Барбара Эрскин - Призрак страсти
Она резко повернулась и посмотрела на него.
– Сэм…
Он приподнял бровь.
– Ник… – она замялась. – Ты гипнотизировал Ника?
Сэм улыбнулся.
– Ты задаешь странный вопрос.
– Но это правда?
– Поставь чайник на секунду и посмотри на меня.
– Я готовлю кофе.
– Поставь его, Джо.
Она медленно повиновалась. Затем посмотрела на него.
– Сэм…
– Вот так, Джо. Закрой глаза на время, расслабься. Ты не можешь этому сопротивляться. Ты ничего не можешь поделать, не так ли? Ты уже спишь и путешествуешь назад в прошлое. Вот так.
Сэм стоял, пристально глядя на нее какое-то время. Затем подошел, взял ее за руку и вывел в небольшой коридор. Поворот направо увел бы их в переднюю часть дома, гостиную с открытой балконной дверью. Слева была спальня с примыкающей к ней ванной.
Он повернул налево. В спальне он усадил Джо на край кровати, затем подошел к окнам и задернул тяжелые портьеры. Он включил лампу. Она отбрасывала странные смешанные тени, вечерние лучи все еще пробивались сквозь складки тяжелого материала, высвечивая золотые клинышки на пепельно-розовом ковре.
Сэм сложил руки.
– Итак, моя госпожа, ты знаешь, кто я?
Джо бессмысленно покачала головой.
– Я твой муж, мадам.
– Уильям? – Она слегка отклонила голову, будто пытаясь избежать яркого света.
– Уильям. – Он не пошевелился. – И у нас с тобой впереди целая ночь, чтобы напомнить тебе о твоих обязанностях перед мужем.
Джо уставилась на него тревожным неподвижным взглядом.
– Мои обязанности? О каких обязанностях ты хочешь напомнить мне, мой господин? – сказала она презрительным тоном.
Сэм улыбнулся.
– Всему свое время, но сначала я хочу задать тебе вопрос. Подожди. Мне нужно кое-что принести. Жди здесь, пока я не вернусь.
Матильда посмотрела вслед уходящему Уильяму. Он захлопнул тяжелую дубовую дверь спальни, и она слышала, как стучали его шпоры о камни, пока он удалялся. Она вздрогнула. Узкие окна спальни уходили на север, и закрывающие их створки не спасали от холода. Матильда приблизилась к огромному камину, кутаясь в меховую накидку. У нее начинало ломить кости, как всегда бывало зимой, и она чувствовала, как ее душа кричала в поисках спасения в весеннем солнце. Должно быть, она начинает стареть. За чем пошел Уильям? Она устало наклонилась и, взяв из корзины сухую, покрытую мхом яблоневую ветвь, бросила ее в огонь. Это сразу же наполнило комнату ароматом, и она закрыла глаза, пытаясь представить, что ей тепло.
Уильям вернулся почти сразу. Он распахнул дверь и встал напротив нее. Его лицо было непроницаемым, а в глазах затаилась новая злость. Она вздохнула и заставила себя улыбнуться.
– Что вы желаете спросить у меня, Уильям? Давайте быстренько об этом поговорим, затем мы сможем спуститься в большой зал, где намного теплее.
Что он прятал за спиной? Она с удивлением посмотрела на него. Испытывая как обычно странную смесь насмешки, страха, терпимости и даже, возможно, небольшой привязанности. Но его так сложно было любить, этого человека, за которым она была замужем уже столько лет.
Уильям медленно протянул руку, которую держал за спиной. В ней было резное распятие из слоновой кости. Она отстранилась, задержав дыханье, узнав в нем распятие из ниши в башне, где оно хранилось в раке для ювелирных изделий. По преданию, оно было вырезано из кости давно умершего кельтского святого.
– Возьми его.
– Зачем? – она еще сильнее обернула мантию вокруг себя.
– Возьми его в руку.
Неохотно она протянула руку и взяла распятие. Оно было неестественно холодным.
– Теперь, – выдохнул он, – теперь я хочу, чтобы ты дала клятву.
Она побледнела.
– Какую клятву?
– Одну из самых священных клятв. Я хочу, чтобы ты поклялась на этом распятии, которое ты держишь в руке, что Уильям, твой старший ребенок, является моим сыном.
Она посмотрела на него.
– Конечно, он твой сын.
– Ты можешь поклясться?
Она посмотрела на причудливо изрезанную слоновую кость в ее руке, украшенный крест, измученную искаженную фигуру мужчины в предсмертной агонии. Медленно она поднесла распятие к губам и поцеловала его.
– Я клянусь, – прошептала она.
Уильям глубоко вздохнул.
– Итак, – сказал он, – ты сказала правду. Он не является незаконнорожденным сыном де Клэра.
Она вскинула глаза, и он увидел, как краска прилила к ее бледной коже. Это длилось какое-то время, а затем все прошло, и она стала такой же белой, как распятие, которое она до этого поднесла к губам.
– Ты поклялась!
– Уильям – твой сын, я клянусь перед Господом и Святой девой Марией.
– А другие, как насчет других? – Он приблизился к ней на шаг и схватил за запястье. Он поднес распятие к ее глазам.
– Поклянись, поклянись и за других!
– Джайлз и Реджинальд – твои. Разве ты этого не видишь по их облику и поведению? Они оба сыновья своего отца.
– А девочки? – его голос замер.
– Маргарет – твоя. И Изабелла тоже, – она неожиданно опустила глаза, не выдержав его взгляда.
– Но не Тильда? – его голос был едва слышен, – моя маленькая Матильда – ребенок де Клэра? – он сжал ее пальцы вокруг распятья, пока резьба не впилась в ладони. – Это так? – вскрикнул он внезапно.
Отчаянно она попыталась оттолкнуть его.
– Да! – закричала она. – Да, она была ребенком Ричарда, да простит меня Господь.
Уильям расхохотался. Это был зловещий смех.
– Итак, великий союз с Рисом – всего лишь фикция.
– Ты не должен говорить ему, – Матильда бросилась вперед и поймала его руку. – Ради Бога, Уильям, ты не должен говорить ему! – Она всхлипнула. Уронив его руку, она закружилась по полу в поисках распятия. Она схватила его и бросила ему. – Обещай мне, что не скажешь ему! Он убьет ее!
Уильям улыбнулся.
– Да, на самом деле, плод твоего распутства с де Клэром.
Она дрожала. Меховая накидка, распахнувшись, упала.
– Пожалуйста, обещай мне, что ты не скажешь лорду Рису, Уильям! Обещай!
– В данный момент было бы сумасшествием ему это говорить, – сказал задумчиво Уильям, – и я буду хранить молчание ради нашего общего блага. Пока это останется секретом между мной и моей женой, – он хладнокровно улыбнулся. – Что касается будущего, мы посмотрим.
Он потянулся, чтобы взять распятие из ее руки. Поцеловав, он с благоговеньем положил его на стол, затем он повернулся снова к ней и скинул мех с ее плеч.
– Мы так редко бываем одни, моя дорогая. Я думаю, пора показать и мне хотя бы часть той страсти, которую ты с такой готовностью даришь другим.
Он осторожно снял ее голубое платье и отправил его вслед за накидкой. Затем повернул ее равнодушное тело и принялся развязывать ее корсет. Она сильно дрожала.
