Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти
Он начал ухаживать. Небрежно, нехотя… А я всё равно была счастлива. Роман продлился два месяца, разбитое сердце болело год. Вася разорвал отношения очень некрасиво, на глазах у всех. Потом рассказывал друзьям о моих сексуальных пристрастиях и умениях. Громко рассказывал, сама слышала. Я даже из института уйти хотела, но одумалась… чтоб вылететь на следующий год.
— Кстати, ты плохо выглядишь, Настюха. Голодаешь? Родители как? Не простили?
Ещё одной отличительной чертой Васи была прямота, граничащая с хамством. И нездоровый интерес к чужим проблемам. Впрочем, тому, у кого собственных нет, чужие, порой, доставляют двойное удовольствие. Сразу вспомнила, что одета в неприглядные джинсы, простенькую, дешевую кофточку и старые, как шкура мамонта, кроссовки.
Я почувствовала себя маленьким, гадким червяком, разрезанным и помещённым под увеличительное стекло. В груди заныло.
— Нет, не простили.
— Сочувствую, — радостно произнёс Вася. — Мои на всё лето на дачу уехали. Может, в гости зайдёшь? Покувыркаемся. Как раньше. А? Я тебя накормлю.
— Я не голодаю, Вася. Просто не выспалась и весь день по магазинам пробегала.
— Да ладно, — подмигнул он. Наглый, лоснящийся, довольный жизнью.
Рядом неожиданно выросла громадная гора — Косарь.
«Только молчи! — мысленно взмолилась я. — Засмеёт! И тебя, и меня!»
Деревенский верзила просьбы, увы, не услышал.
— Это кто? — бухнул громила.
Бывший однокурсник присвистнул, глянул с уважением.
— Вася, — сообщил он, протягивая руку.
Косарь внимательно осмотрел раскрытую ладонь парня и не пожал — деревенским просто не знаком такой способ приветствия.
— Можно я его ударю? — спокойно, без тени злости, спросил Косарь.
И я поняла — теперь улыбаюсь искренне. Мелкая месть, детская, а всё равно приятно. Вася не отступил, не убежал в панике, просто побледнел, но этого было достаточно.
— Нам пора, — тихо сказала я. — Передавай привет ребятам.
Едва вышли из магазина, Косарь пристал с расспросами. Только объяснять жителю целомудренной Вешенки смысл наших с Васей отношений не стала. Тот, сперва надулся, но вернувшись в домик на берегу моря оттаял — купленные саженцы требовали немедленного распределения и посадки.
А вот меня ждала ещё одна неприятная встреча…
— Ну здравствуй, Настя, — хамовато протянул Рогор-моряк. Второй раз за день я почувствовала себя крайне некомфортно. — Ты ведь нездешняя?
Есть такой особенный тип людей, сказать которым «ты» просто язык не поворачивается. Я ответила с подчёркнуто-вежливой интонацией:
— А вам какая разница?
— Интересно.
— На живот перевернитесь, пожалуйста.
Перевернулся. Но даже это движение получилось каким-то хамовато-наглым. На секунду почудилось, будто передо мной Вася. Я безжалостно вогнала иголку в мышцу. Эх, нужно было колоть по центру синяка, который остался от предыдущего, не слишком удачного, укола.
— Говорят, у тебя жених есть, — не унимался больной. Слишком разговорчив для умирающего, может стоит ещё разок окунуть его в море? И, чёрт побери, почему его это интересует?
— Помолчите.
— Неужели действительно хочешь связать судьбу с деревенским увальнем и до конца дней возиться в навозе?
Ничего не понимаю. Какое это имеет отношение к делу? Что происходит? Какого рожна чахоточный мореплаватель рассказывает мне про навоз? Мерзкий тип, до того противный, что дрожь пробирает и желудок к горлу подкатывает.
— У меня нет жениха, — ответила я, закипая. — Ближайшие пару лет вообще замуж не собираюсь.
— А старой девой остаться не боишься?
Ну что за вопрос? Мне двадцать лет! По меркам моего мира это почти детство!
— Когда вы лежали без сознания, лечить вас было гораздо приятнее.
Умолк. Проводил странным, хитрым взглядом.
Где его только откопали? Не моряк, а пират какой-то! С замашками психоаналитика.
Чувство неприязни оказалось до того стойким, что даже вернувшись домой продолжала кривиться несколько часов кряду. На следующий укол нужно взять с собой Косаря — после того, как парень покатался на Метро, шприцы его не удивят. Зато не в меру разговорчивый моряк, наверняка, присмиреет.
Глава 5
Жизнь завертелась неугомонной юлой.
Мужчины ловили рыбу, женщины и ребятня внимательно сортировали, раскладывали по ящикам. После, в несколько заходов, перевозили улов к моей лачуге. Увы, телега, запряженная единственной лошадью, через лес проехать не могла, ящики приходилось возить на маленьких, ручных тележках. Тут их подхватывал Косарь, переправлял в подвал московского дома. Я с сомнением смотрела на его усилия, предлагала привлечь к работе и других, но Косарь наотрез отказался. Заявил:
— Чем меньше людей знает секрет твоего колдовства, тем лучше.
Сам ходил барином, на вопросы любопытствующих отвечал с важностью, но ни одного лишнего слова не говорил. Ещё больше меня удивляла его осмотрительность — Косарь сам догадался, что появляться в деревне в джинсах не стоит, по крайней мере, ему. Но всякий раз, расставаясь с любимыми заморскими портками, грустил и подозрительно хмурился.
Теперь ездить на торг в соседний город стало бессмысленно — весь улов уходил в крепкие руки Ахмеда. Зато у деревни появилась другая потребность — склад для хранения добра, вырученного за рыбу. Под это дело отрядили пару молодых рыбаков, стройка пошла довольно резво.
В результате наших первых покупок, луг, отделяющий деревню от леса, превратился в сад. Увы, для этого пришлось скосить дорогие моему сердцу одуванчики. Пока сад выглядит неприглядно, но через пару лет здесь вырастет настоящий витаминный завод.
Новые огородные культуры вызвали множество споров среди населения. Однако староста топнул ногой, и даже несогласные принялись сажать кабачки с баклажанами, особый сорт огурцов, а так же невиданную ягоду со странным названием «томат».
