Дж. Уорд - Долгожданный любовник
— О, нет, все в порядке. Собственно говоря, Фритц сварил мне немного куриной грудки и я смогла удержать ее в желудке, поэтому попытаюсь есть ее каждый день. Пока мне удается удерживать в себе еду, я буду есть.
— Тебе что-нибудь нужно?
Лэйла прищурилась.
— По правде сказать, да.
— Только скажи и я тут же это исполню.
— Поговори со мной.
Куин приподнял брови.
— О чем?
— О тебе. — Она раздраженно выругалась, отложив в сторону журнал, который читала. — Что происходит? Ты слоняешься в одиночестве, ни с кем не разговариваешь, и все о тебе беспокоятся.
«Все. Отлично. Какого черта его не оставят в покое?»
— Я в порядке…
— Ты в порядке. Верно. Ага, как же.
Куин поднял руки в картинном «сдаюсь».
— Эй, ладно-ладно, что ты хочешь от меня услышать? Я просыпаюсь, иду на работу, возвращаюсь домой… ты хорошо себя чувствуешь, как и ребенок. Лукас медленно идет на поправку. Меня приняли в Братство. Жизнь прекрасна.
— Тогда почему выглядишь так, словно в трауре, Куин?
Он отвел взгляд.
— Это не так. Послушай, пойду что-нибудь закину в себя, перед тем…
— Тывсеещехочешьмалыша.
Лэйла так быстро протараторила фразу, что его мозгам пришлось поработать, чтобы разобрать, что она сказала. А затем он…
— Что?
Когда она сплела пальцы, как всегда делала, когда волновалась, он подошел к постели и присел возле нее. Отложив свою куртку и кобуры с оружием, он обездвижил эти ее переплетающиеся пальцы.
— Я с трепетом жду малыша. — По сути дела, ребенок внутри нее был всем, что сейчас давало ему силы жить дальше. — Я уже люблю его или ее.
М-да. Что касательно его, малыш был единственной надежной инвестицией, в которую можно вложить свое сердце.
— Ты должна мне поверить, — серьезно сказал. — На самом деле поверить.
— Ладно. Хорошо. Верю. — Лэйла потянулась рукой вверх и погладила его по щеке, заставляя вздрогнуть. — Но что тогда тебя сокрушает, мой дорогой друг. Что случилось?
— Просто жизнь. — Он улыбнулся ей. — Не такое уж великое дело. Но не важно в каком настроении я нахожусь, ты должна знать, что я всегда с тобой.
Она от облегчения прикрыла глаза.
— Я благодарна тебе за это. И за то, что сделала Пэйн.
— И за то, что сделал Блэйлок, — пробормотал Куин. — Не забывай и его.
Какая гребаная ирония. Парень загнал нож ему в сердце, но также и подарил ему новое.
— Что? — спросила она.
— Блэйлок ходил к Пэйн. Это была его идея.
— Правда? — прошептала Лэйла. — Он и впрямь это сделал?
— Ага. Хороший парень. Блэйлок истинный джентльмен.
— Почему ты его так называешь?
— Это ведь его имя, разве нет. — Он похлопал ее по руке и поднялся на ноги, подбирая свои манатки. — Сегодня я в ночь. Как всегда, телефон при мне, так что звони, если что-то понадобится.
Избраннаянахмурилась.
— Но Бет сказала, что ты не патрулируешь.
Супер. Итак, он действительно стал темой дня.
— Я собираюсь наружу. — Поскольку она выглядела так, словно собиралась начать спор, он наклонился и целомудренно поцеловал ее в лоб, надеясь приободрить. — Не волнуйся за меня, ладно?
Прежде чем она смогла собраться с мыслями по очередной атаке на его границы, он выскользнул в коридор, закрыл дверь и…
Встал как вкопанный.
— Тор. Э-э, в чем дело?
Брат стоял, прислонившись к двери кабинета Рофа, словно поджидая кого-то.
— Я думал, что прошлой ночью мы обговорили график.
— Так и есть.
— Тогда почему ты во всеоружии?
Куин закатил глаза.
— Послушай, я не собираюсь отсиживаться здесь до рассвета, пока солнце не поймает меня в ловушку, заперев в этом доме на целых двадцать четыре часа подряд. Ни за что.
— Никто не заставляет тебя здесь отсиживаться. Просто говорю, как брат брату, ты не выйдешь сегодня ночью на патрулирование.
— Ой, да ладно тебе…
— Сходи на какое-нибудь кино-говно, если хочешь. Прошвырнись в аптеку, но не забудь на этот раз прихватить с собой ключи от машины. Отправляйся в круглосуточный торговый центр и всучи Санта-Клаусу свой список, мне все равно. Но ты не дерешься… и, прежде чем продолжишь спор, скажу, что это правило относится абсолютно ко всем нам. Ты не исключение. Ты не единственный кто не идет на патрулирование. Ясно?
Куин выругался себе под нос, но кивнул и пожал протянутую ладонь Брата.
Когда Тор сорвался с места, трусцой сбегая по парадной лестнице, Куину захотелось продолжить матное веселье: целую ночь лишь с самим собой любимым. Зашибись!
Что может быть лучше ночного свидания с депрессняком.
«Черт, может ему и правда стоит сходить в киношку, обклеиться пластырями гормоно-заместительной терапии и подбодрить себя просмотром «Звуков музыки» 74и покраской своих ногтей. Может «Стальные магнолии» 75… или, кокосовое молоко 76. Или шоколад 77, — задавался он вопросом. — А может, сразу пулю в голову».
Что бы наверняка.
***
Убежище блэевой родни находилось за городом в сельской местности и было окружено слегка холмившимися у заросших лесом границ заснеженными полями. Выполненный из кремового речного камня особняк был не большим, но довольно уютным с приглушенным освещением на потолках, всегда разжигаемыми в холодную погоду многочисленными каминами и кухней, которая была чем-то вроде произведения искусства и единственной современной комнатой в поместье.
В которой его мать готовила амброзию.
Когда они с отцом появились из кабинета, мать окинула их взглядом, стоя у своей восьмикомфорочной плиты. Она помешивала сыр, что плавила на паровой бане в двойной медной кастрюльке, и у нее были распахнутые обеспокоенные глаза.
Не желая раздувать еще большей важности из того серьезного разговора, что только состоялся в той комнате с рядами книг, Блэй незаметным жестом сверкнул поднятым вверх большим пальцем, давая матери понять, что все хорошо и занял место в алькове за столом из необработанного дуба.
Мать прикрыла рот рукой и опустила веки, продолжая помешивать, хоть из нее и хлестали эмоции.
— Эй, эй, — позвал отец, подходя к своей шеллан. — Ш-ш-ш-ш… — Он развернул ее к себе, обнял и прижал к своему телу. Несмотря на то, что она продолжала это помешивание. — Все в порядке. — Он поцеловал ее в макушку. — Эй, все хорошо.
Отец перевел взгляд, и Блэю пришлось несколько раз моргнуть, когда их глаза встретились. Затем он сам был вынужден прикрыть свои слезящиеся глаза.
— Народ! Ради Девы-Летописецы! — фыркнул старший мужчина от презрения к себе самому. — Мой красивый, здоровый, умный, бесценный сын голубой… тут нечего оплакивать!
