетке, вцепился в нее, но тут же обжегся и отпрянул. Особое железо.
— Его подстрелили, — мрачно пояснил Лекс и добавил: — Я уж думал, тебя тоже.
— Нет, я в порядке, — скороговоркой объяснил Ивар. Он кивнул в сторону раненого: — Он пробовал призвать фамильяра?
— Здесь? — удивился Лекс. — Клетки непростые.
— Это понятно, — поморщился Ивар, — но сразу после ранения почему не призвал? Он же истечет кровью!
Байрон пошевелился, его тонкие черты лица исказились от нестерпимой боли, белесые ресницы затрепетали.
— Я боялся, что охотники увидят в этом угрозу и еще раз выстрелят, — с трудом проговорил он. — Мы ведь не имеем права вступать в осознанный контакт с фамильярами.
Ивар выругался сквозь зубы.
— В задницу их законы! Мы имеем право только подыхать от их пуль.
— Мы здорово облажались, да? — протянул Лекс.
